в первой я была героиней; точнее, я была сразу: героиней, послушницей, алтарем, и злым котенком, таким, живым клубком колючей проволоки; во второй истории, по причине жестокой тогдашней моей утомленности, я скорее была наблюдательницей, чем соучастницей; и к тому же предметом обожания девочки-подростка; а в третьей… писано: не клянитесь; и всё же клянусь, что — невольно; всё было уже вне моей воли; рукопись в семьдесят страниц, на дрянной машинке, не то чтобы переменила, а отменила всю мою прежнюю жизнь; чем примечательны все три истории: равенством усилия; хоть все три равенства звучали по-разному. Вы думаете: я страшусь ответа? увы. Худшая из возможностей держать ответ за причиненные другим несчастья: никогда не узнать, чем дело кончится. Мучит единственно то, что все три истории развяжутся по моей смерти. День, когда я умру, не перебивайте, будет первым днем в истории тех развязок; умереть не жутко, я измучена болезнью; не перебивайте; я говорю дело, а вы беспременно ляпнете глупость. Умереть не жалко, тот день для меня означит, что ключ пересох: много ли моих вин будет в том? Жутко другое: что без меня станется с ними? В ничтожестве испуга возникает: шёпот. Молю неведомое изъять из прошлого причину непоправимости всего, что уже происходит. Когда дети, рыдая тяжелым басом: я больше не буду; их рев означает лишь горькое сожаление: не нужно было. Когда шепчут, в смертельном испуге: не нужно было, желание будущего опрокидывается в прошедшее;…смертельного не пишут — шепчут. И ласка! Прижимают ребенка, стремясь удержать, уберечь; спасти лаской. В жутком испуге хочется ласкать; шептать: и как будто шутить, ax! не нужно было писать эту пьесу, господи, как болит голова! Извините; вам не интересно; когда так болит голова, говоришь будто в глухоте: и одиночестве. Горечь неоправдавшейся юности Катеньки: ключик к её тайне. Княгиня. Очаровательная, загадочная. Единственная из персон микешинского памятника, дерзнувшая конспирировать противу Екатерины. И потому в её распоряжении оказались Европа, и долгие годы одиночества. Мучима казнию покоя, ехала по Европе: приятельница Вольтера, Дидерота, короля Фридриха Великого, единственная в мире женщина, которую Фридрих приглашал на маневры, великий Гудон делал её бюст… и какие-то её, ещё детские, проказы: живопись в гостиницах; дурачила французскую полицию; и отвага: в бурю на море, когда дети ее испугались и плакали, решила дать им почувствовать превосходстве храбрости над трусостью, велела перестать им плакать и привела в пример матросов… велела перестать плакать; её дерзость, ледяная и высокомерная, нетерпимость к ханжеству, митрополиту Платону, что ездил в золоченой карете с шестеркой лошадей, заметила резко: Христос ходил пешком! ненавидела военный деспотизм Петра, тщеславное намерение его выстроить Петербург уже было жестокостию, и Екатерину не любила: как не любить умеет женщина. Её долгий разговор с Вольтером: не пишет, о чём; думаю, они с фернейским старичком перемыли косточки императрице, и посплетничали всласть; в шестнадцать лет её сын в Эдинбурге стал доктором права, философии и богословия; Эдинбург тех времен: какая-то добрая, с огонёчками, и с перезвоном, рождественская сказка… чистый, и неугасимый, огонь; там: Юм, Адам Фергюсон, Адам Смит, Монро, Робертсон, Блэк, Вальтер Скотт; Блэк и Робертсон, заботами княгини Дашковой, избраны в почетные члены петербургской Академии Наук… Императрица Екатерина умела мириться; когда находила нужным. Княгиня Катерина Романовна, к сорока годам своим, вернулась к невским гранитам; приняла поручение Екатерины, президентство в двух академиях; всё ещё изящна, очаровательна, красива. Вельможи, отлитые в бронзе: я не берусь отнести к определенному году кружева их, шпаги, галун на камзоле; их календарь суть орденские звёзды и ленты; но дама… с дамою европейского вкуса ориентироваться во времени легче: у бронзовой княгини, улыбающейся умно и лукаво, платье и прическа по моде семьсот семьдесят девятого года, раскрытыя прелести; вот так примерно и выглядела княгиня в пору встречи с Гаврилой Романовичем. Важнейший в жизни Дашковой шаг: издание Собеседника; примириться с императрицей; повод: ода Державина. В сорок лет проснулся знаменитым;…лишь только о рождении сего издания публика известилась, у каждого, умеющего читать по-русски, оказалась сия ода в руках… — …быть дерзки, но уметь предерзостями льстить, век, когда поэты втолковывали государям, какими они, государи, по мнению стихотворцев, должны быть; и истину царям с улыбкой говорить; Державин не приспособился ко вкусу Екатерины: просто попал; невероятнейшая случайность, счастливый миг; что не выслужил службой, выслужил двумя сотнями строк, получил губернаторскую должность;…это мой собственный автор, которого притесняли… — …певец величия!.. — Певец Екатерины!.. —…твоим я эхом буду жить… ему первому из литераторов русских довелось узнать, что есть всероссийская слава; печатают оду Дмитриева на разбитие Костюшки, на титульном листе выставляют фамилию автора: Дмитриев; и весь Петербург, в невразумительном затмении, восхищаясь безумно одой, почему-то считает, что ее сочинял: Державин; вот что такое слава; чувство, испытываемое в те дни Дмитриевым, вряд ли удачно будет назвать просто завистью. Певец Екатерины… Бич вельмож, говорил о нем Пушкин; бич… Державин не уложим в краткое, даже пушкинское, слово; он и бич — всех, он и открытая рана.
Безбородко, по мере сил, противился веку: вылепливая свой мир, из прелестниц, горилки, пушечной пальбы; Дашкова и ссорясь, по-женски старалась мириться с веком; по-женски умно, и ревниво; чем отличалась от авантюристок, которые: вольный ветер, взрыв бочки с порохом… и вот почему осталась смутной. Ум её, при всей дерзости, уступчив; в жизни она проиграла не битву: тяжбу; не протест был казнен: претензии не были удовлетворены; уступив: отступала, в горечи неудовлетворенного тщеславия. Громадность Державина: велик для века. Ему не было куда отступить; вежливо и уязвление переступая вбок, неминуемо раздавливал еще два-три мухомора; изобретенный княгинею Собеседник ввергнул её в кипящий котел тогдашней литературной жизни; в век Екатерины явилась российская литература: без предков и родословной, явилась, родившись не в монастырской келье, а в аристократии: вольной, заносчивой, военной, философической, учёной, без предков, но с крестными Горацием и Вольтером; без родословной, но с гербами всех европейских университетов, Европа тогда означало: Вселенная; правительство Екатерины было первым в истории Империи, вставшим во главе цивилизации, просвещения: и последним; литература отняла у правительства эту честь; едва родившаяся, при троне, литература тотчас принялась ссориться;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145