Ему
стало обидно, он не удержался - заплакал. Покраснел и заплакал. А Мэри гадко
улыбалась и задирала нос, как будто ей дали какой-то важный приз. И как ей не
стыдно говорить такое нехорошее слово - "чертов". А ей не стыдно. И то, другое
слово - "имбецил" - тоже, видно, нехорошее. А она его все повторяла. Дерек
заплакал и убежал. А она вслед кричала: "Имбецил, имбецил!"
Томас пошел к себе в комнату искать Дерека. Дерек заперся в стенном шкафу и
скулил. Пришли санитарки, стали уговаривать, а он не выходит. Они уговаривали,
уговаривали, и он наконец вышел, а сам все плачет. И тогда им пришлось Впрыснуть
ему Лекарство. Когда заболеешь - например, когда у тебя Гриб, - санитарки просят
Принять Лекарство. Это значит проглотить таблетку. Таблетки разные: большие,
маленькие, и форма у них разная, и цвет. А Впрыснуть Лекарство - это когда колют
иголкой, это больно. Томас всегда вел себя хорошо, и ему ни разу не Впрыскивали.
А Дерек тихий, но иногда он начинал очень себя не любить, и тогда он все плакал
и плакал и даже бил себя по лицу, прямо до крови - бил, бил, пока ему не
Впрыскивали Лекарство, Чтобы Успокоился. Больше Дерек никого не бил, он добрый,
но, Чтобы он Успокоился, его иногда приходилось даже усыплять. Так и в этот
день, когда Мэри, дебил с высокими показателями, обозвала его имбецилом.
Дерек уснул, а одна санитарка села за стол рядом с Томасом. Ее звали Кэти.
Томас любил Кэти. Она старше Джулии, но младше, чем у людей бывают мамы. Она
красивая. Не такая красивая, как Джулия, но все равно. У нее красивый голос, и
ей не страшно смотреть в глаза. Она взяла Томаса за руку и спросила, как он. Он
сказал - хорошо. Но на самом деле ему было совсем не хорошо. Она догадалась. И
стала с ним разговаривать. И Томасу стало лучше. От того, что они Общались.
Она рассказала про Мэри. Чтобы он на Мэри не сердился. И от этого Томасу
стало еще лучше.
- Мэри очень несчастная, Томас. Она одно время жила в большом мире, в
пансионате для выздоравливающих, даже немного работала и сама зарабатывала на
жизнь. Она очень старалась быть как все, но ничего не выходило. Ей пришлось
нелегко, и в конце концов ее снова поместили в интернат. Она и сама, наверно,
жалеет, что обидела Дерека. Просто она очень собой недовольна, вот и хочет
доказать себе, что не такая уж она ущербная - есть люди ущербнее ее.
- Я тоже однажды живу.., жил в большом мире.
- Знаю, голубчик.
- С папой. А потом с сестрой. И с Бобби.
- Тебе там понравилось?
- Иногда.., было страшно. А с Джулией и Бобби... тогда понравилось.
Дерек посапывал в кровати. Настал уже совсем вечер. Небо затянули тучи-кучи.
В комнате всюду тени. Горит только настольная лампа. При этом свете Кэти
такая красивая. У нее кожа прямо как розовый атлас. Томас знал, что такое атлас
- у Джулии когда-то было атласное платье.
Томас и Кэти помолчали. Потом Томас сказал:
- Иногда бывает трудно.
Кэти положила руку ему на голову. Погладила по волосам.
- Я знаю, Томас, знаю.
Она добрая. А Томас почему-то взял и заплакал. Непонятно: она добрая, а он
плачет. Может, потому и плачет, что она добрая.
Кэти подвинула кресло поближе. Томас наклонился к ней. Она его обняла. А он
плакал и плакал. Не горько-прегорько, как Дерек. Тихо. Но остановиться не мог.
Хоть и старался. Плачет, как глупый. А глупым быть так не хочется.
- Не хочу быть глупым, - выговорил он сквозь слезы.
- Ты не глупый, голубчик.
- Нет, глупый. Так не хочу, а по-другому не получается. Стараюсь забыть, что
глупый, и не получается, потому что глупый. А другие - нет. Они живут в большом
мире, каждый день живут, а я не живу в большом мире и не хочу. Говорю, что не
хочу, а все равно хочу.
Томас никогда так много не говорил. Он и сам удивился. Удивился и огорчился:
он так хотел рассказать Кэти, как тяжело быть глупым, как тяжело бояться
большого мира, - и ничего не получилось. Не нашел слов. Так эта тяжесть в нем и
осталась.
- Время. Кто глупый, кто не из большого мира, у него много времени. На все
много времени. Но его мало. Не хватает научиться не бояться. А мне надо
научиться не бояться, тогда я смогу вернуться к Джулии и Бобби. Я хочу к ним, а
то не останется времени. Его много, но его мало. Я говорю, как глупый, да?
- Нет, Томас, это не глупости. Томас так и сидел, прижавшись к Кэти. Ему
нравилось, когда его обнимают.
- Понимаешь, - сказала Кэти, - жизнь для всех бывает нелегкой. Даже для
умных. Даже для самых умных.
Томас одной рукой вытер слезы.
- Правда? Для тебя тоже?
- Случается. Но я верю в Бога, Томас. В том, что мы пришли в этот мир, есть
Его промысел. Всякая трудность на нашем пути - это испытание. И чем успешнее мы
его преодолеем, тем лучше для нас.
Томас взглянул ей в лицо. Какие добрые глаза. Красивые глаза. Любящие. Как у
Джулии и у Бобби.
- Бог сделал меня глупым - это тоже испытание?
- Ты не глупый. Вернее, не во всем глупый. Не надо так себя называть. Пусть
ты в чем-то и не дотягиваешь, но это не твоя вина. Просто ты не такой, как
другие. В том и состоит твое испытание, что ты.., не такой. Но держишься ты
стойко.
- Правда?
- Просто отлично держишься. Сам посуди. Ты не ожесточился, не хнычешь.
Тянешься к людям.
- Да. Я Общаюсь.
Кэти улыбнулась и утерла ему лицо салфеткой.
- Мало кто из умных может похвастаться, что переносит испытания так
мужественно. А кое-кто из них тебе и в подметки не годится.
Томас поверил и обрадовался. Он только не очень поверил, что умным тоже
нелегко живется.
Кэти еще немного посидела. Убедилась, что все в порядке. И ушла.
Дерек все посапывал. Томас остался за столом. Опять принялся за "стихи".
Поработал-поработал, а потом подошел к окну. Капал дождик. По стеклу бежали
струйки. Вечер кончался. Скоро - вслед за дождем - будет ночь.
Томас прижал ладони к стеклу. Он мысленно устремился в серый дождливый вечер,
в пустоту ночи, которая медленно подкрадывалась все ближе и ближе.
Беда все еще там. Томас ее чувствует. Человек - и не человек. Что-то больше
человека. Что-то очень плохое. Злючее-страшучее. Томас чувствовал ее все эти
дни, но Бобби он уже не телевизил, потому что Беда еще далеко и Джулии пока
ничего не грозит. Часто телевизить нельзя, а то Беда нагрянет. Томас станет
телевизить, а Бобби уже не поверит. И не сможет спасти Джулию.
Больше всего Томас боялся, что Беда унесет Джулию в Гиблое Место. Туда попала
мать Томаса, когда ему было всего два годика. Томас ее даже не помнит. А потом в
Гиблое Место попал папа. И Томас остался вдвоем с Джулией.
Гиблое Место - это не ад. Про рай и ад Томас знал. Рай - это где Бог. А в аду
главный - дьявол. Если рай и правда есть, то папа и мама в раю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114