В Тире я не задержусь, вернусь на Крит. Туда должны подойти корабли с римскими когортами. Мы намеренно не хотим использовать отряды прокуратора Пилата и войска из Дамаскуса. Разве что позже. А то они обленились здесь, отъелись, нарастили животы...
Петр замолчал, потому что притомился. Монолог готовился, естественно, заранее, как и вся тактика беседы, и нападение Кайафы было запланировано, и удар по мозгам - фигурально выражаясь! - тоже. И удар этот, похоже, сработал славно, Кайафа напуган, котя толком еще не понимает масштаба предполагаемой катастрофы. Одна Вера, одна Религия, да и пусть даже - один Пророк: все это и есть его, Кайафы, атрибуты, все они проверены временем, работают отлично, если каким-то свободолюбивым элли-нам понадобился монотеизм - пожалуйста, возьмите наш, зачем что-то новое заказывать...
Сейчас он скажет: зачем войска, если надо остановить всего одного человека?..
– Но зачем войска, зачем столько шума из-за всего одного галилеянина? Нет человека - пропадет проблема. Так я думаю...
Правильно думает, усмехнулся про себя Петр. Вот, оказывается, когда родилась крылатая фраза про человека и проблему! А может, она рождалась много раз в разные времена и в разных странах, на то она и крылата, чтобы пересекать пространство и время. А усатый грузин из темного прошлого России только подхватил ее на лету...
– Хорошо бы... - мечтательно протянул Петр. - Только вряд ли. Проблема не исчезнет. Она лишь будет отодвинута во времени. На десятилетие. На сто лет...
– Разве мало? - заторопился Кайафа. - Даже десяти лет вам хватит, чтобы найти и обезвредить заговор.
– Такие... - выделил голосом Петр, - заговоры можно только отодвинуть, но не уничтожить. Я же говорил тебе, Кайафа, мысль нельзя убить или просто остановить. Ее можно задержать - на время, но если она родилась, она бессмертна... Хотя ты прав. Задержать - это выход. Пока. И все будет очень тихо, практически бесшумно - ни войск, ни войн... А что ты сказал насчет проблемы?
Кайафа заторопился:
– Нацеретянина можно убить. Это просто. Я не понимаю, почему вы этого сами не делаете. Ты же сказал, что у тебя есть свои люди среди его окружения...
– Мои люди там не для убийства, - усмехнулся Петр. - Они слишком дорого стоят, чтобы использовать их как кувалду. И потом, ты хочешь легкого исхода, а легкий - не всегда верный. Точнее, всегда неверный. Мы - или твои люди - можем заставить нацеретянина исчезнуть. И что с того? Появится другой. Причем быстро, потому что почва в Галили и Иудее отлично подготовлена, вспахана и унавожена. И даже новые чудеса не понадобятся, хотя я тебя уверяю: Они, у этого Иешуа, первый сорт, без обмана. Люди, потеряв ориентир, немедленно должны будут на что-то опереться. И чем проще будет опора, тем лучше, тем она прочнее. Уйдет Иешуа, придет Ешайагу, или Яаков, или какой-нибудь Исав. Мысль о Вере для всех, а не только для избранных, рожденная в Галили, о Вере, которая требует только истово верить, и никаких грубых материальных подтверждений, вроде денег, баранов или голубей, мысль эта возвышенна, легка, практически невесома, а потому ее легко подхватить, пока она не растворилась в воздухе. А раствориться ей не дадут: она слишком хороша, она дорогого стоит, чтобы позволить ей исчезнуть. Это аксиома, дорогой Кайафа. И мои милые соотечественники эту аксиому слишком хорошо понимают.
– Так что же ты предлагаешь?
Петр встал и, раздвинув голые, уже без кистей, без лоз, виноградные листья, увивающие беседку, всмотрелся в ночь. Она была бессветна, только бледная звезда продралась сквозь высокую и плотную ночную облачность, смутно горела в зените. Но это была не Вифлеемская звезда, сезон на Вифлеемскую давно закончился.
– Судить его, - сказал он, обернувшись.
– Судить?! Это значит собирать Санхедрин?.. Нет, невозможно! Семьдесят человек, их всех надо убедить в том, что нацеретянин преступник. Это трудно, потому что он будет вызван на заседание, и все начнут подробно выспрашивать о его вине, а он никогда не сознается, его вина, которая и вправду зыбка, растворится во множестве слов, так часто бывает на заседаниях Санхедрина... Нет, это нереально...
– Может быть, малый состав... - напомнил Петр известное Кайафе.
– И малый следует убедить.
– Малый состав сможешь выбрать ты сам...
– А прокуратор? Он не поверит в вину нацеретянина, он ненавидит нас и назло Санхедрину не утвердит решения...
– Прокуратор - не твоя печаль. И потом, я склонен не торопиться. Раз ты понял наши опасения, раз ты разделил их, то стоит выждать. Повторяю: мои люди следят за ситуацией и утверждают: время пока есть. Начинай говорить с теми, кому веришь: я имеюв виду членов Санхедрина. Потихоньку, не дави, убеждай мягко. Пусть те, кто должен испугаться, - испугаются. А когда плод созреет, мы поможем ему упасть. Более того, раз мы решаем придержать бег событий, ни в коем случае теперь не мешай тому, кого зовут Машиахом. Пусть его популярность растет, пусть люди придут к еще одной простой мысли: незаменимый - незаменим. Пусть он сознательно идет по избранному пути, пусть он ведет за собой людей, чтобы в финале, когда он должен будет показать силу, ее у него не окажется. Да и откуда силы у преступника?
– Но мысль-то останется...
– С тобой легко говорить, уважаемый Кайафа, ты все схватываешь на лету. Что значит образование! - восхитился Петр. - Мы взяли отсрочку, и теперь у нас есть время, чтобы люди сумели увидеть: мысль может оказаться лживой.
– Ты противоречишь сам себе, Доментиус. Мысль, вкоторую крепко поверили, не может оказаться ложью.
– Мы имеем дело с людьми. С простыми доверчивыми людьми. Они верят Машиаху, он до сих пор не обманывал их ни в чем, Лечил, оживлял, строил и разрушал. И все всегда было к сроку. В пределах возможного периода ожидания. Возможного - для простого человека, я имею в виду. Далеко отсюда говорят: обещанного три года ждут. Иными словами, не жди обещанного немедленно, умей терпеть. Три года - названный предел, но ты же понимаешь, что-цифра "три" просто символ. Машиах ведет народ почти два года - проповедь за проповедью, чудо за чудом, складывает по кирпичику действительно могучее здание Веры, ты еще поймешь это, Кайафа. Оно уже сильно выросло, в нем можно - и удобно! существовать. Но если ты хорошо понял мысль нацеретянина, то помнишь: новая Вера должна воцариться на обломках старой. То есть твоей. Я вполне допускаю, даже убежден, что это - иносказание. Речь идет о разрушении Храма в душах, а не наяву. Но не думаю, что такие философские сложности доступны простым верующим. Они ждут, что перед тем, как положить в здание Веры последний кирпичик, Машиах действительно разрушит Храм. Скажи, Кайафа, как ты себе представляешь возможность такое сотворить?
– Никак, Доментиус.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155