Что же касается эмали, то здесь можно найти взаимоприемлемые точки совпадения интересов. Очень не хочется вводить незнакомого человека к себе в дом, но как поступить по-другому?.. Он наверняка приезжий, причем, судя по акценту, живет не в столице, а в маленьком городке, где жители объясняются на родном языке, а это означает, что, помимо квартиры на Бутлерова, предметно разговаривать с ним негде. Как же поступить?
- Тафно, с тетстфа, - с задержкой ответил прибалт.
- Что же, будем знакомы. Меня зовут Андреем Святославовичем. А вас?
- Фитаутас.
- А по отчеству как?
- У католиков нет отчестфа, - сообщил прибалт. - Не принято. Софите меня Фитас, так путет лучше.
- Очень приятно, Витас! - Тизенгауз обменялся с ним рукопожатием. - Нет ли у вас других обезьян, кроме этих трех?
- Тома еще тефять.
У Тизенгауза захватило дух. Боясь услышать не тот ответ, он помедлил, а затем все-таки спросил:
- Точно такие же, как эти? Я имею в виду позы обезьян и оттенки нефрита.
- Фее расные, ни отного тупликата.
- Тогда едем ко мне, покажу вам прекрасные эмали! - не сумев скрыть удовлетворение, воскликнул Тизенгауз. - Согласны?
По лицу Витаса пробежала тень.
- Поедем, не пожалеете, - настаивал Тизенгауз. - Если у вас мало времени, я оплачу такси в оба конца.
Тут он вспомнил, что пришел в магазин не один, и поискал глазами Рябокобылко. Бета Юлиановна стояла поодаль, у прохода в секцию стекла и фарфора, а враждебность в ее взоре сменилась крайней растерянностью. Заметив, что Тизенгауз смотрит на нее, Рябокобылко испуганно попятилась и скрылась из виду.
- Так как, Витас, едем или не едем? - тотчас выбросив из головы мысли о чудачествах Беты Юлиановны, нетерпеливо спросил Тизенгауз.
- Корошо. Я согласен поехать на такси.
К счастью, такси с зеленым огоньком подвернулось быстро, и меньше чем через полчаса они вошли в квартиру Тизенгауза.
- Снимайте пальто и шапку, - сказал он, поспешно раздеваясь. - Можно предложить вам стакан чаю?
- Спасипо. Растефаться не путу, тороплюсь. Покашите эмали.
- У меня их много, около ста семидесяти изделий, - подводя Витаса к застекленным полкам над диваном-кроватью, с гордостью произнес Тизенгауз. Выбор у вас широкий.
- Какие это эмали? - недоверчиво спросил Витас.
- Перегородчатые, - пояснил Тизенгауз, ожидавший от гостя большей компетентности. - Это Китай, шестнадцатый - девятнадцатый век. Как видите, здесь в основном представлены вазочки и шкатулки в соотношении примерно один к одному.
- Мне не нушны перегоротчатые, - с гримасой отвращения заявил Витас. Нушны ростофские эмали.
- Ростовских у меня нет, я их не собираю, - растерялся Тизенгауз.
- Тогта я поету.
Витас повернулся к двери.
- Нет, постойте, - удержал его Тизенгауз. - Мы же можем договориться по-другому. Я берусь достать для вас ростовскую финифть. На каких условиях будем меняться?
- Тфе эмали за отну опесьяну.
- Устраивает. Осталось условиться о встрече дня через три-четыре, за это время я постараюсь отыскать финифть.
- Такой срок меня не устраифает, - непреклонно возразил Витас. - Таю фам сутки.
- К чему такая спешка? - спросил Тизенгауз, пытаясь понять ход мыслей Витаса.
- Сафтра я ету томой.
- Кто вы, Витас? Где и чем занимаетесь?
- Я учитель ис Паланги.
- Благородная профессия, - с уважением заметил Тизенгауз, надеясь завязать непринужденный разговор и тем самым хоть сколько-нибудь смягчить упорного прибалта. - Моя покойная жена тоже была учительницей, преподавала историю в старших классах. Умерла совсем молодой, в двадцать девять лет, от крупозного воспаления легких.
На малоподвижном лице Витаса не отразилось ни одной мысли. Он не мигая взирал на Тизенгауза и молчал как пень.
- Как же быть? - нарушил молчание Тизенгауз. - Не могли бы вы снова приехать в Ленинград спустя какое-то время?
Витас начал загибать толстые пальцы, как это делают тугодумы, что-то прикидывая в уме, и ответил далеко не сразу:
- Корошо. Я приету ф Ленинграт черес тфе нетели.
Чрезвычайно довольный исходом трудных переговоров, Тизенгауз продиктовал Витасу свой домашний адрес и номер телефона, после чего, прощаясь, протянул ему восемь рублей.
- Пожалуйста, Витас, возьмите на такси, как договаривались в магазине.
- Не нато тенег. - Витас впервые улыбнулся, обнажив крупные, пожелтевшие от никотина зубы. - Коллекционер не толшен опишать тругого коллекционера. То фстречи, Антрей Сфятослафофич!
Всего час назад, стоя в комиссионном магазине с только что купленным китайским резным камнем, Тизенгауз предвкушал, как дома, в спокойной обстановке, без промедления изучит покупку, заполнит карточку подробным ее описанием, впишет в каталог, а позднее, после ужина, начнет подбирать ей место, на что может уйти не один вечер. Теперь же, оставшись в одиночестве, он даже не притронулся к кейсу, а пустился в пляс. Еще бы, такая баснословная удача, как знакомство с Витасом, в жизни собирателя древностей выпадает не чаще, чем раз в десять, а то и в пятнадцать лет!
Причина несказанной радости Андрея Святославовича коренилась в том, что каждая из нефритовых обезьян символизировала один из месяцев года, все двенадцать образовывали серию, служившую своеобразным календарем у средневековых китайских императоров, а полной серии не было нигде в мире, даже в Лувре и в нью-йоркском музее "Метрополитен".
37. ЖЕНЩИНА В ЧЕРНОМ
Говоря знакомым, что работает в гастрономе, Сергей допускал известную неточность. Вверенное ему подразделение располагалось обособленно, на противоположной стороне Московского проспекта, во дворе старого, сталинской постройки дома, функционировало без какой-либо вывески и как две капли воды походило на американский форт времен освоения Дикого Запада: территория была обнесена глухим забором, в котором были прорезаны узкие бойницы, имевшие, впрочем, вполне мирное назначение - через эти чрезвычайно популярные в народе отверстия подчиненные Сергея принимали порожнюю стеклотару.
Когда Сергей утром приехал на работу, глаза слепило яркое февральское солнце. Безоблачный день не предвещал неприятностей, на душе было легко и спокойно. Притормозив машину у тесовых ворот, он по привычке дважды просигналил.
Престарелый сторож в коротком армейском бушлате, в валенках с самодельными галошами из автомобильных камер и в стеганых брюках с торчавшей из прорех грязно-серой ватой распахнул ворота, принял стойку "смирно" и, отдавая начальству честь, гаркнул:
- Ждравия желаю!
- Петрович, сколько целок сломал? - громко спросил Сергей, заранее зная ответ.
- Шешнадцать, - улыбаясь во весь беззубый рот, доложил мигом просиявший старичок.
- Добро. Так держать!
- Шлужу Шоветшкому Шоюжу!
Поставив "жигули" под навес, бок о бок с темно-красным "москвичом" Давида Шапиро, Сергей по-хозяйски осмотрел владения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192