«Если жизнь такая противная, – размышляла Катюша, – почему люди так цепляются за нее? Почему не умирают сразу, как только рождаются? Почему не хотят умереть? Они должны мечтать о смерти, а не бояться её».
Но несмотря на эти философские мысли, Катюше очень хотелось жить. Иногда ее посещали нелепые страхи: ей начинало казаться, что она может заснуть и умереть во сне.
А потом жизнь как будто раздвинулась, засияла. На столе стали появляться деликатесы: жареная курица и картофель фри, огромный двухлитровый пакет сока, полосатый, чудовищной величины арбуз. Приносил все эти яства волшебник, профессор Петровский – в песочного цвета костюме, в белой рубашке и в очках с золотой оправой. Рядом с ним мама в каком-то невозможном бледно-розовом платье выглядела совершенно счастливой. Впрочем, профессор нечасто появлялся в их крошечной двухкомнатной квартирке, он то приходил, то надолго исчезал. И тогда мама плакала по ночам, кому-то звонила и, прижимая платок к глазам выкрикивала в ярости:
– Он говорит, что у него больная жена, что он, он... не может от нее уйти. Что она через полгода умрет. Как же! Больная! Да она нас всех переживет! А он ее не любит! Ну как же! Поцеловать ее – все равно что прижаться губами к сухому дереву. Да, да, это его собственные слова. Могли бы жить нормально, я бы ему ребеночка родила! А тут...
Профессор появлялся по-прежнему регулярно. Но подарки становились все скромнее. Уже не арбуз, а белый батон был преподнесен через год на Катин день рождения. Хотя бы пирожное, а то – батон! Катюша заперлась в ванной и долго ревела. Неведомой жене, «которая никогда не умрет», она желала поскорее сдохнуть.
– Представь, сколько он получает! – кричала мать в телефон. – А принес Катьке черствый батон! Батон на день рождения! Я стол сделала. Мясо купила. В долг заняла. Как отдавать? Профессор заплатит? Как же! Я писала ему библиографию и редактировала его безграмотные опусы, и примечание, и таблицы делала. А он? Сколько он заплатил? Двадцать евродоллов. Да, да, двадцать! Сказал, что ему и самому по договору досталось мало. Жена? Живехонька... Разумеется! Эта стерва еще сто лет проживет.
Прошли недели, месяцы. И вновь профессор сидел за столом в песочном костюме и белой рубашке. Посверкивали стекла золотых очков.
– Нет, милочка, извини, не могу, – говорил он, отправляя в рот кусочек жареной рыбы в кляре. – Эту должность получила жена зава. Ну, я старался, хотел тебе помочь, но не смог. Так бывает. Се ля ви. Не все зависит от нас.
– Ты хоть что-то можешь сделать для меня? – спросила мама. – Хоть чуть-чуть?
– Я сегодня с тобой. Разве этого мало?
В следующий миг тарелка с рыбой в кляре полетела профессору в лицо. А еще через пять минут сам профессор, отвратительно ругаясь, мчался вниз по лестнице, позабыв вызвать лифт.
Маленькая Катюша сидела под столом и поднимала куски упавшей на пол рыбы. Она видела, как рядом мамины туфли – лакированные, на высоких каблуках – шагали взад и вперед. Ей почему-то казалось, что ходят одни туфли, что ног у мамы больше нет. И самой мамы как бы тоже нет. Почему ей так казалось, она не знала. Катюша торопилась обтереть салфеточкой от мусора рыбу и отправить в рот. Впрочем, мусора было мало – к приходу профессора мама всегда мыла полы.
– Катька! – раздался мамин голос. Значит, она все же была здесь. Еще здесь. Катюша спешно проглотила последний кусочек. – Катька, обещай мне!
– Что, мамочка?
– В твоей жизни никогда не будет женатых мужчин! Никогда!
– Обещаю, мамочка. Но почему?
– Тогда никто не посмеет смертельно тебя унижать. Если ты будешь женой, ты будешь держать его. – Она стиснула кулаки.
– Но разве муж не может уйти от жены?
– Умная жена никогда не отпустит мужа. Никогда. – Мама уселась за стол. Ее туфли застыли одна против другой. И Катюша услышала, как мама плачет.
«А вдруг я глупая, – подумала Катюша, – и у меня ничего не получится, как у мамы?»
Через два года маму положили в больницу. Сделали операцию. Исхудалая, она лежала на кровати и глотала пригоршнями лекарства. Потом была еще одна операция. Катя сидела в коридоре, мимо нее сновали какие-то люди. Потом вышел какой-то дядя в белом халате и принялся что-то объяснять Катьке.
«Мамы больше нет... Почему нет?» – Катюша не плакала. Она недоумевала.
Катюшу забрала к себе мамина мать. Бабка была очень старая. От нее всегда пахло мочой. В доме было бедно и грязно. Катюша знала, что от матери остались какие-то деньги, но бабка не тратила их – прятала под матрасом на черный день. Однажды, когда бабка ушла в магазин за хлебом, в дом забрался воришка (замки были хлипенькие) и деньги украл. С тех пор бабка рехнулась. Сидела в углу на стуле и что-то непрерывно бормотала, перечисляла обиды, вспоминала ужасы войны, проклинала Катюшину маму и Катьку.
– Ты хоть помнишь, кто я такая? – спрашивала Катюша.
Старуха смотрела на нее темными мутными глазами.
– Нет, не помню, – произносила бабка после мучительных раздумий.
Бабка умерла, когда Катьке исполнилось шестнадцать. Умерла в январе. Катька продала все, что смогла продать, купила поддельный идентификатор, который состарил ее на два года, и ушла за врата в марте. Ушла навсегда.
ВОЙНА
Глава 24

1
Лишенный растительности холм напоминал облысевшую голову. Ни снега, ни травы, только сероватая, похожая на складчатую слоновью голову земля. И свет здесь не походил на солнечный – была только иллюзия света. Мортал наоборот.
Виктор шагал и ел на ходу консервы, хотя есть не хотелось. Поташнивало. Голова кружилась. Ожог не зажил и не заживет никогда на этих холмах, где время почти остановилось. Васильев трусил следом, нес мешок с боеприпасами и едой плюс автомат. Громко, с натугой дышал, но не отставал, поспевал за привыкшим к долгим переходам Ланьером.
– Скорее! – рядом с Виктором опять возник Бурлаков. – Мары почти уже рядом с белым кругом. Ты должен их опередить.
– Легко сказать – должен! А как я войду в крепость? Не думаю, что охранники Хьюго впустят меня с радостью и не посадят при этом в карцер. Могут и шлёпнуть. Не исключен и такой поворот событий.
– Войдешь через заднюю калитку. Я ее показывал тебе.
– Отлично! Сразу об этом подумал! Но как? Не подскажешь? Я оставил ключ от калитки (впрочем, как и всё остальные) тебе перед уходом из крепости. Или ты забыл об этом после смерти?
– Все помню. Ключи лежат под камнем в сотне метров от калитки. С наружной стороны, – объяснял призрак Бурлакова.
– Не понял. Ты всегда держал ключи под ковриком? И многие об этом знали?
– Нет. Эти ключи для тебя. Я положил накануне своей смерти.
– Что?! – Виктор остановился. – Так ты знал, что я не вернусь? Знал, что меня похитят?
– В чем дело? – спросил Васильев. – С кем ты опять болтаешь?
– Погоди!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96