Размеры преддверия его ошеломили. Здесь, как на Утрадесе и в храме на Земле Эде, стояли статуи Николоса Дару Эде и пластмассовые скамейки для отдыха и созерцания фресок со сценами жизни этого величайшего из людей. В промежутках размещались фонтаны, холодные световые шары и различные виды священных компьютеров. В число последних входили, разумеется, многочисленные анализаторы для проверки ДНК Достойных Архитекторов, желающих войти в Храм. Данло видел оредоло, изображающие исход Старой Церкви в Экстр, голографические стенды, молитвенные кольца, мнемонические кабины и священные реликвии первого Алюмитского храма в огромных клариевых витринах.
Данло, хорошо чувствующий пространство, был почти уверен, что в этом преддверии мог бы поместиться целиком самый большой из утрадесских храмов. Атмосфера святости вызывала у него растерянность, а сам воздух душил его, как пластиковое одеяло, и затруднял зрение. Ему вспомнился собор, который его друг Бардо приобрел в Невернесе. Стоять на настоящих гранитных плитах — совсем не то что быть закупоренным в пластмассовой коробке. Здесь отсутствовало всякое чувство органики, и даже голоса отражались от стен как-то не так.
Данло снова одолело ощущение, будто он находится внутри чудовищно огромного компьютера. Мерцающие огни, информационные устройства, запрограммированное почтение на лицах Архитекторов — всё казалось ему искусственным и нереальным.
Но что такое, собственно, реальность? Данло наблюдал, как оглядывают толпу сопровождающие его охранники. На их лицах читалось суровое сознание своего долга и решимость перед лицом смерти. Жизнь — вот что реально. Жизнь и смерть.
Наконец его ввели в главную галерею, где должны были ожидать все, кого приглашали на заседания правящей палаты.
Данло тоже остановился здесь, как любой из чтецов или пилигримов, и стал ждать, испытывая неловкость под взорами стоявших тут же Архитекторов. Опустив глаза, он увидел, что голографический Эде тоже смотрит на него и, само собой разумеется, подает знаки, говорящие: “Берегись, пилот, берегись”. Данло улыбнулся ему и стал считать удары своего сердца, глядя на закрытые двери зала.
Глава 17
КОЙВУНЕЙМИН
Они именуют себя ивиомилами, избранниками Бога, мы же называем их слепцами, ибо они чураются правды, которую можно узреть, лишь стоя лицом к лицу с Богом Эде. Они готовы искоренить всех мистиков и всех, кто не разделяет их убеждений. Они проповедуют возвращение к чистым истокам эдеизма, а церемонию контакта считают кощунственной, ибо мы во время нее общаемся лишь с образом Эде, а не с Его духом. Мы должны остерегаться этих слепцов. Я думаю, что с годами они станут величайшей опасностью для нашей Вечной Церкви.
Из писем Лилианы иви Нараи
Охранники Данло быстро переговорили с шестью стражами, охранявшими двери палаты Койвунеймина. Те спросили у Данло его имя и поклонились ему. Не потрудившись обыскать его (эту функцию за них, наверное, уже выполнили сканеры чоча), они распахнули двери и пригласили его войти.
Вот оно, место смерти.
Войдя в зал, Данло сразу ощутил на себе тысячи взглядов.
Северная треть зала, через которую он вошел, представляла собой нечто вроде трехэтажной лоджии. Здесь плечом к плечу толпились пилигримы, допущенные лицезреть происходящие внизу великие события. В нижней части зала концентрическими дугами размещались длинные изогнутые столы, за которыми сидели старейшины. Все столы были обращены на юг, к застланному красным ковром помосту в самом конце палаты.
Весь огромный зал бы спроектирован так, чтобы привлекать взоры к этому помосту с пюпитром Верховного Архитектора.
Это сверкающее сооружение напоминало скорее трон, чем пюпитр простого чтеца. Массивное кресло из белого кевалина, по бокам и на подлокотниках пурпурные нейросхемы, — оно действительно притягивало взгляд — и теперь все старейшины тоже смотрели на него, ожидая.
Но стоило Данло войти, как все они повернули стулья на север и воззрились на пришельца, намана из неизвестного им Ордена. Данло шел по центральному проходу мимо рядов старейшин, которые показывали на него своими сморщенными пальцами, качали головами и выражали возмущение его длинными волосами и черным комбинезоном. Многие из них, бритые, в коричневых шапочках, проявляли заметные признаки зависти, глядя, как охрана сопровождает Данло в переднюю часть зала. Ему предложили занять место за белым столом под самым пюпитром Верховного Архитектора — одним из двух почетных столов, стоящих впереди всех других мест. Второй стол помещался по другую сторону прохода, делившего зал на западную и восточную половины. За ним сидели двадцать человек в ослепительно белых кимоно — старейшины наиболее высокого ранга: Бертрам Джаспари, Едрек Ивионген, Фе Фарруко Эде, Куоко Иви Ивиацуи, Суль Ивиэрсье и другие, с кем Данло еще предстояло познакомиться. Все они смотрели, как Данло ставит свой образник на стол и усаживается на твердое пластмассовое сиденье лицом к ним. Данло всю жизнь ненавидел стулья, а еще противнее было сидеть за длинным белым столом, где все прочие девятнадцать стульев пустовали.
Здесь, в огромности этого зала, под троном главы церкви и двумя тысячами враждебных взглядов, он чувствовал себя голым и очень одиноким.
Они убили бы меня с той же готовностью, как я в былые годы проткнул бы копьем тигра, забежавшего в пещеру моего племени. Вместе с этой мыслью Данло вспомнил стихотворную строчку, которую когда-то повторял, как молитву: “Лишь будучи один, не одинок я”.
Когда старейшины снова обернулись лицом к Данло (к пюпитру Верховного Архитектора), один из охранников вышел к помосту и сказал:
— Прошу встать. — Старейшины поднялись — совершенно синхронно. Дверь в южной стене отворилась, и в зал, сопровождаемая десятью охранниками, вошла старая женщина. С их помощью она поднялась на помост и заняла место за священным пюпитром. Из всех присутствующих только она носила белую шапочку, и только ее кимоно было вышито золотом. — Приветствуем нашего высочайшего Архитектора, — провозгласил первый охранник, — Архитектора Бога, Хранительницу Вечности, нашу Вечную Иви, Харру Иви эн ли Эде.
Архитекторы, опять-таки как один человек, молитвенно сложили пальцы и поклонились Верховному Архитектору. Данло тоже поклонился, но сделал это согласно протоколу Ордена.
Держа руки по швам, он наклонил только голову, чтобы видеть глаза женщины, которую приветствовал. При этом он с радостью отметил, что Харра Иви эн ли Эде тоже смотрит ему в глаза. У нее они были большие, карие, мягкие и красивые, выдающие глубокую душевную ранимость. Данло, глядя на эту красивую старую женщину через двадцать футов разделяющего их пространства, сразу полюбил ее смелый взгляд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159
Данло, хорошо чувствующий пространство, был почти уверен, что в этом преддверии мог бы поместиться целиком самый большой из утрадесских храмов. Атмосфера святости вызывала у него растерянность, а сам воздух душил его, как пластиковое одеяло, и затруднял зрение. Ему вспомнился собор, который его друг Бардо приобрел в Невернесе. Стоять на настоящих гранитных плитах — совсем не то что быть закупоренным в пластмассовой коробке. Здесь отсутствовало всякое чувство органики, и даже голоса отражались от стен как-то не так.
Данло снова одолело ощущение, будто он находится внутри чудовищно огромного компьютера. Мерцающие огни, информационные устройства, запрограммированное почтение на лицах Архитекторов — всё казалось ему искусственным и нереальным.
Но что такое, собственно, реальность? Данло наблюдал, как оглядывают толпу сопровождающие его охранники. На их лицах читалось суровое сознание своего долга и решимость перед лицом смерти. Жизнь — вот что реально. Жизнь и смерть.
Наконец его ввели в главную галерею, где должны были ожидать все, кого приглашали на заседания правящей палаты.
Данло тоже остановился здесь, как любой из чтецов или пилигримов, и стал ждать, испытывая неловкость под взорами стоявших тут же Архитекторов. Опустив глаза, он увидел, что голографический Эде тоже смотрит на него и, само собой разумеется, подает знаки, говорящие: “Берегись, пилот, берегись”. Данло улыбнулся ему и стал считать удары своего сердца, глядя на закрытые двери зала.
Глава 17
КОЙВУНЕЙМИН
Они именуют себя ивиомилами, избранниками Бога, мы же называем их слепцами, ибо они чураются правды, которую можно узреть, лишь стоя лицом к лицу с Богом Эде. Они готовы искоренить всех мистиков и всех, кто не разделяет их убеждений. Они проповедуют возвращение к чистым истокам эдеизма, а церемонию контакта считают кощунственной, ибо мы во время нее общаемся лишь с образом Эде, а не с Его духом. Мы должны остерегаться этих слепцов. Я думаю, что с годами они станут величайшей опасностью для нашей Вечной Церкви.
Из писем Лилианы иви Нараи
Охранники Данло быстро переговорили с шестью стражами, охранявшими двери палаты Койвунеймина. Те спросили у Данло его имя и поклонились ему. Не потрудившись обыскать его (эту функцию за них, наверное, уже выполнили сканеры чоча), они распахнули двери и пригласили его войти.
Вот оно, место смерти.
Войдя в зал, Данло сразу ощутил на себе тысячи взглядов.
Северная треть зала, через которую он вошел, представляла собой нечто вроде трехэтажной лоджии. Здесь плечом к плечу толпились пилигримы, допущенные лицезреть происходящие внизу великие события. В нижней части зала концентрическими дугами размещались длинные изогнутые столы, за которыми сидели старейшины. Все столы были обращены на юг, к застланному красным ковром помосту в самом конце палаты.
Весь огромный зал бы спроектирован так, чтобы привлекать взоры к этому помосту с пюпитром Верховного Архитектора.
Это сверкающее сооружение напоминало скорее трон, чем пюпитр простого чтеца. Массивное кресло из белого кевалина, по бокам и на подлокотниках пурпурные нейросхемы, — оно действительно притягивало взгляд — и теперь все старейшины тоже смотрели на него, ожидая.
Но стоило Данло войти, как все они повернули стулья на север и воззрились на пришельца, намана из неизвестного им Ордена. Данло шел по центральному проходу мимо рядов старейшин, которые показывали на него своими сморщенными пальцами, качали головами и выражали возмущение его длинными волосами и черным комбинезоном. Многие из них, бритые, в коричневых шапочках, проявляли заметные признаки зависти, глядя, как охрана сопровождает Данло в переднюю часть зала. Ему предложили занять место за белым столом под самым пюпитром Верховного Архитектора — одним из двух почетных столов, стоящих впереди всех других мест. Второй стол помещался по другую сторону прохода, делившего зал на западную и восточную половины. За ним сидели двадцать человек в ослепительно белых кимоно — старейшины наиболее высокого ранга: Бертрам Джаспари, Едрек Ивионген, Фе Фарруко Эде, Куоко Иви Ивиацуи, Суль Ивиэрсье и другие, с кем Данло еще предстояло познакомиться. Все они смотрели, как Данло ставит свой образник на стол и усаживается на твердое пластмассовое сиденье лицом к ним. Данло всю жизнь ненавидел стулья, а еще противнее было сидеть за длинным белым столом, где все прочие девятнадцать стульев пустовали.
Здесь, в огромности этого зала, под троном главы церкви и двумя тысячами враждебных взглядов, он чувствовал себя голым и очень одиноким.
Они убили бы меня с той же готовностью, как я в былые годы проткнул бы копьем тигра, забежавшего в пещеру моего племени. Вместе с этой мыслью Данло вспомнил стихотворную строчку, которую когда-то повторял, как молитву: “Лишь будучи один, не одинок я”.
Когда старейшины снова обернулись лицом к Данло (к пюпитру Верховного Архитектора), один из охранников вышел к помосту и сказал:
— Прошу встать. — Старейшины поднялись — совершенно синхронно. Дверь в южной стене отворилась, и в зал, сопровождаемая десятью охранниками, вошла старая женщина. С их помощью она поднялась на помост и заняла место за священным пюпитром. Из всех присутствующих только она носила белую шапочку, и только ее кимоно было вышито золотом. — Приветствуем нашего высочайшего Архитектора, — провозгласил первый охранник, — Архитектора Бога, Хранительницу Вечности, нашу Вечную Иви, Харру Иви эн ли Эде.
Архитекторы, опять-таки как один человек, молитвенно сложили пальцы и поклонились Верховному Архитектору. Данло тоже поклонился, но сделал это согласно протоколу Ордена.
Держа руки по швам, он наклонил только голову, чтобы видеть глаза женщины, которую приветствовал. При этом он с радостью отметил, что Харра Иви эн ли Эде тоже смотрит ему в глаза. У нее они были большие, карие, мягкие и красивые, выдающие глубокую душевную ранимость. Данло, глядя на эту красивую старую женщину через двадцать футов разделяющего их пространства, сразу полюбил ее смелый взгляд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159