с Зохрой Ивиацуи, Рамоной Чу и даже с великим Иварананом. Ее сексуальный талант исчез вместе с утраченной памятью, но музыкальный дар, как ни странно, только усилился. Эталоны и ритуальные мастера Сольскена с удовольствием слушали ее, и Тамара много ночей пела их священные песни. Ее золотой голос наполнял священные рощи под аккомпанемент паутинной арфы.
Она пела, взывая к своей потерянной душе, и один только ее голос задевал все десять тысяч струн мистического песнопения, которое, как верят сольскенцы, соответствует длине волн звездного света, изливаемого на их мир. Она могла бы провести под этим блистающим небом весь остаток своей жизни, танцуя, вспоминая и исполняя свои прекрасные, грустные песни. Но однажды, в Ночь Долгого Танца, к ней подошел одетый в серое человек. , Он назвался Шиваном ви Мави Саркисяном и сказал, что послан за ней.
— Не могу передать тебе, как я удивилась, — говорила Тамара, размешивая мед во второй чашке чая. Она охотно положила бы побольше меду, но сладкого она остерегалась, как конькобежец — выбоин на льду. — Я никому не говорила, куда собираюсь. Я и сама не знала куда, когда начинала свое путешествие. Мне и в голову не приходило, что я окажусь на Сольскене, — это было случайностью. Или чудом. Я, конечно, знаю, что это было, только выговорить затрудняюсь. Я, видишь ли, стала верить в чудеса. Поневоле пришлось поверить.
Разве не чудо, что богиня сжалилась над больной духом женщиной и взялась ее исцелить?
Данло отпил глоток из своей чашки, кивнул и спросил, бросив странный взгляд на Тамару:
— Так ты знаешь, где мы находимся?
— Да, конечно. На планете, созданной Твердью — богиней, которую все зовут Твердью. В середине этой самой Тверди — то есть это планета, Земля, находится у Нее в середине. Шиван, когда представился, сказал мне об этом. Он сказал, что чуть не погиб в мультиплексе здесь, в туманности Тверди, где звезды ведут себя странно. У вас, пилотов, это, кажется, называется хаотический шторм. Он был со мной очень откровенен. Сказал, что Твердь его спасла, а взамен попросила его спасти меня. Из милосердия, конечно, но это, мне кажется, было и своего рода испытанием. Шиван сказал, что Твердь испытывает всех пилотов, которые к Ней попадают.
Данло, подержав во рту чай, проглотил и спросил:
— И ты поверила этому ренегату?
— Он предпочитает называться вольным пилотом. Да, я ему поверила.
— Но ведь его рассказ должен был показаться тебе… фантастическим. Совершенно невероятным.
— В нем было что-то такое…
— Да?
— В его голосе, в его глазах. Я сразу ему доверилась.
Тамара, несмотря на свою наружную искушенность, была одним из самых доверчивых людей, какие Данло встречались. В ней все еще жила невинная маленькая девочка с широко распахнутыми глазами. Данло любил это ее свойство. Несмотря на все свои несчастья, она по-прежнему верила людям, и люди поэтому, в свою очередь, доверяли ей. Данло тоже верил в фундаментальную доброту человеческой натуры, хотя не слишком часто доверял людским словам и верованиям. Рассказ Тамара тоже вызывал у него большие сомнения, представляясь почти нереальным — но в самой Тамаре он сомневаться не мог.
Она сидела напротив, открыто глядя на него темно-карими глазами, и в ней чувствовались глубина и одухотворенность.
Данло решил, что ради утверждения своей единственной в жизни любви он должен сказать “да” ее доверию к пилоту-ренегату Шивану ви Мави Саркисяну. Сказать “да” логике ее сердца, какие бы сомнения ни вызывала у него логика ее рассказа.
— Значит, Шиван откуда-то знал, что ты на Сольскене, — сказал он наконец. — Наверно, это Твердь сказала ему.
Тамара кивнула и выпила немного чаю.
— Во время своего пребывания у эталонов я привлекала к себе большое внимание — если не как куртизанка, то как арфистка. И это тоже чудо. Чудо, что я приобрела некоторую известность как раз в то время, когда Твердь искала меня. Мне кажется, Она следит за всеми жителями Цивилизованных Миров, но за знаменитыми — особенно.
— Следит, — подтвердил Данло. — Следит и ждет — как все боги.
— Да, но эта богиня, по-моему, этим не ограничивается.
— Ты права. Она врачует человеческие раны. Но я думал… что ты хочешь исцелиться сама.
— Да, поначалу хотела. Но я не была по-настоящему счастлива… там, на Сольскене.
— Значит, сюда ты прибыла на корабле Шивана?
— Ну да — как же иначе?
— Шиван нашел тебя на Сольскене, а потом вы прилетели сюда. И все это меньше чем за пятьдесят дней?
— Я дни не считала, Данло. Кто же их считает в мультиплексе?
— До Сольскена от Тверди… не меньше двадцати тысяч световых лет.
— Так много?
— Двадцать тысяч световых лет по направлению к ядру галактики. И столько же потом от него. Итого сорок тысяч — меньше чем за пятьдесят дней планетарного времени.
— Но ведь от любой звезды галактики можно попасть к любой другой за один ход, разве нет? Почти не затрачивая времени. Ведь так звучит Гипотеза Континуума, которую доказал твой отец?
Знакомство Тамары с математикой (и многими другими дисциплинами) всегда приятно удивляло Данло, и он с улыбкой склонил голову, воздавая должное ее эрудиции. Любуясь игрой огненных бликов на ее лице, он сказал:
— Да, отец доказал Великую Теорему, это правда. От одной звезды можно пройти к другой — но лишь в том случае, когда маршрут верен. Только когда координаты обеих звезд известны и пилот достаточно гениален, чтобы составить прямой маршрут.
— Это очень трудно — составить такой маршрут, да?
— Трудно? Не знаю, как сказать. Говорят, у отца это всегда получалось — и у Зондерваля иногда тоже получается. Но для меня и почти всех прочих пилотов все эти точки, огни, звезды… между любыми двумя звездами существует почти бесконечное количество возможных маршрутов.
— Мне думается, Шиван — очень одаренный пилот.
— Да, я это знаю. — Глядя на мерцающее в камине пламя, Данло вспомнил, как Шиван следовал за его кораблем от Фарфары в глубину Экстра. — Если он овладел Великой Теоремой, то он величайший из всех пилотов, хотя и отступник.
Тамара улыбнулась, глядя сквозь темно-синие глаза Данло прямо ему в душу.
— Тебе этого не хочется, да? Не хочется, чтобы он оказался талантливым, даже гениальным?
— Нет, не хочется. — Данло вспомнился воин-поэт, носящий два красных кольца и путешествующий вместе с Шиваном. — Только не ренегат.
— Возможно, это Твердь вычислила ему маршрут — от солнца этой Земли до Сольскена. Уж богиня-то должна знать координаты каждой звезды в галактике.
— Да, это возможно.
Тамара, отставив чашку, провела своими длинными пальцами по его руке.
— Ты всегда сомневаешься, но ведь в том, что я здесь, у тебя сомнений нет, правда?
— Нет. — Данло улыбнулся и поцеловал ее пальцы. — Никаких.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159
Она пела, взывая к своей потерянной душе, и один только ее голос задевал все десять тысяч струн мистического песнопения, которое, как верят сольскенцы, соответствует длине волн звездного света, изливаемого на их мир. Она могла бы провести под этим блистающим небом весь остаток своей жизни, танцуя, вспоминая и исполняя свои прекрасные, грустные песни. Но однажды, в Ночь Долгого Танца, к ней подошел одетый в серое человек. , Он назвался Шиваном ви Мави Саркисяном и сказал, что послан за ней.
— Не могу передать тебе, как я удивилась, — говорила Тамара, размешивая мед во второй чашке чая. Она охотно положила бы побольше меду, но сладкого она остерегалась, как конькобежец — выбоин на льду. — Я никому не говорила, куда собираюсь. Я и сама не знала куда, когда начинала свое путешествие. Мне и в голову не приходило, что я окажусь на Сольскене, — это было случайностью. Или чудом. Я, конечно, знаю, что это было, только выговорить затрудняюсь. Я, видишь ли, стала верить в чудеса. Поневоле пришлось поверить.
Разве не чудо, что богиня сжалилась над больной духом женщиной и взялась ее исцелить?
Данло отпил глоток из своей чашки, кивнул и спросил, бросив странный взгляд на Тамару:
— Так ты знаешь, где мы находимся?
— Да, конечно. На планете, созданной Твердью — богиней, которую все зовут Твердью. В середине этой самой Тверди — то есть это планета, Земля, находится у Нее в середине. Шиван, когда представился, сказал мне об этом. Он сказал, что чуть не погиб в мультиплексе здесь, в туманности Тверди, где звезды ведут себя странно. У вас, пилотов, это, кажется, называется хаотический шторм. Он был со мной очень откровенен. Сказал, что Твердь его спасла, а взамен попросила его спасти меня. Из милосердия, конечно, но это, мне кажется, было и своего рода испытанием. Шиван сказал, что Твердь испытывает всех пилотов, которые к Ней попадают.
Данло, подержав во рту чай, проглотил и спросил:
— И ты поверила этому ренегату?
— Он предпочитает называться вольным пилотом. Да, я ему поверила.
— Но ведь его рассказ должен был показаться тебе… фантастическим. Совершенно невероятным.
— В нем было что-то такое…
— Да?
— В его голосе, в его глазах. Я сразу ему доверилась.
Тамара, несмотря на свою наружную искушенность, была одним из самых доверчивых людей, какие Данло встречались. В ней все еще жила невинная маленькая девочка с широко распахнутыми глазами. Данло любил это ее свойство. Несмотря на все свои несчастья, она по-прежнему верила людям, и люди поэтому, в свою очередь, доверяли ей. Данло тоже верил в фундаментальную доброту человеческой натуры, хотя не слишком часто доверял людским словам и верованиям. Рассказ Тамара тоже вызывал у него большие сомнения, представляясь почти нереальным — но в самой Тамаре он сомневаться не мог.
Она сидела напротив, открыто глядя на него темно-карими глазами, и в ней чувствовались глубина и одухотворенность.
Данло решил, что ради утверждения своей единственной в жизни любви он должен сказать “да” ее доверию к пилоту-ренегату Шивану ви Мави Саркисяну. Сказать “да” логике ее сердца, какие бы сомнения ни вызывала у него логика ее рассказа.
— Значит, Шиван откуда-то знал, что ты на Сольскене, — сказал он наконец. — Наверно, это Твердь сказала ему.
Тамара кивнула и выпила немного чаю.
— Во время своего пребывания у эталонов я привлекала к себе большое внимание — если не как куртизанка, то как арфистка. И это тоже чудо. Чудо, что я приобрела некоторую известность как раз в то время, когда Твердь искала меня. Мне кажется, Она следит за всеми жителями Цивилизованных Миров, но за знаменитыми — особенно.
— Следит, — подтвердил Данло. — Следит и ждет — как все боги.
— Да, но эта богиня, по-моему, этим не ограничивается.
— Ты права. Она врачует человеческие раны. Но я думал… что ты хочешь исцелиться сама.
— Да, поначалу хотела. Но я не была по-настоящему счастлива… там, на Сольскене.
— Значит, сюда ты прибыла на корабле Шивана?
— Ну да — как же иначе?
— Шиван нашел тебя на Сольскене, а потом вы прилетели сюда. И все это меньше чем за пятьдесят дней?
— Я дни не считала, Данло. Кто же их считает в мультиплексе?
— До Сольскена от Тверди… не меньше двадцати тысяч световых лет.
— Так много?
— Двадцать тысяч световых лет по направлению к ядру галактики. И столько же потом от него. Итого сорок тысяч — меньше чем за пятьдесят дней планетарного времени.
— Но ведь от любой звезды галактики можно попасть к любой другой за один ход, разве нет? Почти не затрачивая времени. Ведь так звучит Гипотеза Континуума, которую доказал твой отец?
Знакомство Тамары с математикой (и многими другими дисциплинами) всегда приятно удивляло Данло, и он с улыбкой склонил голову, воздавая должное ее эрудиции. Любуясь игрой огненных бликов на ее лице, он сказал:
— Да, отец доказал Великую Теорему, это правда. От одной звезды можно пройти к другой — но лишь в том случае, когда маршрут верен. Только когда координаты обеих звезд известны и пилот достаточно гениален, чтобы составить прямой маршрут.
— Это очень трудно — составить такой маршрут, да?
— Трудно? Не знаю, как сказать. Говорят, у отца это всегда получалось — и у Зондерваля иногда тоже получается. Но для меня и почти всех прочих пилотов все эти точки, огни, звезды… между любыми двумя звездами существует почти бесконечное количество возможных маршрутов.
— Мне думается, Шиван — очень одаренный пилот.
— Да, я это знаю. — Глядя на мерцающее в камине пламя, Данло вспомнил, как Шиван следовал за его кораблем от Фарфары в глубину Экстра. — Если он овладел Великой Теоремой, то он величайший из всех пилотов, хотя и отступник.
Тамара улыбнулась, глядя сквозь темно-синие глаза Данло прямо ему в душу.
— Тебе этого не хочется, да? Не хочется, чтобы он оказался талантливым, даже гениальным?
— Нет, не хочется. — Данло вспомнился воин-поэт, носящий два красных кольца и путешествующий вместе с Шиваном. — Только не ренегат.
— Возможно, это Твердь вычислила ему маршрут — от солнца этой Земли до Сольскена. Уж богиня-то должна знать координаты каждой звезды в галактике.
— Да, это возможно.
Тамара, отставив чашку, провела своими длинными пальцами по его руке.
— Ты всегда сомневаешься, но ведь в том, что я здесь, у тебя сомнений нет, правда?
— Нет. — Данло улыбнулся и поцеловал ее пальцы. — Никаких.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159