Юношеская порывистость еще отмечает его исполнение, но „ужасное дитя“ с несомненным искусством исполняет великие классические произведения. Когда зрелость отшлифует этого музыканта, ему будет рукоплескать весь мир - в этом нет ни малейших сомнений».
- Значит, вот ты кто, - заключила Сидония. - Ты гений.
- Что они имели в виду под словами «ему будет рукоплескать весь мир»? Я уже пользуюсь успехом!
- На самом деле ты, прежде всего, вдохновил меня, - убежденно произнесла Сидония. - Вряд ли я когда-нибудь испытаю подобные чувства.
- А все потому, что тебе хорошо со мной в постели.
- Не только. Было бы достаточно просто познакомиться с тобой.
- Это звучит так, как будто ты прощаешься. Это не так, верно?
- Конечно, нет. К чему нам прощаться?
- Я только подумал, что твоему приятелю из Канады это не понравится.
- Откуда он об этом может узнать? - сердито спросила Сидония. - Он и понятия не имеет, где я сейчас нахожусь.
Алексей всмотрелся в ее лицо:
- Мои слова расстроили, тебя, верно? Прости, я не хотел этого.
- Ты тут ни при чем.
- Тогда что же?
- Я расстроила сама себя.
- Из-за чего?
- Потому что изменила ему с тобой.
- Что за чепуха! - Алексей, похоже, рассердился не на шутку. - У него любовница в Канаде, ты сама мне говорила. Ты сказала, что у него дома к телефону подходила женщина.
- Может быть, это была просто знакомая. Почему мы всегда бываем такого дурного мнения об иностранцах?
- В самом деле! - Алексей усмехнулся. - Иди сюда и поцелуй меня.
- Ни за что.
Он склонился над ней и прижался губами к ее губам.
Они вернулись в Париж и остановились в том же самом отеле. Наступило утро отъезда Сидонии в Англию, и оба могли бы загрустить, если бы Алексей не решил поехать вместе с ней, пусть всего лишь на уикенд, перед своим вылетом на концерты в Берлин.
Их отношения, как пыталась уверить себя Сидония, скрепляла дружба. Однако всю эту теорию опровергала неистовая сила их любовных развлечений. Вероятно, потому, что Алексей был моложе Финнана и еще не утомлен миром, он поднимал ее на такие высоты чувственности, о существовании которых она и не подозревала. И, тем не менее, она чувствовала себя дешевой шлюхой, сравнивая двух мужчин, с которыми делила постель в последнее время. Даже истасканные проститутки не поступают так, уверяла она себя, терзаясь муками предательства, которые теперь всегда сопровождали ее мысли о враче-ирландце. Она была уверена, что до сих пор любит его.
- Ты опять стала серьезной, - заметил Алексей. - Немедленно прекрати.
- Прости.
- И все-таки, что случилось?
- Ничего. Я просто оплакивала завершение нашего пребывания во Франции, и то, что теперь мне придется вернуться из сказки и столкнуться с жестокой реальностью.
- Теперь тебя замучат предложениями, вот увидишь.
- Надеюсь. - Сидония улыбнулась Алексею. - Я буду скучать по тебе.
- Мои гастроли продлятся всего полгода, а затем я приеду отдохнуть в Великобританию. Я уже все решил.
- А я решила, что поеду с тобой.
- А вот это, - заметил русский, целуя ее в нос, - входит в мои планы.
Они вылетели из Парижа поздно днем и прибыли в Хитроу в сумерках. Маленький автобус подвез их к автомобильной стоянке. Алексей намертво вцепился в свою драгоценную скрипку.
- Надеюсь, мне удастся вспомнить, куда я поставила машину, - заметила Сидония, оглядывая тускло освещенную стоянку.
- Разве у тебя не осталось квитанции?
- Да, но она где-то далеко. Даже представления не имею, где теперь искать машину.
- Боже мой!
С помощью служащего им, наконец, удалось найти машину, погрузиться и выехать к Лондону. Был сырой январский вечер. Глядя на ярко освещенное шоссе, Алексей пробормотал:
- Значит, это и есть Англия.
- Скорее, шрам на ее лице. Но здесь есть и живописные места. Тебе там понравится.
- Мне понравится везде, если рядом будешь ты, - любезно отозвался Алексей, и Сидония улыбнулась этому одному из самых очаровательных качеств русского скрипача.
Особняк в Филимор-Гарденс был тихим, как склеп, и Сидония вздрогнула, переступая порог в сопровождении Алексея. Воспоминания о Финнане вновь закружились в ее голове, и музыкантша чувствовала себя развратной женщиной, пока показывала Алексею спальню и говорила, куда ему можно повесить пальто. Но он ничего не заметил, не обратил внимания на ее внезапное молчание, с любопытством изучая квартиру. Сбежав вниз по лестнице в музыкальную комнату, он взревел от восторга.
Сидония выслушала этот вопль, стоя на верхней площадке лестницы и пытаясь освоиться с ситуацией, найти какой-нибудь способ оправдать ее. Но выхода не было, ей оставалось только жить одной минутой, уверяя себя, что она верна Финнану, - словом, предаваться самообману, чему она начала учиться еще в Шато-де - Сидре.
- Какие клавикорды! - воскликнул Алексей. - Откуда они у тебя?
- Купила на аукционе в Ирландии. Снизу на крышке вырезаны инициалы их прежнего владельца. Не хочешь взглянуть?
- Да, пожалуйста.
Сидония повернула ключ и подняла крышку: - Вот, смотри - С.Л.
- Кем она была?
- Она? Мне всегда казалось, что это он.
- У тебя предубеждение. Эти клавикорды определенно принадлежали женщине.
- Боже мой! - воскликнула Сидония.
- Что случилось?
- Я догадалась, кем она могла быть - Сарой Леннокс! Это было бы вполне вероятно, наверняка после расставания с Банбери она отправилась в Ирландию.
- Кто такой Банбери?
- Первый муж Сары. Он обожал скачки, выращивал лошадей и азартно играл.
- Когда все это происходило?
- В восемнадцатом веке, когда Россией правила Екатерина Великая и спала с Алексеем Орловым.
- Почему ты решила, что инструмент принадлежал Саре?
- Потому что она жила в Холленд-Хаусе, совсем недалеко отсюда. - Сидония указала на дверь, ведущую в сад. - И еще потому, дорогой мой русский игрушечный мальчик, что она мое собственное, личное и совершенно особое привидение!
Мир действительна оказался жестоким. Когда Сара прибыла в Париж некоторое время назад, в ноябре, ее считали в обществе весьма милой особой. Ко времени ее отъезда в феврале следующего года, ее уже называли маленькой блудницей, кокеткой, распутницей, которая отталкивает мужчин ради того, чтобы крепче привязать их к себе. Она, которую преследовали, которой подражали и обожали, впала в немилость.
Большая приятельница Горация Уолпола мадам де Деффан поведала ему в письме о том, какие разговоры ходят в обществе: «Она решительно оттолкнула герцога де Шартреза. Вместе с двадцатью другими претендентами он некоторое время еще добивался ее внимания. Лозан опередил их, но остался ни с чем. Похоже, он сильно заблуждается насчет ее проказ с лордом Карлайлом, ибо она видит в нем только способ защититься от остальных. Ее славный баронет, по-видимому, ничего не замечает».
Будучи достаточно язвительной, пожилая француженка высказывала ошибочное мнение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
- Значит, вот ты кто, - заключила Сидония. - Ты гений.
- Что они имели в виду под словами «ему будет рукоплескать весь мир»? Я уже пользуюсь успехом!
- На самом деле ты, прежде всего, вдохновил меня, - убежденно произнесла Сидония. - Вряд ли я когда-нибудь испытаю подобные чувства.
- А все потому, что тебе хорошо со мной в постели.
- Не только. Было бы достаточно просто познакомиться с тобой.
- Это звучит так, как будто ты прощаешься. Это не так, верно?
- Конечно, нет. К чему нам прощаться?
- Я только подумал, что твоему приятелю из Канады это не понравится.
- Откуда он об этом может узнать? - сердито спросила Сидония. - Он и понятия не имеет, где я сейчас нахожусь.
Алексей всмотрелся в ее лицо:
- Мои слова расстроили, тебя, верно? Прости, я не хотел этого.
- Ты тут ни при чем.
- Тогда что же?
- Я расстроила сама себя.
- Из-за чего?
- Потому что изменила ему с тобой.
- Что за чепуха! - Алексей, похоже, рассердился не на шутку. - У него любовница в Канаде, ты сама мне говорила. Ты сказала, что у него дома к телефону подходила женщина.
- Может быть, это была просто знакомая. Почему мы всегда бываем такого дурного мнения об иностранцах?
- В самом деле! - Алексей усмехнулся. - Иди сюда и поцелуй меня.
- Ни за что.
Он склонился над ней и прижался губами к ее губам.
Они вернулись в Париж и остановились в том же самом отеле. Наступило утро отъезда Сидонии в Англию, и оба могли бы загрустить, если бы Алексей не решил поехать вместе с ней, пусть всего лишь на уикенд, перед своим вылетом на концерты в Берлин.
Их отношения, как пыталась уверить себя Сидония, скрепляла дружба. Однако всю эту теорию опровергала неистовая сила их любовных развлечений. Вероятно, потому, что Алексей был моложе Финнана и еще не утомлен миром, он поднимал ее на такие высоты чувственности, о существовании которых она и не подозревала. И, тем не менее, она чувствовала себя дешевой шлюхой, сравнивая двух мужчин, с которыми делила постель в последнее время. Даже истасканные проститутки не поступают так, уверяла она себя, терзаясь муками предательства, которые теперь всегда сопровождали ее мысли о враче-ирландце. Она была уверена, что до сих пор любит его.
- Ты опять стала серьезной, - заметил Алексей. - Немедленно прекрати.
- Прости.
- И все-таки, что случилось?
- Ничего. Я просто оплакивала завершение нашего пребывания во Франции, и то, что теперь мне придется вернуться из сказки и столкнуться с жестокой реальностью.
- Теперь тебя замучат предложениями, вот увидишь.
- Надеюсь. - Сидония улыбнулась Алексею. - Я буду скучать по тебе.
- Мои гастроли продлятся всего полгода, а затем я приеду отдохнуть в Великобританию. Я уже все решил.
- А я решила, что поеду с тобой.
- А вот это, - заметил русский, целуя ее в нос, - входит в мои планы.
Они вылетели из Парижа поздно днем и прибыли в Хитроу в сумерках. Маленький автобус подвез их к автомобильной стоянке. Алексей намертво вцепился в свою драгоценную скрипку.
- Надеюсь, мне удастся вспомнить, куда я поставила машину, - заметила Сидония, оглядывая тускло освещенную стоянку.
- Разве у тебя не осталось квитанции?
- Да, но она где-то далеко. Даже представления не имею, где теперь искать машину.
- Боже мой!
С помощью служащего им, наконец, удалось найти машину, погрузиться и выехать к Лондону. Был сырой январский вечер. Глядя на ярко освещенное шоссе, Алексей пробормотал:
- Значит, это и есть Англия.
- Скорее, шрам на ее лице. Но здесь есть и живописные места. Тебе там понравится.
- Мне понравится везде, если рядом будешь ты, - любезно отозвался Алексей, и Сидония улыбнулась этому одному из самых очаровательных качеств русского скрипача.
Особняк в Филимор-Гарденс был тихим, как склеп, и Сидония вздрогнула, переступая порог в сопровождении Алексея. Воспоминания о Финнане вновь закружились в ее голове, и музыкантша чувствовала себя развратной женщиной, пока показывала Алексею спальню и говорила, куда ему можно повесить пальто. Но он ничего не заметил, не обратил внимания на ее внезапное молчание, с любопытством изучая квартиру. Сбежав вниз по лестнице в музыкальную комнату, он взревел от восторга.
Сидония выслушала этот вопль, стоя на верхней площадке лестницы и пытаясь освоиться с ситуацией, найти какой-нибудь способ оправдать ее. Но выхода не было, ей оставалось только жить одной минутой, уверяя себя, что она верна Финнану, - словом, предаваться самообману, чему она начала учиться еще в Шато-де - Сидре.
- Какие клавикорды! - воскликнул Алексей. - Откуда они у тебя?
- Купила на аукционе в Ирландии. Снизу на крышке вырезаны инициалы их прежнего владельца. Не хочешь взглянуть?
- Да, пожалуйста.
Сидония повернула ключ и подняла крышку: - Вот, смотри - С.Л.
- Кем она была?
- Она? Мне всегда казалось, что это он.
- У тебя предубеждение. Эти клавикорды определенно принадлежали женщине.
- Боже мой! - воскликнула Сидония.
- Что случилось?
- Я догадалась, кем она могла быть - Сарой Леннокс! Это было бы вполне вероятно, наверняка после расставания с Банбери она отправилась в Ирландию.
- Кто такой Банбери?
- Первый муж Сары. Он обожал скачки, выращивал лошадей и азартно играл.
- Когда все это происходило?
- В восемнадцатом веке, когда Россией правила Екатерина Великая и спала с Алексеем Орловым.
- Почему ты решила, что инструмент принадлежал Саре?
- Потому что она жила в Холленд-Хаусе, совсем недалеко отсюда. - Сидония указала на дверь, ведущую в сад. - И еще потому, дорогой мой русский игрушечный мальчик, что она мое собственное, личное и совершенно особое привидение!
Мир действительна оказался жестоким. Когда Сара прибыла в Париж некоторое время назад, в ноябре, ее считали в обществе весьма милой особой. Ко времени ее отъезда в феврале следующего года, ее уже называли маленькой блудницей, кокеткой, распутницей, которая отталкивает мужчин ради того, чтобы крепче привязать их к себе. Она, которую преследовали, которой подражали и обожали, впала в немилость.
Большая приятельница Горация Уолпола мадам де Деффан поведала ему в письме о том, какие разговоры ходят в обществе: «Она решительно оттолкнула герцога де Шартреза. Вместе с двадцатью другими претендентами он некоторое время еще добивался ее внимания. Лозан опередил их, но остался ни с чем. Похоже, он сильно заблуждается насчет ее проказ с лордом Карлайлом, ибо она видит в нем только способ защититься от остальных. Ее славный баронет, по-видимому, ничего не замечает».
Будучи достаточно язвительной, пожилая француженка высказывала ошибочное мнение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140