Под окошком и на стене висели упаковки термопатронов, так что в комнате было тепло и уютно.
Полковник, однако, морщился, оглядывая это новое жилище.
– Что случилось, полковник? – спросил рен. – Вам здесь не нравится?
– Мне все не нравится! – отозвался Скотт. – И прежде всего – амбиции герцога.
– А по-моему, все идет отлично. Они доставили через врата детали «Немезиды», которые захватили на старой базе, оставив охране муляжи. Теперь его люди собирают корпус в мастерских. Похоже, у него тут неплохой сборочный цех. Надо полагать, с помощью «Немы» он собирается уничтожить Валгаллу.
– Но как это можно сделать?
– Потом объясню! Тихо! – шикнул рен, видя, что дверь в их спальню открывает Женька. – При ней ни слова.
Девчонка заглянула перед обедом к старикам, чтобы разложить их вещи и навести порядок.
– Деда, как тебе здесь? Улетно, правда? – спрашивали Женька, встряхивая пуховую перину.
– Средневековье, – буркнул полковник.
– А как тебе герцог? Ты ему френдишь? – не унималась она. Мрачный вид полковника заставлял ее еще больше восторгаться. Глаза у нее так и горели.
– Вижу, что он тебе нравится, – заметил рен, однако без всякой иронии, с улыбкой.
– А ты что, его не лавлишь? – запальчиво выкрикнула Женька.
– Он – опасный человек.
– Ну да, он – дикарь. К тому же женатый.
– Я не о том. – Рен помолчал. – Он боится мира на той стороне, потому что слишком много времени провел здесь. Думаю, Поль хотел бы вернуться к той, прежней жизни, в отличие от Бурлакова. Но с каждым годом страх перед покинутым миром в нем только рос. Он боялся, что не сможет приспособиться, что будет там никем, тогда как здесь он – царь и почти бог. Так что при всей его кажущейся силе внутри него сидит слабый и испуганный мальчишка.
– Ну и что? – с вызовом отвечала Женька. – От этого я лавлю его еще больше. Говорят, в Диком мире распространено многоженство. Почему бы мне не сделаться его второй женой?
ИНТЕРМЕДИЯ
ОТЦЫ-ОСНОВАТЕЛИ
Герцог два года не появлялся в крепости. Нет, он не ссорился с Бурлаковым, хотя им случалось поговорить всерьез и о многом. Не препирались, не упрекали. Просто не встречались. Но пришло письмо, вернее, записка – Раф прискакал на пони и доставил.
«Приезжай в замок. Я жду. Срочно. Герцог».
Значит, решение принято. Решение все изменить. Они часто говорили об этом лет пять или шесть назад: «Надо все менять! – повторял как заклинание Поль Ланьер. – Или мы погибнем».
Менять? Но Бурлаков ничего не хотел менять. Ему нравилась та жизнь, которую он вел. Крепость и люди, которые приходили каждый год осенью, а весной уходили, В этом было что-то от прежней его профессии, от учительствования. Встречать, брать под крыло, напутствовать, объяснять, что и как, а потом отпускать в Большой мир. А самому всегда оставаться в стенах школы-крепости с теми немногими, кто готов был с ним разделить нелегкий и скудный хлеб. Он собирался так продолжать, ничего не меняя, до самой смерти, обретая и провожая учеников, упиваясь каждой новой встречей, окрыляясь надеждой, пытаясь в каждом рассмотреть, на что тот способен и зачем прошел врата. И понимать, что никогда не доведется узнать – ошибался он или был прав, и что же вышло из каждого спасенного после ухода из крепости и возвращения в Вечный мир.
«Ты слишком доверяешь этим людям, – остерегал старшего товарища Ланьер. – Наступит день, и среди спасенных твоих появится Иуда».
«Я сумею его распознать», – улыбался в ответ Бурлаков.
«Не имеет значения. Он все равно предаст».
Все эти долгие разговоры с герцогом Бурлаков вспоминал, поднимаясь по узкой тропе верхом на смирной лошадке. Справа от тропинки скалы поднимались почти отвесно. Унылый и одновременно величественный пейзаж – вокруг крутые серые склоны, лишь кое-где можно было различить бледные зеленые мазки чахлой растительности, а за ними грядой вставали сверкающие снегами вершины.
Приходилось либо идти пешком к перевалу, либо ехать верхом: ни один транспорт, ни один даже самый современный вездеход не мог проехать по этой тропе. Герцогу нравилось прятаться среди безжизненных холодных скал, и это не удивляло Бурлакова. Ланьер обожал такие укрытия – подобных нор у него было несколько. Бурлаков знал, что где-то в Недоступных горах Ланьер в огромной пещере создал что-то вроде мини-завода, там же расположил и свой монетный двор. Герцог чеканил золотую монету, называл ее динарием, золото это имело хождения в Диком мире. Как-то герцогиня сказала Бурлакову, что Ланьер собирал монеты и ссыпал в огромный сундук в тайнике.
Замок герцога оседлал перевал. Со стен тропинка простреливалась по обе стороны. Впрочем, замок – название условное. Скорее уж клетушка, сторожка. Эти слова куда больше подходили к одному из обиталищ Ланьера. Скалы вздымались часовыми с двух сторон ущелья – голые, темные, почти черные. Уступ на одной скале слегка расширили, из обломков сложили стены и два одноэтажных домика и башню внутри, вырубили в скале просторное хранилище для припасов и оружия. Это убежище громко именовалось замком. На другой стороне перевала устроили сторожку. Там постоянно кто-то находился: наблюдал за окрестностями. Около сторожки имелась конюшня. Здесь Бурлакову пришлось оставить лошадь: дальше в замок вела вырубленная в скале лестница, по которой мог идти лишь один человек.
«Какая-то чертова литературщина...» – бормотал Бурлаков, карабкаясь все вверх и вверх, и, находя ногой ступеньку, каждый раз сомневался, что сможет на ней удержаться.
Вместо перил к скале крепился карабинами металлический трос. В случае опасности его вытянут наверх, оставив врагу лишь вбитые в скалы крюки. Такова лестница для людей. Грузы снизу поднимают лебедкой.
– Литературщина, – повторил Бурлаков, когда перед ним отворилась стальная дверь в стене.
Небольшой или лучше сказать – крошечный двор, сложенные из камня постройки. Домики с толстыми стенами, узкими оконцами, в случае опасности их можно закрыть стальными ставнями. В случае большой опасности вообще можно уйти в складские пещеры и там отсидеться или удрать и выйти далеко от замка через потайной ход. Башня, торчащая острым зубом, была выше домиков раз в пять или шесть. Ее возвели на отдельном уступе, так что к ней вели сначала наружные ступени, и только потом, уже поднявшись над крышами домиков, можно было попасть внутрь, чтобы подниматься дальше по винтовой лестнице.
– Я здесь! – крикнул герцог, появляясь на пороге башни. – Поднимайся сюда!
– Что, еще выше? – Бурлаков с тоской глянул наверх, прикидывая высоту подъема.
– Зато нам здесь никто не помешает!
– Это уж точно, – вздохнул генерал.
Наверху в башне у герцога было что-то вроде кабинета: стол, два удобных кресла, изрядный запас спиртного – от легких вин до чистейшего спирта, аптечка, книги, и – что выглядело вполне естественно – крупнокалиберный пулемет, черное рыло которого глядело через бойницу на перевал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Полковник, однако, морщился, оглядывая это новое жилище.
– Что случилось, полковник? – спросил рен. – Вам здесь не нравится?
– Мне все не нравится! – отозвался Скотт. – И прежде всего – амбиции герцога.
– А по-моему, все идет отлично. Они доставили через врата детали «Немезиды», которые захватили на старой базе, оставив охране муляжи. Теперь его люди собирают корпус в мастерских. Похоже, у него тут неплохой сборочный цех. Надо полагать, с помощью «Немы» он собирается уничтожить Валгаллу.
– Но как это можно сделать?
– Потом объясню! Тихо! – шикнул рен, видя, что дверь в их спальню открывает Женька. – При ней ни слова.
Девчонка заглянула перед обедом к старикам, чтобы разложить их вещи и навести порядок.
– Деда, как тебе здесь? Улетно, правда? – спрашивали Женька, встряхивая пуховую перину.
– Средневековье, – буркнул полковник.
– А как тебе герцог? Ты ему френдишь? – не унималась она. Мрачный вид полковника заставлял ее еще больше восторгаться. Глаза у нее так и горели.
– Вижу, что он тебе нравится, – заметил рен, однако без всякой иронии, с улыбкой.
– А ты что, его не лавлишь? – запальчиво выкрикнула Женька.
– Он – опасный человек.
– Ну да, он – дикарь. К тому же женатый.
– Я не о том. – Рен помолчал. – Он боится мира на той стороне, потому что слишком много времени провел здесь. Думаю, Поль хотел бы вернуться к той, прежней жизни, в отличие от Бурлакова. Но с каждым годом страх перед покинутым миром в нем только рос. Он боялся, что не сможет приспособиться, что будет там никем, тогда как здесь он – царь и почти бог. Так что при всей его кажущейся силе внутри него сидит слабый и испуганный мальчишка.
– Ну и что? – с вызовом отвечала Женька. – От этого я лавлю его еще больше. Говорят, в Диком мире распространено многоженство. Почему бы мне не сделаться его второй женой?
ИНТЕРМЕДИЯ
ОТЦЫ-ОСНОВАТЕЛИ
Герцог два года не появлялся в крепости. Нет, он не ссорился с Бурлаковым, хотя им случалось поговорить всерьез и о многом. Не препирались, не упрекали. Просто не встречались. Но пришло письмо, вернее, записка – Раф прискакал на пони и доставил.
«Приезжай в замок. Я жду. Срочно. Герцог».
Значит, решение принято. Решение все изменить. Они часто говорили об этом лет пять или шесть назад: «Надо все менять! – повторял как заклинание Поль Ланьер. – Или мы погибнем».
Менять? Но Бурлаков ничего не хотел менять. Ему нравилась та жизнь, которую он вел. Крепость и люди, которые приходили каждый год осенью, а весной уходили, В этом было что-то от прежней его профессии, от учительствования. Встречать, брать под крыло, напутствовать, объяснять, что и как, а потом отпускать в Большой мир. А самому всегда оставаться в стенах школы-крепости с теми немногими, кто готов был с ним разделить нелегкий и скудный хлеб. Он собирался так продолжать, ничего не меняя, до самой смерти, обретая и провожая учеников, упиваясь каждой новой встречей, окрыляясь надеждой, пытаясь в каждом рассмотреть, на что тот способен и зачем прошел врата. И понимать, что никогда не доведется узнать – ошибался он или был прав, и что же вышло из каждого спасенного после ухода из крепости и возвращения в Вечный мир.
«Ты слишком доверяешь этим людям, – остерегал старшего товарища Ланьер. – Наступит день, и среди спасенных твоих появится Иуда».
«Я сумею его распознать», – улыбался в ответ Бурлаков.
«Не имеет значения. Он все равно предаст».
Все эти долгие разговоры с герцогом Бурлаков вспоминал, поднимаясь по узкой тропе верхом на смирной лошадке. Справа от тропинки скалы поднимались почти отвесно. Унылый и одновременно величественный пейзаж – вокруг крутые серые склоны, лишь кое-где можно было различить бледные зеленые мазки чахлой растительности, а за ними грядой вставали сверкающие снегами вершины.
Приходилось либо идти пешком к перевалу, либо ехать верхом: ни один транспорт, ни один даже самый современный вездеход не мог проехать по этой тропе. Герцогу нравилось прятаться среди безжизненных холодных скал, и это не удивляло Бурлакова. Ланьер обожал такие укрытия – подобных нор у него было несколько. Бурлаков знал, что где-то в Недоступных горах Ланьер в огромной пещере создал что-то вроде мини-завода, там же расположил и свой монетный двор. Герцог чеканил золотую монету, называл ее динарием, золото это имело хождения в Диком мире. Как-то герцогиня сказала Бурлакову, что Ланьер собирал монеты и ссыпал в огромный сундук в тайнике.
Замок герцога оседлал перевал. Со стен тропинка простреливалась по обе стороны. Впрочем, замок – название условное. Скорее уж клетушка, сторожка. Эти слова куда больше подходили к одному из обиталищ Ланьера. Скалы вздымались часовыми с двух сторон ущелья – голые, темные, почти черные. Уступ на одной скале слегка расширили, из обломков сложили стены и два одноэтажных домика и башню внутри, вырубили в скале просторное хранилище для припасов и оружия. Это убежище громко именовалось замком. На другой стороне перевала устроили сторожку. Там постоянно кто-то находился: наблюдал за окрестностями. Около сторожки имелась конюшня. Здесь Бурлакову пришлось оставить лошадь: дальше в замок вела вырубленная в скале лестница, по которой мог идти лишь один человек.
«Какая-то чертова литературщина...» – бормотал Бурлаков, карабкаясь все вверх и вверх, и, находя ногой ступеньку, каждый раз сомневался, что сможет на ней удержаться.
Вместо перил к скале крепился карабинами металлический трос. В случае опасности его вытянут наверх, оставив врагу лишь вбитые в скалы крюки. Такова лестница для людей. Грузы снизу поднимают лебедкой.
– Литературщина, – повторил Бурлаков, когда перед ним отворилась стальная дверь в стене.
Небольшой или лучше сказать – крошечный двор, сложенные из камня постройки. Домики с толстыми стенами, узкими оконцами, в случае опасности их можно закрыть стальными ставнями. В случае большой опасности вообще можно уйти в складские пещеры и там отсидеться или удрать и выйти далеко от замка через потайной ход. Башня, торчащая острым зубом, была выше домиков раз в пять или шесть. Ее возвели на отдельном уступе, так что к ней вели сначала наружные ступени, и только потом, уже поднявшись над крышами домиков, можно было попасть внутрь, чтобы подниматься дальше по винтовой лестнице.
– Я здесь! – крикнул герцог, появляясь на пороге башни. – Поднимайся сюда!
– Что, еще выше? – Бурлаков с тоской глянул наверх, прикидывая высоту подъема.
– Зато нам здесь никто не помешает!
– Это уж точно, – вздохнул генерал.
Наверху в башне у герцога было что-то вроде кабинета: стол, два удобных кресла, изрядный запас спиртного – от легких вин до чистейшего спирта, аптечка, книги, и – что выглядело вполне естественно – крупнокалиберный пулемет, черное рыло которого глядело через бойницу на перевал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96