видимо, темп путешествия был высок. И здоровяки осторожно опустили паланкин на траву. Петр впервые видел подобное средство передвижения, не встречалось оно ему в землях Израилевых. Казалось, оно пришло откуда-то с далекого востока, а может, даже из другого времени, где-то читал он о том, вон даже термин "паланкин" вспомнил. А из оного паланкина змейкой высунулась смуглая женская рука в золотых персидских браслетах на узком запястье, и на тонких пальцах сверкнули огоньками рубины и сапфиры, вправленные в золото знаменитыми египетскими мастерами. Рука отбросила красную, тоже шитую золотом занавесь, и взошло лицо.
Это Петр, донельзя ошарашенный явлением, почему-то вспомнил строчку из каких-то старых стихов: "Когда взошло твое лицо..." И чего-то там дальше, дальше не вспоминалось... .
А на самом деле лицо просто возникло, и немедленно из паланкина возникла женщина, так сказать, целиком и во плоти. Что касается плоти - слов у Петра, всякое повидавшего в разных временах и странах, не было. Она вышла из паланкина - ослепительно красивая, приветливо улыбающаяся, высокая (метр семьдесят шесть, автоматически определил Петр), в длинной, шитой золотом мантии из дорогого пурпура, с золотым обручем на черных, смоляных волосах, собранных на затылке в огромный тяжелый шар, спрятанный опять-таки в золотую сеть, а посреди лба на обруче имел место очень немаленький алмаз.
Короче, дорогая явилась женщина. Золотая. Драгоценная.
Ну, Петр оказался не одинок в своей ошарашенности, все в легком ступоре пребывали, даже Иоанн на минуту замер, застыл. Смотрел на нее, не понимая: кто она? Откуда? Зачем сюда?.. А она на сей эффект явно и рассчитывала, засмеялась, чуть склонила голову и сказала мягко:
– Здравствуй, Предтеча. Я очень давно шла к тебе, трудно шла, сквозь сомнения и страхи, сквозь неверие и боязнь поверить, и вот, наконец, пришла. Спасибо тебе, что дождался меня.
Иоанн ожил и немедленно спросил. Однако вежливо. С уважением.
– Кто ты, госпожа моя? Назови свое имя.
– Имя, данное мне при рождении матерью Мирьям и отцом Аристобулом, несчастным сыном Ирода Великого, потерялось во многих зимах и во многих летах, которые прошли с тех пор, а люди давно называют меня - Иродиадой. Зови и ты так.
Так вот кто она! Жена тетрарха - четвертовластника - Иудеи Ирода Антипы, сына Ирода Великого... Легкость браков здесь всегда поражала Петра. Иродиада замужем за собственным дядей. А он ее увел от своего старшего сводного брата, тоже - ее дяди. Ирода Филиппа первого. Знаменита в истории своей лютой ненавистью к Иоанну Крестителю, который - по евангелистам - без устали обличал ее и ее нового "мужа" в блуде, в разврате. И дообличался в итоге, сложил голову. Буквально...
Вот откуда ощущение опасности, подумал Петр. Все-таки она была здесь, все-таки пришла, а мы ее не просчитывали так, мы предполагали, что все случится заочно, поскольку ни в одном Евангелии ничего нет о ее приходе к Крестителю. И то, что должно случиться, случится позже, много позже. Месяца через два. Иоанн не сказал о ней пока ни одного дурного слова, он ее вообще не упоминал в своих проповедях на Иордане. По проекту "Мессия" все это - впереди. Какого лешего она вообще приперлась сюда? Ведь не креститься же, в самом деле, хочет...
И мгновенно - Иоанну:
"Будь осторожным. Это - опасность. Я чувствую опасность".
И тут же - ответ:
"Откуда опасность, Кифа? Какая опасность? Просто женщина... Ну, блудница, да, грязная, скверная, но всего лишь женщина. Красивая... Я ее прогоню, ей здесь не место",
И опять - Петр:
"Ни в коем случае! Ты веришь мне? Я тебя никогда не обманывал. Будь с ней вежлив, сначала выслушай и только потом - решай. А лучше посоветуйся. Я остаюсь..."
И снова - Иоанн, с усмешкой:
"Спасибо, что остаешься, мне приятно... Я не стану спешить, согласен. Я буду вежлив и выслушаю ее. В конце концов, и блудница имеет право на свое слово..."
– Я знаю о тебе, - сказал Иоанн женщине.
Именно так: "знаю". Кто в Иудее о ней не знал!..
Иоанн вышел из воды и стоял рядом с ней - огромный, мощный, загорелый, мокрый. От него несло холодом реки и чуть-чуть - терпким мужским потом, поскольку работа его - пусть даже и в воде, - была физически утомительной. Конвейерной. Потливой.
А от женщины пахло сладкими благовониями, разнообразием которых была славна и богата Иудея в цивилизованном торговом мире и секрет которых, с сожалением подумал Петр, утерян, исчез в веках. Похоже, вместе с бальзамовыми деревьями, которыми во множестве засадил сад своего дворца в Ерихо, в Иерихоне, дед Иродиады Ирод Великий, отлично соображавший, что именно в его стране приносит прибыль.
– Ты, я слышала, говоришь людям о Царстве Божьем, - ноздри женщины раздулись, словно почувствовав этот мужской запах, и не противным он ей показался, а напротив - привлекательным, звериным, злым, - ты очищаешь людей водой и святым прикосновением от грехов их земных, и дело твое зовется атбала, то есть погружение и очищение. Не может человек, который грешен, помыслы которого нечисты, мечтать о Царстве. Я правильно понимаю?
– Ну-у... в общем, да, - очень осторожно сказал Иоанн.
Петр внимательно слушал женщину и не слышал опасности, а между тем запах болота не исчезал, может, только стал потише, поглуше. Петр легко читал ее мысли, они были просты и незатейливы: ей нравился Иоанн. Она шла - или, точнее, ехала - сюда из обыкновенного любопытства: слышала о Предтече, встречала людей, которые прошли атбалу, чисто по-бабски, - вожжа под хвост попала, - захотела сама увидать этого сумасшедшего, ни на миг, ни на йоту не верила ни в какое Посвящение-Очищение, ни в какое Царство, ни даже в Мессию, обещаемого пророком. А он, пророк, - вон какой оказался!
Она ж его просто-напросто хотела! Как баба. Или как царица - ну, жена тетрарха, да, а все равно царица! - может хотеть простолюдина, и связь с ним ни по каким царским уложениям о наказаниях не сочтется греховной и, соответственно, наказуемой.
Она засунула руку под мантию, пошарила где-то в складках, выпростала ладонь: на ней лежали два камня - рубин и сапфир, и большая, неровная жемчужина.
Она протянула ладонь Иоанну.
– Ты помнишь? - спросила с улыбкой. - "Я положу камни твои на рубине и сделаю основание твое из сапфиров; и сделаю окна твои из рубинов и ворота твои из жемчужин, и всю ограду твою - из драгоценных камней". Ты же помнишь, я уверена! Пророк Йешаягу говорил это именно о Царстве Божьем... А теперь так говорю я. Я принесла тебе камни, возьми их. Пусть они станут всего лишь символом слов Пророка, но пусть они будут у тебя, поскольку ты готовишь людей в дорогу.
– Но поведу-то их туда не я... - хрипло сказал Иоанн. Не то он сказал!
Петр видел, что ученик растерялся, что долгие темные годы в обители, где женщины серыми мышками скользят мимо и сквозь, долгие годы работы и учения в тесноте скал, годы смирения духа и плоти, годы поста, абсолютное неумение вести себя с этим чудом из мифа, из легенды, из Торы, - например, из книги Притчей Соломоновых, - боязнь даже этого чуда - все тормозит Иоанна, его обычно стремительно летящая мысль с лету напоролась на преграду, которую и не преодолеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155