- укоризненно окликнула их выглянувшая на крыльцо Лена. - У меня же обед стынет. Мойте руки и марш за стол!
За обедом Вороновский попробовал бульон с ливерными клецками и спросил:
- Если не ошибаюсь, блюдо из репертуара фрау Борзиг?
Фрау Борзиг была у них приходящей прислугой. Кроме нее, время от времени в коттедж наведывался нанятый Вороновским старый садовник Курт, ухаживавший за газоном и разводивший крупные, изумительно красивые розы.
- Твоя правда, - виноватым тоном признала Лена. - И на второе франкфуртские сосиски с зеленым горошком.
- Не казнись, я люблю сосиски с горчицей.
- Витя, я же приплелась домой без задних ног, - оправдывалась Лена. - Где мы только не побывали!
- Я уже догадался, - с легкой усмешкой заметил Вороновский, взглянув на груду коробок и пакетов, раскиданных по дивану и креслам. - Как выражались в годы моей юности - дали стране угля? - Лена смущенно улыбнулась.
- Истратила прорву денег. Ты не будешь меня ругать?
- Ни в коем случае. - Он ладонью накрыл ее руку. - Ленок, деньги для того и существуют, чтобы их тратить.
Несколько секунд его пальцы нежно поглаживали атласную женскую кожу, а потом руку пришлось убрать - за ним неотступно следили темные глазенки Саши. Нахлынувший на Вороновского стыд объяснялся не столько ревнивым взглядом мальчугана, сколько тем, что, притрагиваясь к Лене, он моментально возбуждался, словно прыщавый подросток, где-нибудь на танцах первый раз в жизни обнявший девушку.
- Где же вы побывали, сударыня? - снова принимаясь за бульон, поинтересовался он.
- Надземкой доехали до Александерплац, а там, вокруг универмага "Центрум", жуткое столпотворение, - оживленно заговорила Лена. - Турки, цыгане, вьетнамцы, поляки, кого только нет. Торгуют чем попало - кто радиотоварами, кто бижутерией, кто бельем и верхней одеждой. А наши - стыд и позор! - стоят раскорякой, размахивая бутылками водки и стеклянными баночками с икрой...
- И орут: "Горбачев!" и "Перестройка!" - дополнил Саша.
- Скоро все это буйным цветом расцветет и у нас, - заметил Вороновский.
- Не может быть, - засомневалась Лена.
- Еще как может, - со вздохом подтвердил Вороновский. - Помянешь мое слово - года через три-четыре наши сограждане тоже превратятся в коробейников.
- Кто такой коробейник? - спросил Саша.
- Мелкий торговец, продающий товар с рук и, как правило, вразнос, пояснил Вороновский. - А что удалось купить?
- Джинсы! - выпалил Саша. - Целых восемь штук!.. А еще кроссовки на липучках и куртку на осень.
- На Саше же все горит. В самом начале Лейпцигерштрассе мы с ним заглянули в Дом молодежи и польстились на дешевку: простые джинсы стоят там - не поверишь! - всего четыре марки, чуть больше нашего рубля. А дальше зашли в фирменный магазин "Левис" и купили еще шесть, от одиннадцати до четырнадцати марок за пару. Себе я взяла вареные и белые, а Саше - светло-голубые и серовато-дымчатые из вельвета, - перечисляла Лена. - И по паре для Маришки и Андрея Святославовича. Надо же им что-то привезти!
- Разумеется. А кроме тряпок?
- Фен марки "Браун"! - Лицо Лены просияло. - Прелесть, приятно взять в руки... Витя, такой роскоши у меня никогда не было. И всего за тридцать четыре "деревянных"!
Вороновский воспринимал ее покупательский азарт как нечто вполне естественное: стоило советской женщине, давным-давно смирившейся с тем, что любой мало-мальски модный товар достается только из-под полы, с переплатой, поклонами и одолжениями, впервые оказаться на Западе, как глаза у нее разбегались.
- Позволю себе заметить, я нынче тоже отличился, - с видом заговорщика поведал Вороновский. - Проезжал мимо магазинчика, тут, неподалеку от своего офиса, и зашел, чтобы купить маринованные луковки к пиву. Смотрю - дым коромыслом: здание с потрохами приобрел какой-то фирмач из Западного Берлина, перед ремонтом распродающий все съестное за бесценок.
- Что же ты у него купил? - живо полюбопытствовала Лена. - Ящик луковок?
- И еще три ящика шерри-бренди по полтиннику за бутылку, - посмеиваясь, ответил он. - Надо их достать из багажника и отнести в подвал...
Пока Вороновский за компанию с Сашей за обе щеки уписывал сосиски, Лена продолжала перечислять свои покупки, а затем внезапно встрепенулась:
- Витя, чуть было не забыла! После твоего ухода звонил Добрынин и просил передать, что вечером обязательно свяжется с тобой.
- Добрынин? - Вороновский нахмурился. - Что-то случилось?
- Дядя Витя, после обеда сыграем в шахматы? - с надеждой спросил Саша.
- Александр, нехорошо вмешиваться, когда говорят взрослые, - осадила его Лена.
- Непременно, - рассеянно произнес Вороновский. - Только уменьшим фору: вместо ладьи я дам тебе коня. Согласен?
Уже здесь, в Берлине, он научил Сашу играть в шахматы, и за несколько дней сообразительный мальчуган настолько освоился с игрой, что споро разменивал фигуры и переводил партию в эндшпиль с материальным перевесом, вынуждая учителя искать спасения посредством вечного шаха.
- Лучше слона, - поразмыслив, сказал Саша.
- Что поделаешь, бери слона... - Вороновский взглянул на Лену. - Знаешь, что мне пришло в голову? Не купить ли нам этот коттедж?
- Наверное, это страшно дорого? - озабоченно спросила Лена.
- Не думаю. Тысяч сто, а то и дешевле. Мои менеджеры ведут переговоры о покупке здания на К+-пеникераллее у торгово-бытового предприятия No 92 Минобороны СССР, чтобы расширить наш офис, и заодно купят коттедж.
К огорчению Саши, партию в шахматы пришлось отложить - не успел Вороновский выйти из-за стола, как позвонил Добрынин.
- Арик, где ты? - спросил Вороновский, узнав Добрынина по голосу.
- В Берлине. Сижу у разбитого корыта в аэропорту Ш+-нефельд, - пожаловался Добрынин. - Спасай, старик, приюти, согрей и утешь. На тебя вся надежда.
- Тебя никто не встретил, не обеспечил гостиницей?
- Хуже.
- Жди меня. Я подъеду за тобой минут через тридцать...
Лена слушала их разговор с плохо скрытым недовольством. Когда Вороновский положил трубку и взялся за пиджак, она сказала:
- Не пойму, зачем ты нянчишься с Добрыниным.
- Отнюдь не из желания любоваться собственным благородством. Коль скоро Арик нуждается в помощи, мой долг - оказать ее.
- Но он же фанфарон с замашками Гаргантюа. Как ты, с твоей проницательностью, не замечаешь, что...
- Стоп! - с улыбкой перебил Вороновский. - Заруби себе на носу: чем лучше знаешь человека, тем больше ценишь достоинства и прощаешь недостатки. Он очень способный беллетрист, за одно это я готов снисходительно смотреть на его родимые пятна. Смею надеяться, что ты встретишь Арика с должной приязнью.
- Конечно!.. Но ты устал, я же вижу. Тебе бы отдохнуть, а не мотаться в темноте по чужому городу. Завтра ведь снова работать.
- Э-э, нет. С завтрашнего дня у меня каникулы.
- Господи, наконец-то!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192
За обедом Вороновский попробовал бульон с ливерными клецками и спросил:
- Если не ошибаюсь, блюдо из репертуара фрау Борзиг?
Фрау Борзиг была у них приходящей прислугой. Кроме нее, время от времени в коттедж наведывался нанятый Вороновским старый садовник Курт, ухаживавший за газоном и разводивший крупные, изумительно красивые розы.
- Твоя правда, - виноватым тоном признала Лена. - И на второе франкфуртские сосиски с зеленым горошком.
- Не казнись, я люблю сосиски с горчицей.
- Витя, я же приплелась домой без задних ног, - оправдывалась Лена. - Где мы только не побывали!
- Я уже догадался, - с легкой усмешкой заметил Вороновский, взглянув на груду коробок и пакетов, раскиданных по дивану и креслам. - Как выражались в годы моей юности - дали стране угля? - Лена смущенно улыбнулась.
- Истратила прорву денег. Ты не будешь меня ругать?
- Ни в коем случае. - Он ладонью накрыл ее руку. - Ленок, деньги для того и существуют, чтобы их тратить.
Несколько секунд его пальцы нежно поглаживали атласную женскую кожу, а потом руку пришлось убрать - за ним неотступно следили темные глазенки Саши. Нахлынувший на Вороновского стыд объяснялся не столько ревнивым взглядом мальчугана, сколько тем, что, притрагиваясь к Лене, он моментально возбуждался, словно прыщавый подросток, где-нибудь на танцах первый раз в жизни обнявший девушку.
- Где же вы побывали, сударыня? - снова принимаясь за бульон, поинтересовался он.
- Надземкой доехали до Александерплац, а там, вокруг универмага "Центрум", жуткое столпотворение, - оживленно заговорила Лена. - Турки, цыгане, вьетнамцы, поляки, кого только нет. Торгуют чем попало - кто радиотоварами, кто бижутерией, кто бельем и верхней одеждой. А наши - стыд и позор! - стоят раскорякой, размахивая бутылками водки и стеклянными баночками с икрой...
- И орут: "Горбачев!" и "Перестройка!" - дополнил Саша.
- Скоро все это буйным цветом расцветет и у нас, - заметил Вороновский.
- Не может быть, - засомневалась Лена.
- Еще как может, - со вздохом подтвердил Вороновский. - Помянешь мое слово - года через три-четыре наши сограждане тоже превратятся в коробейников.
- Кто такой коробейник? - спросил Саша.
- Мелкий торговец, продающий товар с рук и, как правило, вразнос, пояснил Вороновский. - А что удалось купить?
- Джинсы! - выпалил Саша. - Целых восемь штук!.. А еще кроссовки на липучках и куртку на осень.
- На Саше же все горит. В самом начале Лейпцигерштрассе мы с ним заглянули в Дом молодежи и польстились на дешевку: простые джинсы стоят там - не поверишь! - всего четыре марки, чуть больше нашего рубля. А дальше зашли в фирменный магазин "Левис" и купили еще шесть, от одиннадцати до четырнадцати марок за пару. Себе я взяла вареные и белые, а Саше - светло-голубые и серовато-дымчатые из вельвета, - перечисляла Лена. - И по паре для Маришки и Андрея Святославовича. Надо же им что-то привезти!
- Разумеется. А кроме тряпок?
- Фен марки "Браун"! - Лицо Лены просияло. - Прелесть, приятно взять в руки... Витя, такой роскоши у меня никогда не было. И всего за тридцать четыре "деревянных"!
Вороновский воспринимал ее покупательский азарт как нечто вполне естественное: стоило советской женщине, давным-давно смирившейся с тем, что любой мало-мальски модный товар достается только из-под полы, с переплатой, поклонами и одолжениями, впервые оказаться на Западе, как глаза у нее разбегались.
- Позволю себе заметить, я нынче тоже отличился, - с видом заговорщика поведал Вороновский. - Проезжал мимо магазинчика, тут, неподалеку от своего офиса, и зашел, чтобы купить маринованные луковки к пиву. Смотрю - дым коромыслом: здание с потрохами приобрел какой-то фирмач из Западного Берлина, перед ремонтом распродающий все съестное за бесценок.
- Что же ты у него купил? - живо полюбопытствовала Лена. - Ящик луковок?
- И еще три ящика шерри-бренди по полтиннику за бутылку, - посмеиваясь, ответил он. - Надо их достать из багажника и отнести в подвал...
Пока Вороновский за компанию с Сашей за обе щеки уписывал сосиски, Лена продолжала перечислять свои покупки, а затем внезапно встрепенулась:
- Витя, чуть было не забыла! После твоего ухода звонил Добрынин и просил передать, что вечером обязательно свяжется с тобой.
- Добрынин? - Вороновский нахмурился. - Что-то случилось?
- Дядя Витя, после обеда сыграем в шахматы? - с надеждой спросил Саша.
- Александр, нехорошо вмешиваться, когда говорят взрослые, - осадила его Лена.
- Непременно, - рассеянно произнес Вороновский. - Только уменьшим фору: вместо ладьи я дам тебе коня. Согласен?
Уже здесь, в Берлине, он научил Сашу играть в шахматы, и за несколько дней сообразительный мальчуган настолько освоился с игрой, что споро разменивал фигуры и переводил партию в эндшпиль с материальным перевесом, вынуждая учителя искать спасения посредством вечного шаха.
- Лучше слона, - поразмыслив, сказал Саша.
- Что поделаешь, бери слона... - Вороновский взглянул на Лену. - Знаешь, что мне пришло в голову? Не купить ли нам этот коттедж?
- Наверное, это страшно дорого? - озабоченно спросила Лена.
- Не думаю. Тысяч сто, а то и дешевле. Мои менеджеры ведут переговоры о покупке здания на К+-пеникераллее у торгово-бытового предприятия No 92 Минобороны СССР, чтобы расширить наш офис, и заодно купят коттедж.
К огорчению Саши, партию в шахматы пришлось отложить - не успел Вороновский выйти из-за стола, как позвонил Добрынин.
- Арик, где ты? - спросил Вороновский, узнав Добрынина по голосу.
- В Берлине. Сижу у разбитого корыта в аэропорту Ш+-нефельд, - пожаловался Добрынин. - Спасай, старик, приюти, согрей и утешь. На тебя вся надежда.
- Тебя никто не встретил, не обеспечил гостиницей?
- Хуже.
- Жди меня. Я подъеду за тобой минут через тридцать...
Лена слушала их разговор с плохо скрытым недовольством. Когда Вороновский положил трубку и взялся за пиджак, она сказала:
- Не пойму, зачем ты нянчишься с Добрыниным.
- Отнюдь не из желания любоваться собственным благородством. Коль скоро Арик нуждается в помощи, мой долг - оказать ее.
- Но он же фанфарон с замашками Гаргантюа. Как ты, с твоей проницательностью, не замечаешь, что...
- Стоп! - с улыбкой перебил Вороновский. - Заруби себе на носу: чем лучше знаешь человека, тем больше ценишь достоинства и прощаешь недостатки. Он очень способный беллетрист, за одно это я готов снисходительно смотреть на его родимые пятна. Смею надеяться, что ты встретишь Арика с должной приязнью.
- Конечно!.. Но ты устал, я же вижу. Тебе бы отдохнуть, а не мотаться в темноте по чужому городу. Завтра ведь снова работать.
- Э-э, нет. С завтрашнего дня у меня каникулы.
- Господи, наконец-то!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192