- Понял. Приступим затемно?
Анатолий отрицательно покачал головой и двинулся дальше. Несмотря на то что местонахождение заложницы установили в разгар рабочего дня, дедушке Штирлицу не удалось раздобыть поэтажный план дачи - здешний архитектор отгуливал отпуск, его помощница находилась в местной командировке, а глава поселковой администрации хоронил соседа. Врываться в дом, чтобы впотьмах действовать наобум, Анатолий, естественно, не собирался - в "Альфе" партизанщина не поощрялась. К тому же инструкции, полученные в Москве, предписывали соблюдать предельную осторожность при освобождении заложницы и полностью развязали ему руки в отношении рэкетиров. Последнее, собственно говоря, и подсказало, как надежнее провести операцию.
Обойдя участок с трех сторон, они дошли до поляны и вернулись обратно.
- Можно отпускать "семерку"? - спросил Валерий, когда Анатолий присел на кочку у ели.
- Не сейчас, - ответил Анатолий и обратился к старшему "семерки": - Восход солнца в 06.24. Мы сменим вашу группу в половине шестого.
- Нам, выходит, торчать здесь до утра?
- Ничем не могу помочь... Кроме термоса с кофе и хлеба с сыром...
На рассвете группа выдвинулась на исходные позиции: трое во главе с Анатолием, рассредоточившись, залегли на опушке, а снайпер выбрал место на косогоре - за плоским валуном, на который он аккуратно положил мешочек с песком.
Долгое время в доме не наблюдалось признаков жизни, и лишь в четверть девятого на крыльцо, лениво потягиваясь, вышел Баздырев. Посмотрев на небо, он нашел, что день будет ясным, и, повеселев, зашагал в туалет.
- Внимание, - прозвучал в наушниках снайпера голос Анатолия.
Снайпер теснее прижал к плечу приклад винтовки, склонился к телескопическому прицелу и в перекрестье нитей увидел десятикратно увеличенное крыльцо и дверь дома. Расстояние до цели составляет девяносто три метра - вот, собственно, и все, что отложилось у него в сознании, когда с указательным пальцем на курке он застыл в ожидании команды.
Между тем беззаботно улыбавшийся Баздырев зашел в туалет и приступил к процедуре, которая, по его же признанию, доставляла ему не меньше удовольствия, чем сговорчивая, плотно сбитая бабенка. Хотя туалет был оборудован высоким приступком с откидным, на рояльных петлях, опрятным стульчаком, Баздырев взгромоздился на приступок, принял позу орла и, прежде чем опростать кишечник, вытащил из стопки "Литературную газету". Ко всем без исключения газетам он относился с прохладцей и по прямому назначению ими обычно не пользовался. Однако здесь, на даче, Баздырев изо дня в день просматривал за любимым занятием первую страницу "Литературных газет" тридцатилетней давности, концентрируя внимание на правительственных наградах, коими родина удостаивала писателей к их юбилейным датам. В наугад попавшейся ему газете было четыре указа о награждениях: одному писателю отстегнули орден Трудового Красного Знамени и еще троим - "Знак Почета". Вот везет сукам, все небось до пупка увешаны орденами! - позавидовал писателям Баздырев, безуспешно пытаясь помножить четыре награды на число календарных дней в году. Умственное перенапряжение с шумом включило в работу кишечник, и он предался блаженным ощущениям. Краткий миг наслаждения миновал, но Баздырев не спешил подниматься: вдруг повезет, если еще разок поднатужиться? Увы, не повезло.
Застегнув штаны и ногой распахнув дверь, Баздырев покинул туалет и тотчас потерял сознание от страшного удара ребром ладони, перебившего шейные позвонки. Не дав ему упасть, Анатолий подхватил тело, волоком оттащил за поленницу и обыскал в считанные секунды. Из куртки на мох посыпались стодолларовые купюры, в наплечной кобуре обнаружился пистолет ТТ китайского производства, из ножен на поясе выпал стилет, а из брючного кармана Анатолий извлек кастет.
- Большой джентльменский набор, - проронил он, приподнимаясь и осторожно выглядывая из-за поленницы.
На крыльце было пусто.
Минут через пять дверь дома отворилась, и высунулась голова Пичугина.
- Гри-иня! - негромко окликнул он, рупором сложив ладони. - Ау-у!
В тот же миг снайпер повел стволом винтовки чуть вправо и установил перекрестье нитей прицела на виске Пичугина. При стрельбе пулями с полым наконечником это наилучшая точка поражения цели - пробив тонкую височную кость, пуля раскроется, как цветок, и, кувыркаясь в черепной коробке, превратит мозги в кашу. Каких-либо мыслей гуманного свойства у снайпера не было и быть не могло: тех, кто удерживает заложников, в антитеррористических подразделениях всего мира людьми не считают, этот сброд - просто живая мишень.
- Огонь! - в наушниках раздалась команда Анатолия.
Снайпер сделал вдох и на выдохе плавно нажал спусковой крючок. Винтовка была с глушителем, поэтому выстрел прозвучал не громче хлопка пробки, вылетевшей из бутылки шампанского. Ощутив плечом силу отдачи, снайпер передернул затвор и загнал в ствол новый патрон.
- Гриня, яичница с салом стынет! - за мгновение до выстрела крикнул Пичугин.
Из-за того, что в крике он чуть-чуть задрал голову, пуля ударила не в висок, а в лобную кость, от волос до рта разворотив лицо Пичугина по всей ширине. Смертельно раненный, но еще живой, он тонко вскрикнул и, отпрянув за дверь, рухнул навзничь, забившись в агонии.
Не мешкая, трое в камуфляжной форме перемахнули через забор и рывком устремились к дому. А там, поскользнувшись в луже крови, залившей тамбур, разбежались по комнатам в поисках заложницы. Когда к ним с виноватым видом присоединился снайпер, Анатолий стоял на пороге кухни и ломом выбивал замок на подвальном люке.
Беготни наверху метавшаяся в жару Лена практически не слышала. А сокрушительные удары лома побудили ее инстинктивно прижаться к стене, съежиться и прикрыть голову руками. Поэтому она не видела размалеванного лица Анатолия и не сразу откликнулась на его зов.
- Елена Георгиевна, - громче повторил он, склонившись к ней. - Не бойтесь, я от Виктора Александровича...
Весть об освобождении Лены по сотовой связи поступила в Комарово без четверти девять, а доставившая ее "волга" въехала в ворота резиденции спустя двадцать минут. Из машины вышел Анатолий, а за ним, опираясь на его руку, показалась Лена. Бледная, с запавшими, покрасневшими глазами, в накинутой поверх платья камуфляжной куртке, она неуверенно шагнула вперед и попала в объятия Саши, первым бросившегося ей навстречу.
- Мама, мамочка! - растроганно восклицал Саша, возвышаясь над нею. Мамочка моя!
Приподнявшись на цыпочки, Лена выглянула из-за плеча сына и еле слышно прошептала:
- Витенька, родной.
Вороновский обнял ее и повел к дому, бережно поддерживая за талию. У Лены заплетались ноги, и он подхватил ее на руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192