- Я хочу, чтобы ты с ним разделался, Золт. Разделался так же,
как он разделался с нашей кошечкой. Пусть он нам и брат...
- После того что он сделал, он нам не брат! - прорычал Золт.
- Пришиби его, Золт. Так же, как он пришиб бедняжку Саманту. Раскрои ему
башку. Разбей череп, чтоб мозги потекли.
Золт слушал этот тихий голос как завороженный. Иногда - в такие вот минуты -
похотливые нотки в голосе сестры звучали особенно внятно. Он не просто ласкал
слух, он вползал в сознание, обволакивал мозг, точно дымка, точно туман.
- Бей его, терзай, круши. Переломай кости, выпусти кишки, вырви глаза. Он еще
пожалеет, что прибил Саманту.
Золт стряхнул оцепенение.
- Можешь не беспокоиться. Доберусь до него - убью. Но не из-за кошки. Из-за
матери. Забыла, как он с ней обошелся? Семь лет я не могу отомстить за мать, а
ты лезешь со своей кошкой.
Лилли осеклась, нахмурилась и отвернулась. Кошки отхлынули от лениво
раскинувшейся Вербены.
Растянувшись бок о бок с сестрой, Лилли слегка повернулась, приникла к ней
грудью и положила голову ей на грудь. Их обнаженные ноги сплелись. Вербена в
полузабытьи принялась ласково поглаживать шелковые волосы сестры.
И снова кошки облегли сестер, прильнув к каждой тепло"! складке их тел.
- Здесь был Фрэнк, - повторил Золт, обращаясь скорее к себе, чем к сестрам, и
руки его сжались в кулаки.
Ярость взметнулась в его душе, словно вихрь в далеком океане, грозящей
перерасти в неистовый ураган. Нет-нет, предаваться ярости нельзя, надо взять
себя в руки. Ярость расшевели темную страсть. Убийство Фрэнка угодно матери,
ведь Фрэнк предал родных, и смерть его - на благо семьи. Но, если Золт,
обуреваемый безоглядной ненавистью к брату, не сумеет его разыскать, он уже не в
силах будет противиться заветному желанию и опять убьет кого попало. И мать на
небесах вознегодует, на время отвернется от него, откажется признавать в нем
сына.
Устремив взгляд в потолок, в незримое небо, где в чертогах Господних
пребывает теперь мать, Золт пообещал:
- Я не поддамся искушение. Сдержусь. Непременно сдержусь.
Он покинул сестер с их кошками, вышел из дома и направился к миртовой
изгороди поискать у каменных опор ворот, где Фрэнк убил Саманту, следы брата.
Глава 19
Бобби и Джулия поужинали в кафе "Оззи" и перебрались в бар по соседству. Тут
играла музыка и пел Эдди-Дей, певец с гибким, бархатным голосом. Музыканты
наяривали современные мелодии, но попадались и вещицы пятидесятых - начала
шестидесятых. Это, конечно, не джаз биг-бенд, но ранний рок-н-ролл отдаленно
напоминал свинг. Бобби и Джулия вполне могли танцевать под такие мелодии, как
"Мечтательный влюбленный", румба, "Ла бамба", ча-ча-ча, не говоря уже о песнях в
стиле диско - в репертуаре Эдди Дея имелись и они. Так что супруги не скучали.
После посещения Сьело-Виста Джулия не упускала возможности потанцевать.
Разрядочка что надо; отдаешься музыке, следишь за ритмом, стараешься не сбиться.
А все остальное можно выбросить из головы Горе, угрызения совести как рукой
снимает. А уж как Бобби любит танцевать, особенно под свинг! Крутишься,
прыгаешь, меняешься местами с партнершей. Слушаешь музыку - и забываешь обо всех
невзгодах, танцуешь - и душа радуется. И заживают понемногу душевные раны.
Пока музыканты отдыхали, Бобби и Джулия за столиком на краю танцевальной
площадки пили пиво. Болтали обо всем, кроме Томаса, но разговор так Или иначе
возвращался к Мечте. К примеру, как обставить бунгало на побережье. Слишком
тратиться на мебель они не собирались, но перед двумя раритетами эпохи свинга
устоять не мели. Это горка в стиле арт деко из мрамора и бронзы работы Эмиля
Жака Рульмана и, конечно же, музыкальный автомат фирмы "Вурлицер".
- Модель 950, добавила Джулия. - Потрясная штука. На ней такие стеклянные
трубочки с водой, и в них пузырьки. А на передней панели - прыгающие газельки.
- Таких автоматов выпустили всего четыре тысячи. Все из-за Гитлера.
"Вурлицеру" пришлось переходить на военную продукцию. Кстати, пятисотая модель
тоже ничего. И семисотая.
- Да, ничего. Но с девятьсот пятидесятой не сравнить.
- По стоимости тоже.
- И ты станешь мелочиться, когда речь идет об идеале красоты?
- Это "Вурлицер-950" - идеал красоты? - удивился Бобби.
- Ну да. А что же еще?
- Мой идеал - это ты.
- Ты очень любезен. Но от "Вурлицера" я не отступлюсь.
- А я, по-твоему, как - идеал красоты? - подмигнул Бобби.
- Ты, по-моему, просто упрямец, который не позволяет мне купить
"Вурлицер-950". - Игра уже начала забавлять Джулию.
- Может, лучше возьмешь "Сибург"? Или "Паккард Плеймор"? Нет? Ладно, ну а
"Рокола"?
- Да, "Рокола" - это неплохо, - согласилась Джулия. - Заведем себе и
"Роколу". И "Вурлицер-950".
- Соришь деньгами, как подгулявший матрос.
- Я рождена для роскоши. Это аист напутал: нет чтоб доставить меня к
Рокфеллерам.
- Ты бы не прочь с этим аистом посчитаться, а?
- Посчиталась уже. Много лет назад. Зажарила и съела на Рождество. Очень
вкусно, и все же Рокфеллершей я так и не стала.
- Ну как ты, развеселилась? - уже серьезно спросил Бобби.
- До чертиков. И пиво тут ни при чем. Не знаю, с чего это, но сегодня мне так
хорошо. Все непременно будет, как мы задумали, Бобби. Скоро мы бросим работу и
станем жить-поживать в своем бунгало на берегу. Улыбка сползла с лица Бобби. Он
нахмурился.
- Чего ты куксишься, кисляй?
- Ничего.
- Я же вижу. Ты сегодня весь день сам не свой, только стараешься виду не
показывать. Какая муха тебя укусила?
Бобби отхлебнул пива.
- Видишь ли, - наконец отважился он, - тебе кажется, что все будет
замечательно, а мне кажется, что все будет очень даже скверно. У меня дурные
предчувствия.
- У тебя? У мужичка-бодрячка? Бобби продолжал хмуриться.
- Занялась бы ты пока бумажной работой. Отдохни от стрельбы.
- С какой стати?
- Я же говорю: дурные предчувствия.
- Какие еще предчувствия?
- Что я могу тебя потерять.
- Я тебе потеряю!
Глава 20
Повинуясь невидимой палочке дирижера-ветра, дружный шепот миртовых листьев то
крепчал, то затихал. Густая живая изгородь, с трех сторон окружавшая участок,
где стоял дом, возвышалась метра на два и вымахала бы еще выше, если бы Золт
пару раз в год не подстригал ее электрическими садовыми ножницам.
Золт отворил невысокую железную калитку между двумя каменными столбами и
вышел на усыпанную гравием обочину дороги. Слева на холмы, петляя, взбегало
двухполосное асфальтовое шоссе. Справа это шоссе спускалось к далекому
побережью. Вдоль него - коттеджи с земельными участками; чем ниже по склону, тем
меньше участки. В городе - раз в десять меньше, чем владение Поллардов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114