Почему мы должны тебе верить?
Лиловые глаза Малаклипса скользнули по лицу Бертрама, и ясный, звучный, полный уверенности голос произнес:
— Нас, воинов-поэтов, учат трем вещам: убивать, умирать и говорить правду.
Старейшины застыли на своих стульях, не шевелясь.
— Что привело тебя в наш мир? — не сдавался Бертрам.
— Простой ответ звучит так: мой Орден хочет возобновить свои старые связи с вашей Церковью.
— Но есть ответ и посложнее?
— Сложность нарастает слой за слоем, как в луковице. Вселенная бесконечно сложна.
Он хочет рассорить мой Орден с Церковью, понял вдруг Данло. Это первая из его целей.
— Возможно, нам следует содрать все эти слои, чтобы открыть истину, — сказал Бертрам.
— Путь к истине есть всегда, — согласился Малаклипс, не сказав ничего и в то же время сказав все.
Бертрам посмотрел на него так, словно обрел, подобно цефику, искусство читать по лицам.
— У вас, насколько мы знаем ваш Орден, нет ничего общего со Святой Церковью.
— Так уж и ничего?
— Мы по крайней мере ничего общего не находим, — поколебавшись, сказал Бертрам.
— Тогда нам в самом деле надо облупить с луковицы несколько слоев. У моего Ордена и вашей Церкви есть одна очень важная общая цель.
— Какая?
— Нас, как и вас, беспокоит разрастание галактических богов.
— Никаких богов в Галактике нет! — гневно отрезал Бертрам. — Нет бога, кроме Бога; Бог един, и другого быть не может.
— Имя же этому Богу — Эде, — подхватил Малаклипс, — Вечный и Бесконечный Архитектор Вселенной.
— Ты знаком с Алгоритмом?
— Мы ищем поэзию повсюду, а в Алгоритме порой встречаются поистине возвышенные строки.
— Нельзя рассматривать Алгоритм как чисто поэтическое произведение, — молвил Бертрам с укором, хотя слова Малаклипса явно пришлись ему по душе. — Стихи, даже самые возвышенные, создаются человеком, Алгоритм же дан нам Богом Эде.
— “Под его молотом в небесах зазвенят звезды”, — процитировал Малаклипс из “Рождества Бога Эде”. — Это трудно воспринимать иначе, как поэзию, правда? Ведь не представляете же вы Эде как бесконечно огромного человека, парящего в космосе с гигантским молотом в руках?
— Но звезды действительно зазвенят под его молотом. Мы должны воспринимать эти слова так, как они сказаны.
— Не вижу, как это может быть правдой.
— Мы должны воспринимать это в буквально смысле, не задавая вопросов.
— Но ведь многие Архитекторы это оспаривают. Ведь ваши элиди учат, что Алгоритм нужно читать, как стихи, чтобы услышать голос Эде в своем сердце.
При этих словах Бертрам метнул ядовитый взгляд на Киссию эн ли Эде, самого выдающегося представителя секты элиди.
Киссия, чье черные глаза пылали тем же мистическим огнем, что у его предка, сидел с улыбкой Будды, выражая безмолвное согласие со всем, что говорил Малаклипс.
— Ты многое знаешь о нашей Церкви, — заметил Бертрам.
— Я знаю, что вы не признаете галактических богов, — произнес Малаклипс запретное слово и добавил: — Знаю, что вы хотите очистить вселенную от хакра.
— Что тебе известно о демонах хакра?
— Разве многие люди — и мужчины, и женщины — не мечтают стать богами? Эти потенциальные боги встречаются повсюду.
— Только не на Таннахилле. И не в мирах Известных Звезд.
— Но в других мирах дело обстоит по-иному, — бросив острый взгляд на Бертрама, заметил Малаклипс.
— Да — в наманских.
— От Сольскена до Фарфары насчитывается тысяча Цивилизованных Миров. И не все они наманские. Многие ветви Кибернетической Церкви существуют там уже тысячу лет.
— Еретики-реформисты, — рявкнул Бертрам. — Они не принадлежат более к нашей Вечной Церкви.
— Однако они тоже воспрепятствовали бы возвышению потенциальных богов, будь это в их власти.
— Ты хочешь сказать, что в так называемых Цивилизованных Мирах демонам хакра жить не мешают?
— Трудно остановить человека, который движется к божественным высотам.
— О каких мирах идет речь? И как зовут этих хакра?
— Говорят, что Твердь, о которой рассказывал пилот, тоже родилась в одном из Цивилизованных Миров.
Ее настоящее имя — Калинда Цветочная, мысленно добавил Данло. Известно, что родилась Она на Квалларе и в свое время была величайшим воином-поэтом из всех, кто когда-либо существовал.
— А другие хакра? — настаивал Бертрам.
— Никто из них не достиг такого развития, как Твердь.
— Однако они существуют — те, кто обращает взоры к небесам, возжаждав бесконечного света?
— Возможно.
Данло посмотрел на красивые руки Малаклипса, сложенные у подбородка, как для молитвы. Два красных кольца соприкасались, образуя восьмерку — древний символ бесконечности. Восьмерка отсвечивала багровым пламенем, и Данло вспомнил, что из всех других воинов-поэтов только Калинда носила два красных кольца. Но Она изменила своему Ордену, чтобы стать богиней. Может быть, Малаклипс замышляет месть? Неужели он надеется убить богиню, чей мозг вмещает в себя тысячи звезд? Нет, это невозможно — но Малаклипс может повредить Тверди иным путем. Двадцать пять лет назад Мэллори Рингесс подружился с Твердью и заключил с Ней союз — почти брачный, как утверждают некоторые. Возможно, Малаклипс хочет причинить Тверди боль, найдя Мэллори Рингесса и убив его. Если Мэллори действительно попытался стать богом, Малаклипса обязывает к этому новое правило воинов-поэтов об истреблении всех хакра и потенциальных богов.
Но почему же, думал Данло, Твердь оставила его в живых, когда он вышел из мультиплекса над Ее Землей? Может быть, она пощадила его только потому, что он носит два красных кольца?
— Известны тебе имена других демонов хакра? — не унимался Бертрам.
— Одного я знаю. — Между Малаклипсом и Бертрамом внезапно прошло понимание, столь же явное, как если бы воин-поэт протянул старейшине кровоплод.
— Назови его имя. — Бертрам говорил громко, с таким расчетом, чтобы его слышали во всем зале.
— Есть один человек, который, возможно, попытался стать богом. Он был пилотом и жил в Невернесе.
— Пилотом?
— Именно. Главным Пилотом Ордена Мистических Математиков.
Эти слова упали в зал, как бомба, и старейшины разразились криками, выражая свое недоверие. Огромное помещение гудело от тысячи голосов. Данло ждал, считая удары своего сердца. Харра, призвав старейшин к порядку, взглянула с высоты на Малаклипса и сказала: — Пожалуйста, назовите нам имя этого Главного Пилота.
Тысячи старейшин затаили дыхание, глядя на воина-поэта.
— Его имя — Мэллори Рингесс, — сказал Малаклипс.
— Мэллори Рингесс? — тут же повторил Бертрам, устремив злобный взгляд на Данло.
— Это имя, которое он получил при рождении и под которым он известен большинству.
— Так у него есть и другое?
— Его настоящее имя Мэллори ви Соли Рингесс.
Бертрам не сводил с Данло глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159
Лиловые глаза Малаклипса скользнули по лицу Бертрама, и ясный, звучный, полный уверенности голос произнес:
— Нас, воинов-поэтов, учат трем вещам: убивать, умирать и говорить правду.
Старейшины застыли на своих стульях, не шевелясь.
— Что привело тебя в наш мир? — не сдавался Бертрам.
— Простой ответ звучит так: мой Орден хочет возобновить свои старые связи с вашей Церковью.
— Но есть ответ и посложнее?
— Сложность нарастает слой за слоем, как в луковице. Вселенная бесконечно сложна.
Он хочет рассорить мой Орден с Церковью, понял вдруг Данло. Это первая из его целей.
— Возможно, нам следует содрать все эти слои, чтобы открыть истину, — сказал Бертрам.
— Путь к истине есть всегда, — согласился Малаклипс, не сказав ничего и в то же время сказав все.
Бертрам посмотрел на него так, словно обрел, подобно цефику, искусство читать по лицам.
— У вас, насколько мы знаем ваш Орден, нет ничего общего со Святой Церковью.
— Так уж и ничего?
— Мы по крайней мере ничего общего не находим, — поколебавшись, сказал Бертрам.
— Тогда нам в самом деле надо облупить с луковицы несколько слоев. У моего Ордена и вашей Церкви есть одна очень важная общая цель.
— Какая?
— Нас, как и вас, беспокоит разрастание галактических богов.
— Никаких богов в Галактике нет! — гневно отрезал Бертрам. — Нет бога, кроме Бога; Бог един, и другого быть не может.
— Имя же этому Богу — Эде, — подхватил Малаклипс, — Вечный и Бесконечный Архитектор Вселенной.
— Ты знаком с Алгоритмом?
— Мы ищем поэзию повсюду, а в Алгоритме порой встречаются поистине возвышенные строки.
— Нельзя рассматривать Алгоритм как чисто поэтическое произведение, — молвил Бертрам с укором, хотя слова Малаклипса явно пришлись ему по душе. — Стихи, даже самые возвышенные, создаются человеком, Алгоритм же дан нам Богом Эде.
— “Под его молотом в небесах зазвенят звезды”, — процитировал Малаклипс из “Рождества Бога Эде”. — Это трудно воспринимать иначе, как поэзию, правда? Ведь не представляете же вы Эде как бесконечно огромного человека, парящего в космосе с гигантским молотом в руках?
— Но звезды действительно зазвенят под его молотом. Мы должны воспринимать эти слова так, как они сказаны.
— Не вижу, как это может быть правдой.
— Мы должны воспринимать это в буквально смысле, не задавая вопросов.
— Но ведь многие Архитекторы это оспаривают. Ведь ваши элиди учат, что Алгоритм нужно читать, как стихи, чтобы услышать голос Эде в своем сердце.
При этих словах Бертрам метнул ядовитый взгляд на Киссию эн ли Эде, самого выдающегося представителя секты элиди.
Киссия, чье черные глаза пылали тем же мистическим огнем, что у его предка, сидел с улыбкой Будды, выражая безмолвное согласие со всем, что говорил Малаклипс.
— Ты многое знаешь о нашей Церкви, — заметил Бертрам.
— Я знаю, что вы не признаете галактических богов, — произнес Малаклипс запретное слово и добавил: — Знаю, что вы хотите очистить вселенную от хакра.
— Что тебе известно о демонах хакра?
— Разве многие люди — и мужчины, и женщины — не мечтают стать богами? Эти потенциальные боги встречаются повсюду.
— Только не на Таннахилле. И не в мирах Известных Звезд.
— Но в других мирах дело обстоит по-иному, — бросив острый взгляд на Бертрама, заметил Малаклипс.
— Да — в наманских.
— От Сольскена до Фарфары насчитывается тысяча Цивилизованных Миров. И не все они наманские. Многие ветви Кибернетической Церкви существуют там уже тысячу лет.
— Еретики-реформисты, — рявкнул Бертрам. — Они не принадлежат более к нашей Вечной Церкви.
— Однако они тоже воспрепятствовали бы возвышению потенциальных богов, будь это в их власти.
— Ты хочешь сказать, что в так называемых Цивилизованных Мирах демонам хакра жить не мешают?
— Трудно остановить человека, который движется к божественным высотам.
— О каких мирах идет речь? И как зовут этих хакра?
— Говорят, что Твердь, о которой рассказывал пилот, тоже родилась в одном из Цивилизованных Миров.
Ее настоящее имя — Калинда Цветочная, мысленно добавил Данло. Известно, что родилась Она на Квалларе и в свое время была величайшим воином-поэтом из всех, кто когда-либо существовал.
— А другие хакра? — настаивал Бертрам.
— Никто из них не достиг такого развития, как Твердь.
— Однако они существуют — те, кто обращает взоры к небесам, возжаждав бесконечного света?
— Возможно.
Данло посмотрел на красивые руки Малаклипса, сложенные у подбородка, как для молитвы. Два красных кольца соприкасались, образуя восьмерку — древний символ бесконечности. Восьмерка отсвечивала багровым пламенем, и Данло вспомнил, что из всех других воинов-поэтов только Калинда носила два красных кольца. Но Она изменила своему Ордену, чтобы стать богиней. Может быть, Малаклипс замышляет месть? Неужели он надеется убить богиню, чей мозг вмещает в себя тысячи звезд? Нет, это невозможно — но Малаклипс может повредить Тверди иным путем. Двадцать пять лет назад Мэллори Рингесс подружился с Твердью и заключил с Ней союз — почти брачный, как утверждают некоторые. Возможно, Малаклипс хочет причинить Тверди боль, найдя Мэллори Рингесса и убив его. Если Мэллори действительно попытался стать богом, Малаклипса обязывает к этому новое правило воинов-поэтов об истреблении всех хакра и потенциальных богов.
Но почему же, думал Данло, Твердь оставила его в живых, когда он вышел из мультиплекса над Ее Землей? Может быть, она пощадила его только потому, что он носит два красных кольца?
— Известны тебе имена других демонов хакра? — не унимался Бертрам.
— Одного я знаю. — Между Малаклипсом и Бертрамом внезапно прошло понимание, столь же явное, как если бы воин-поэт протянул старейшине кровоплод.
— Назови его имя. — Бертрам говорил громко, с таким расчетом, чтобы его слышали во всем зале.
— Есть один человек, который, возможно, попытался стать богом. Он был пилотом и жил в Невернесе.
— Пилотом?
— Именно. Главным Пилотом Ордена Мистических Математиков.
Эти слова упали в зал, как бомба, и старейшины разразились криками, выражая свое недоверие. Огромное помещение гудело от тысячи голосов. Данло ждал, считая удары своего сердца. Харра, призвав старейшин к порядку, взглянула с высоты на Малаклипса и сказала: — Пожалуйста, назовите нам имя этого Главного Пилота.
Тысячи старейшин затаили дыхание, глядя на воина-поэта.
— Его имя — Мэллори Рингесс, — сказал Малаклипс.
— Мэллори Рингесс? — тут же повторил Бертрам, устремив злобный взгляд на Данло.
— Это имя, которое он получил при рождении и под которым он известен большинству.
— Так у него есть и другое?
— Его настоящее имя Мэллори ви Соли Рингесс.
Бертрам не сводил с Данло глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159