- Какой, какой?
- Стокгольмский, - пояснил Пичугин. - Ученые открыли, что у заложников со временем развивается устойчивая симпатия к похитителям, а злоба переключается на власти, не способные защитить их жизнь и свободу.
- С чего ты взял? - недоверчиво спросил Баздырев.
- Роман Валентиныч говорил.
- Косой дело знает. - Баздырев сел напротив Пичугина. - Ну, врежем?
- Заслужили... - Пичугин ловко отвернул винтовую пробку у бутылки "Распутина". - Подполковник на радостях расщедрился: вместо поллитровки выдал аж полуторную порцию.
Приятели пропустили по сто граммов, крякнули, перемигнулись и заметно оживились. Пичугин, по обыкновению, закусывал стартовый стаканчик заранее приготовленным бутербродом с балтийской килечкой и крутым яйцом под майонезом, тогда как Баздырев отдавал безусловное предпочтение сырым яйцам - через отверстие в скорлупе он с шумом втягивал в себя содержимое, причмокивал и восклицал: "Е-мое!" Второй стаканчик без промедления последовал за первым и был заеден солеными помидорами, а перед третьим Пичугин сказал с изрядной примесью ехидства:
- Гринь, а подполковник небось думает, что мы с тобой принимаем стопаря только перед сном чтобы...
Конец фразы утонул в дружном смехе. В то время как Затуловский пребывал в твердой уверенности, что Пичугин и Баздырев неукоснительно соблюдают его инструкции и довольствуются одной бутылкой в неделю, приятели выпивали ежедневно, запасаясь водкой в рощинских магазинах, куда Пичугин через день ездил на ржавом велосипеде хозяина дачи.
- Откуда ему, язвеннику, понять душевный настрой здоровых мужиков? вопрошал Пичугин, сняв очки и пальцем вытирая выступившие слезы. - А, Гринь?
- Как мыслишь, сколько башлей косой срубил на пареньке?
- Кусков полтораста, - посерьезнев, ответил Пичугин.
- Надо же!.. Башковитый он, - с завистью признал Баздырев. - Ума палата.
- Выпьем за Роман Валентиныча! - Пичугин растянул синеватые губы в ироничной улыбке. - Чтоб он был живенький-здоровенький, чтоб на него муха не села!
После третьего стаканчика на столе появились горячие сардельки с отварным картофелем и зеленым горошком, а четвертый, завершающий, они запили консервированным компотом с кусочками ананаса.
- Раздавим еще пузырь? - без особой охоты предложил Баздырев.
- Одного достаточно... Держи, подполковник выдал аванс. - Пичугин достал из замшевой куртки две пачки стодолларовых купюр, стянутых красной резинкой, и кинул одну Баздыреву. - По десять кусков, как в аптеке.
В действительности Затуловский дал ему 25 тысяч долларов, но Пичугин поделил эту сумму сообразно со своим пониманием справедливости.
- А карточный должок? - напомнил Баздырев.
- Нет слов! - Пичугин отсчитал еще тысячу двести. - За мной сороковник.
- Вот теперь аптека! - Баздырев сложил выигрыш стопочкой и присоединил к пачке.
- Гринь, на что потратишь баксы? - усмехаясь, полюбопытствовал Пичугин. Для понта прошвырнешься за границу?
- Чего я там забыл? - Баздырев брезгливо сморщился и, обильно сдабривая косноязычную речь матом, поделился впечатлениями от недавней командировки в ФРГ.
Питерские контрабандисты заимели зуб на хозяина антикварной лавки в Западном Берлине, уличив его в утаивании выручки за переправленные туда иконы. Убивать торговца они сочли преждевременным, он еще мог одуматься и принести пользу, поэтому Баздырев, зимой подрядившийся за 2 тысячи марок чистоганом на недельку смотаться в Берлин, перед вылетом получил четкое указание заказчика для профилактики отдубасить зарвавшегося жида, однако зараз ломать не больше двух конечностей. Честь по чести отработав контракт в день прилета, он пошел в ресторан на Александер-плац, запомнившийся ему еще со времен действительной службы на складе горюче-смазочных материалов Западной группы войск, и - надо же! - нарвался на двух потрясных шалав из Львова, которые подмешали клофелин в водку и обчистили бывшего соотечественника до нитки. Очухавшись на откосе железной дороги в Потсдаме, он - е-мое! - обнаружил в карманах только загранпаспорт с обратным билетом на фиксированную дату и шесть с чем-то марок мелочью. Но не пропал - над ним сжалилась одинокая дворничиха Грета, хоть и чистокровная немчура, однако, как подчеркнул Баздырев, душевная очень женщина. Кроме основного места работы, Грета мыла полы на киностудии, нянчилась с жившим по соседству паралитиком и, возвращаясь домой на ночь глядя, жаловалась Баздыреву: она настолько выбивается из сил, что перед сном не всегда успевает занести в книжку расходы.
- Не поверишь, Олежка! - удрученно восклицал Баздырев. - Не она одна, а вся ихняя немчура ведет на дому копеечную бухгалтерию. Е-мое! Да на хрен мне такая житуха?
Этот эмоционально окрашенный рассказ Пичугин слышал от Баздырева по меньшей мере раз десять в "Холисе" и еще столько же в Рощине, но подавил зевок, чтобы не обижать приятеля. Согласившись с тем, что скопидомство не свойственно русскому человеку, он решил изменить тему разговора и задался вопросом: стоит ли рассказывать Грине про подвал?
Сегодня днем, когда Пичугин, высадив Баздырева в Серове, дожидался приезда посредника с деньгами в перелеске под Тарасовкой, Роман Валентинович от нечего делать познакомил его с историей подвала. Снимая дачу, Затуловский прельстился ее уединенным расположением, а еще - добротным подвалом. Площадью три с половиной на пять метров при высоте в два с лишним метра, подвал как нельзя лучше отвечал целям операции. Правда, Затуловского несколько озадачило бросавшееся в глаза несоответствие между качеством подвала и дачи - последнюю сварганили по принципу: тяп-ляп и готово. Но тронувшийся умом владелец в минуту просветления прояснил картину. Дело в том, что роскошный подвал сооружал вовсе не он, а богатый лесопромышленник из Хельсинки, некогда, по слухам, построивший здесь, на поляне, редкой красоты коттедж, который, вполне возможно, простоял бы доныне, не покажись Сталину, что граница с Финляндией проходит слишком близко к Ленинграду. Частная собственность лесопромышленника, на краткий миг ставшая общенародным достоянием, попала в руки советских граждан из породы перекати-поле, собравших самогонный аппарат и в одночасье спаливших коттедж дотла. Уцелел только подвал. Заброшенное пепелище поросло иван-да-марьей и пребывало бы в забвении по сию пору, если бы один из отцов города на Неве ненароком не подхватил триппер, из-за чего власть имущему страстотерпцу спешно потребовался лекарь, умевший держать язык за зубами. Исцелившийся вельможа, как золотая рыбка из сказки, с партийной прямотой спросил у врача: "Чего тебе надобно?" А придурочного лекаря хватило лишь на то, чтобы промямлить жалкие словеса про участок где-нибудь в живописном местечке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192