– Я давно заметил, что все интеллигенты трусы. Чуть что, и они превращаются в дрожащие, пульсирующие сгустки плоти.
– Вам всем нравится смотреть, как льется кровь? – спросил Виктор, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Крови не надо бояться. Мир очищается кровью и сталью, – отвечал Хьюго с пафосом.
– Я всегда думал, что для наведения чистоты лучше всего подходят мыло и стиральный порошок, – заметил Виктор.
– Вот-вот, одни слова. Если будут насиловать твою жену, ты будешь бегать вокруг, бить себя по ляжкам и умолять: «Только не делайте ей больно!» И при этом мастурбировать.
– Да, я помню, Раф говорил, что вы боитесь сперматоксикоза, – сказал Ланьер без улыбки.
– Мало получил, сука? – рявкнул за его спиной Лобов. – Можем еще кого-нибудь из твоих друзей пристрелить.
– Пристрелите Луиса. – Ланьера стал разбирать смех.
– Властвующий над жизнью и смертью должен знать, как выглядит смерть! – заявил Луис.
– Не ожидал, что вы приведете подобную цитату, – заметил Виктор.
– Это не цитата. Это мои собственные слова! – объявил Луис.
Подсудимый промолчал – не стал объяснять, кто сказал подобное прежде.
– Чтобы одни жили, другие должны умереть, – возвысил голос Хьюго. – Герои умирают добровольно. Но у таких, как ты, Ланьер, никогда не хватит мужества совершить этот благородный шаг. Поэтому подобных тебе приходится убивать.
– Согласен: я не герой, – отозвался Виктор. – Только в этом меня и обвиняют?
– Подозреваемый, это вы убили Бурлакова? – спросил Рузгин, старательно показывая, что он будет в этом деле беспристрастным и объективным.
– Я же сказал – нет. Когда произошло убийство, я гостил у императора в Валгалле, – отвечал Ланьер. – Луис может подтвердить мои слова. Как раз в тот день пришло известие о гибели Бурлакова, я находился у него в кабинете.
– Это так? – живо спросил Рузгин и сделал какую-то пометку на лежащем перед ним листе бумаги. При этом он в первый раз посмотрел на Ланьера и улыбнулся краешком рта.
– Обвиняемый послал двойника убить генерала, а сам прибыл в Валгаллу, – отвечал Луис, чуть замешкавшись. Похоже, он не ожидал вопроса – готовился к очередному монологу.
– То есть в крепости был кто-то другой, его двойник? – Рузгин сделал еще одну пометку.
Ланьер уже понял, что хотел сотворить Рузгин: он надеялся доказать, что Виктор не виновен. То есть выбрал, так сказать, законный путь. Обвиняемому хотелось одновременно и плакать, и смеяться: ясно было, что дело безнадежное – ни Хьюго, ни Луис не допустят ничего подобного. Разве что Рузгин еще и себя поставит под удар.
– Что это меняет? – спросил Хьюго. – Мы же знаем, что этот человек виновен.
– Если Ланьер в самом деле был в Валгалле, то он не убивал генерала, – возразил Рузгин.
– Мы знаем, кто это сделал! – объявил Хьюго. – И обвиняемый тоже знает.
– Разумеется, – подтвердил Виктор. – Стрелял Лобов по приказу Хьюго.
Он выпалил это скороговоркой, зная, что ему постараются помешать договорить. Успел! Все же выкрикнул имя Хьюго, когда мощный удар сбросил его на пол. Бил Лобов.
4
Когда Ланьера привели в карцер, камера была пуста – ни Каланжо, ни Димаша не было. О Господи! Что же это такое? Их тоже следом потащили на суд? Или...
– Что вы с ними сделали? А? Вы убили их! – закричал Ланьер.
Но ему не ответили. Дверь захлопнулась и наступила тьма.
5
– Твоя программа просто класс! – Гремучка похлопал Ланьера по плечу. – В порталах только об этом и говорят. Видел рекламу на перекрестке? Мы утерли нос «Глобал!» Чувствуешь, чем это пахнет?
Ланьер в смокинге, Гремучка – тоже. Они на банкете. Вокруг сновали нарядно одетые люди, но почти никого Виктор не знал.
– Неужто заметили? – Виктор скромно потупился. Внутренне он ликовал. Неужели все сбылось именно так, как он и хотел?
– Конечно! То, что ты сделал, не удавалось никому! Ты – гений, Вик!
– Где Алена? – спросил Виктор. – Кто-нибудь видел Алену? Она обещала прийти.
– Где-то здесь. Выглядит сногсшибательно.
– Алена! – крикнул Виктор, протискиваясь мимо незнакомых людей. Его не пускали. Стояли насмерть. Стеной. – Алена!..
Он проснулся от собственного крика. В темноте. Сразу ощутил холод и вонь. И ломоту в затекшем связанном теле. Рядом кто-то плакал.
– Виктор Павлович, на башне три раза ударило, – сказал Димаш и всхлипнул.
– Какая башня? О чем ты?
Ланьер никак не мог прийти в себя и сообразить, где он. Он только что был на банкете, устроенном в его честь, и вдруг – эта тьма, мерзкий запах, испуганный шепот Димаша. Неужели то был сон, а сейчас – реальность?
– Димаш? Ты жив? – Ланьер качнулся вбок, пытаясь нащупать плечо приятеля.
Да, рядовой Димаш был рядом. Не призрак, не обман. Теплое живое тело. Пока еще теплое и живое. У Виктора сдавило горло.
– Каланжо!
– Это что, перекличка? – буркнул капитан.
– Поверить не могу, что они Орлика убили, – сказал Димаш.
Виктор сглотнул, пытаясь протолкнуть обратно комок, подступивший к горлу и не дававший дышать.
Интересно, где Раф? Малыш уехал вместе с Топом, как приказал Ланьер. Удалось ли им ускользнуть? Или перехватили валгалловцы? Может, про Рафа забыли? Тогда у старшего Ланьера будет шанс спасти хотя бы одного сына.
– Нас тоже убьют, – сообщил Димаш. – Уже приговорили. Увели сразу вслед за вами. Мы думали – вы не вернетесь. А вот, вернулись. Нас привели, а вы спите. Мы не стали вас будить.
– Я не хочу больше спать, – сказал Виктор. Ему вдруг стало невыносимо жаль этих последних часов, потраченных на сон.
– О Господи! И зачем я только пришел сюда, в этот Дикий мир? Я ведь ни разу не превышал порог агрессивности. Честно, меня не предупреждали даже. Я иногда дразнил свою сестренку, – признался Димаш. – Но ведь за это не отправляют на коррекцию психики. Так?
– Дим, только для пятнадцати, максимум для двадцати процентов людей справедлив принцип накопления агрессии, которую им надо непременно избыть за вратами – на войне или в камере пыток. Но за эти пятнадцать процентов отдуваться приходится всем, каким-то макаром они заставляют и нас плясать под свою дудку.
– Может быть, спеть? – спросил вдруг Каланжо. – Для поднятия духа. А то я начну вслед за вами хныкать и причитать.
– Ну, если ты знаешь что-нибудь такое. Подходящее...
– Была одна старинная песенка. Там говорилось про плачущий дождь и могилу... – Каланжо попытался что-то напеть, но помнил только одну строчку: «Der Regen weit am Grab».
– Очень подходит, – вздохнул Виктор. – Но я бы предпочел что-нибудь повеселее.
Дверь заскрипела. Пятно света легло на стену.
– А, Лобов! – хмыкнул Каланжо. – Хорошо новым хозяевам жопу лизать?
– Лучше, чем тебе.
– А я не люблю, когда мне это место лижут. Бабы – это пожалуйста, а мужики... Нет, увольте.
– Ребята, как вы себя чувствуете? Все здоровы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
– Вам всем нравится смотреть, как льется кровь? – спросил Виктор, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Крови не надо бояться. Мир очищается кровью и сталью, – отвечал Хьюго с пафосом.
– Я всегда думал, что для наведения чистоты лучше всего подходят мыло и стиральный порошок, – заметил Виктор.
– Вот-вот, одни слова. Если будут насиловать твою жену, ты будешь бегать вокруг, бить себя по ляжкам и умолять: «Только не делайте ей больно!» И при этом мастурбировать.
– Да, я помню, Раф говорил, что вы боитесь сперматоксикоза, – сказал Ланьер без улыбки.
– Мало получил, сука? – рявкнул за его спиной Лобов. – Можем еще кого-нибудь из твоих друзей пристрелить.
– Пристрелите Луиса. – Ланьера стал разбирать смех.
– Властвующий над жизнью и смертью должен знать, как выглядит смерть! – заявил Луис.
– Не ожидал, что вы приведете подобную цитату, – заметил Виктор.
– Это не цитата. Это мои собственные слова! – объявил Луис.
Подсудимый промолчал – не стал объяснять, кто сказал подобное прежде.
– Чтобы одни жили, другие должны умереть, – возвысил голос Хьюго. – Герои умирают добровольно. Но у таких, как ты, Ланьер, никогда не хватит мужества совершить этот благородный шаг. Поэтому подобных тебе приходится убивать.
– Согласен: я не герой, – отозвался Виктор. – Только в этом меня и обвиняют?
– Подозреваемый, это вы убили Бурлакова? – спросил Рузгин, старательно показывая, что он будет в этом деле беспристрастным и объективным.
– Я же сказал – нет. Когда произошло убийство, я гостил у императора в Валгалле, – отвечал Ланьер. – Луис может подтвердить мои слова. Как раз в тот день пришло известие о гибели Бурлакова, я находился у него в кабинете.
– Это так? – живо спросил Рузгин и сделал какую-то пометку на лежащем перед ним листе бумаги. При этом он в первый раз посмотрел на Ланьера и улыбнулся краешком рта.
– Обвиняемый послал двойника убить генерала, а сам прибыл в Валгаллу, – отвечал Луис, чуть замешкавшись. Похоже, он не ожидал вопроса – готовился к очередному монологу.
– То есть в крепости был кто-то другой, его двойник? – Рузгин сделал еще одну пометку.
Ланьер уже понял, что хотел сотворить Рузгин: он надеялся доказать, что Виктор не виновен. То есть выбрал, так сказать, законный путь. Обвиняемому хотелось одновременно и плакать, и смеяться: ясно было, что дело безнадежное – ни Хьюго, ни Луис не допустят ничего подобного. Разве что Рузгин еще и себя поставит под удар.
– Что это меняет? – спросил Хьюго. – Мы же знаем, что этот человек виновен.
– Если Ланьер в самом деле был в Валгалле, то он не убивал генерала, – возразил Рузгин.
– Мы знаем, кто это сделал! – объявил Хьюго. – И обвиняемый тоже знает.
– Разумеется, – подтвердил Виктор. – Стрелял Лобов по приказу Хьюго.
Он выпалил это скороговоркой, зная, что ему постараются помешать договорить. Успел! Все же выкрикнул имя Хьюго, когда мощный удар сбросил его на пол. Бил Лобов.
4
Когда Ланьера привели в карцер, камера была пуста – ни Каланжо, ни Димаша не было. О Господи! Что же это такое? Их тоже следом потащили на суд? Или...
– Что вы с ними сделали? А? Вы убили их! – закричал Ланьер.
Но ему не ответили. Дверь захлопнулась и наступила тьма.
5
– Твоя программа просто класс! – Гремучка похлопал Ланьера по плечу. – В порталах только об этом и говорят. Видел рекламу на перекрестке? Мы утерли нос «Глобал!» Чувствуешь, чем это пахнет?
Ланьер в смокинге, Гремучка – тоже. Они на банкете. Вокруг сновали нарядно одетые люди, но почти никого Виктор не знал.
– Неужто заметили? – Виктор скромно потупился. Внутренне он ликовал. Неужели все сбылось именно так, как он и хотел?
– Конечно! То, что ты сделал, не удавалось никому! Ты – гений, Вик!
– Где Алена? – спросил Виктор. – Кто-нибудь видел Алену? Она обещала прийти.
– Где-то здесь. Выглядит сногсшибательно.
– Алена! – крикнул Виктор, протискиваясь мимо незнакомых людей. Его не пускали. Стояли насмерть. Стеной. – Алена!..
Он проснулся от собственного крика. В темноте. Сразу ощутил холод и вонь. И ломоту в затекшем связанном теле. Рядом кто-то плакал.
– Виктор Павлович, на башне три раза ударило, – сказал Димаш и всхлипнул.
– Какая башня? О чем ты?
Ланьер никак не мог прийти в себя и сообразить, где он. Он только что был на банкете, устроенном в его честь, и вдруг – эта тьма, мерзкий запах, испуганный шепот Димаша. Неужели то был сон, а сейчас – реальность?
– Димаш? Ты жив? – Ланьер качнулся вбок, пытаясь нащупать плечо приятеля.
Да, рядовой Димаш был рядом. Не призрак, не обман. Теплое живое тело. Пока еще теплое и живое. У Виктора сдавило горло.
– Каланжо!
– Это что, перекличка? – буркнул капитан.
– Поверить не могу, что они Орлика убили, – сказал Димаш.
Виктор сглотнул, пытаясь протолкнуть обратно комок, подступивший к горлу и не дававший дышать.
Интересно, где Раф? Малыш уехал вместе с Топом, как приказал Ланьер. Удалось ли им ускользнуть? Или перехватили валгалловцы? Может, про Рафа забыли? Тогда у старшего Ланьера будет шанс спасти хотя бы одного сына.
– Нас тоже убьют, – сообщил Димаш. – Уже приговорили. Увели сразу вслед за вами. Мы думали – вы не вернетесь. А вот, вернулись. Нас привели, а вы спите. Мы не стали вас будить.
– Я не хочу больше спать, – сказал Виктор. Ему вдруг стало невыносимо жаль этих последних часов, потраченных на сон.
– О Господи! И зачем я только пришел сюда, в этот Дикий мир? Я ведь ни разу не превышал порог агрессивности. Честно, меня не предупреждали даже. Я иногда дразнил свою сестренку, – признался Димаш. – Но ведь за это не отправляют на коррекцию психики. Так?
– Дим, только для пятнадцати, максимум для двадцати процентов людей справедлив принцип накопления агрессии, которую им надо непременно избыть за вратами – на войне или в камере пыток. Но за эти пятнадцать процентов отдуваться приходится всем, каким-то макаром они заставляют и нас плясать под свою дудку.
– Может быть, спеть? – спросил вдруг Каланжо. – Для поднятия духа. А то я начну вслед за вами хныкать и причитать.
– Ну, если ты знаешь что-нибудь такое. Подходящее...
– Была одна старинная песенка. Там говорилось про плачущий дождь и могилу... – Каланжо попытался что-то напеть, но помнил только одну строчку: «Der Regen weit am Grab».
– Очень подходит, – вздохнул Виктор. – Но я бы предпочел что-нибудь повеселее.
Дверь заскрипела. Пятно света легло на стену.
– А, Лобов! – хмыкнул Каланжо. – Хорошо новым хозяевам жопу лизать?
– Лучше, чем тебе.
– А я не люблю, когда мне это место лижут. Бабы – это пожалуйста, а мужики... Нет, увольте.
– Ребята, как вы себя чувствуете? Все здоровы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96