вы излили на меня все щедроты; а я всё еще жив! — умер в любимой им Новой России; удивительный край; в Империи мало кто понимал всё, грядущее, его значение: выход, в тысячу верст шириной, к Черному морю; Богатейшие земли: где Потемкин, с горячим упорством, заводил колонии, города; громадное море: где Потемкин завел Черноморский флот, порты, гавани, верфи; край, где таилось будущее промышленности России;а вы, верно, до сих пор не читали Развитие капитализма в России? жаль; там всё написано;…в любимой Новой России; в осенней дороге из Ясс в любимый свой Николаев, велел вдруг остановить коляску; в цвете таланта и сил, удачи, велел вдруг остановить: полно теперь… некуда больше ехать. Вынесите меня… хочу умереть в степи. Вот завидная кончина! Худой мне сон нынче явился: мутен сон. Шоссе, машина. В которой я: сплю, сплю во сне. И мне снится, конечно, худшее: детство, бомбежка. И машина, на жуткой скорости; переворот, переворот; удар. Пробуждение, которое: гибель. Ужас звериный. После плохих снов у меня внутри всё болит; пробуждение: в автомобильной катастрофе, на рассвете… Единственная возможность избавиться от наваждения: записать, хоть что-то. Магия записи: туман ужаса не выдерживает штопки суровой нитью; ткань наваждения при попытке записать наваждение: перерождается; и получается нечто смутное, и уже иное; дорога на свободу, к примеру. Впрочем, всё это не интересно. Прошедшее, как наваждение: при попытке записать его — разрушается, становится иным. Время ушедшее: нет ничего более неверного. Ветхие, изодранные знамена, в музеях, соборах. Знамена потемкинских армий. Знамена, про которые Аракчеев: Екатерининские юбки! Вовсе плохо мы помним ту войну: Очаков и Измаил; а насколько трудна была осада Бендер: Гербель за Бендеры возведен был в генерал-поручики и кавалеры ордена Александра Невского! кровавые штурмы; всё кровью; Потемкин первый из всех полководцев Империи начал тревожиться о русском солдате, творении Петра Великого. Из рук Потемкина армия впервые получила зимой шубы и валенки. Потемкин придумал солдату новую одежду:…одежда у наших войск и амуниция таковы, что придумать ничего нельзя лучше к угнетению солдата, тем паче, что, взят будучи из крестьян, в тридцать почти лет возраста узнаёт он узкие сапоги, множество подвязок, тесное нижнее платье и пропасть вещей, век сокращающих… да за одни шубы и валенки, за удобную одежду: лишь за это армия с восторгом пошла бы за Потемкиным куда угодно! любили его солдаты!.. впрочем, Потемкин не пекся о славе, и умный Сегюр писал: слава императрицы возросла благодаря победам Потемкина, восторги достались ей, ненависть её министру; и забылось, что великий промышленник, и что колонизатор, и фельдмаршал, и полководец, главнокомандующий, и дипломат: издревле воевали Крым, а Потемкин присоединил Крым к России без пролития капли крови, без выстрела; вот отчего: Таврический; Екатерина указом переименовала Крым в Тавриду; при Пушкине Крым звали и так и сяк; а затем татарское имя над греческим взяло верх; за севастопольскую войну жаловали уже титулом Крымский;…все щедроты: а я ещё жив; Екатерина велела выстроить дворец и назвать его Таврическим, и подарила князю Тавриды; чего только не делали с тем дворцом: переименовывали; и конюшни устраивали во дворце; и Государственная Дума; революция Февраля; разгон Учредительного собрания; или старинная легенда: праздник в Таврическом в честь взятия Измаила! праздник, где не увидели генерала Суворова; праздник: апрельскою ночью, теплой, зелень почти уже распустилась: по-нынешнему, в середине мая… в темном начале белых ночей; сто тысяч свечей озаряли ярко дворец! для них скуплен весь воск в Петербурге, и ещё не хватило, фельдъегери, в десяти тройках, избивая ямщиков. скакали за воском в Москву; тысячи приглашенных: и ожидающие их кареты, тянулись, в четыре ряда, на три версты от дворца; роскошный пир, французские вина, золотая посуда, горели ярко все сто тысяч свечей, огнём и заревом пожара, и Потемкин, среди пожара и грома праздника, красовался в малиновом фраке, за ним несли вошедшую в историю треуголку, украшенную пудом бриллиантов, и поверх малинового фрака венецианская епанча черных кружев, в семьдесят тысяч рублей, в тот вечер Потемкин ввел моду на кружевные епанчи поверх мундиров и фраков, и мода продержалась… лет сорок, да, даже поболе, еще в восемьсот тридцатые и сороковые годы на балах у государя Николая Павловича кавалеры, гвардейские офицеры щеголяли в накидках кружевных поверх мундиров, итак, князь Потемкин Таврический в малиновом фраке и черных кружевах, озаренный огнём пожара, а посреди сверкающей бальной залы: мраморный бюст Императрицы, беломраморный, паросского мрамору, мраморная императорская мантия, мраморный рог изобилия, из коего, мраморным ливнем, деньги, деньги, орденские кресты, орденские звёзды, деньги!.. не столь наивная, сколь обдуманная, грубо льстивая аллегория, именно для этого праздника Гаврила Романович сочинил Гром победы раздавайся!.. праздник уже явился легендой за много ночей до того как зажгли первую из ста тысяч, уже числом легендарных, свечей. И праздник: не удался. В нем: нервозность. Что-то, что-то, что-то не заладилось в празднике, музыка, Гром победы, гремела истерикой, дразнили, томили, истерикой, огни и копоть сотни тысяч свечей, и огни, плясавшие в бриллиантах, и, как записал бы метр, дрожащая тень черных крыльев Азраила, Екатерина в тот вечер рассорилась с князем, пробили часы урочные, князю отмерено было жить еще несколько недель, и будто почувствовали все, что гремел в ту ночь последний его праздник, разъезжались в смущении, торопясь, в сером и пасмурном, гадком майском рассвете, а весь лютый и чудовищный гнев за несчастный, погибший праздник князь сорвал на безвинном Гавриле Романовиче: зачем тот поставил его, князя Таврического, вровень с изгнанным графом Суворовым Рымникским и опальным графом Орловым Чесменским! зачем… И умерли все. Умер Потемкин. Умер Бецкий, глубокий старик, у постели которого билась в рыданиях Екатерина. Умерла Екатерина, тяжелая, тучная, не интересная старуха, меня бы убили в юности в унтер-офицерском чине, умерла по невнимательности: отложив на другой день кровопускание, письмо ужаснувшегося врача Роджерсона к графу Сергею Воронцову заменяет нам официальное заключение консилиума; умерла, потому что устала, и не хотела больше жить. Умер через неделю, в деревне, в глухом забвении, Румянцев. Умер, не узнав о смерти Екатерины. Фельдъегерь, прискакавший с горьким известием, увидел фельдмаршала: лежащим во гробе, озаренным красной лампадой перед золотыми ризами икон и текучим огнём трех высоких церковных свечей. Удрученный фельдъегерь заехал к румянцевскому соседу, графу Кириллу Разумовскому, выпил водки, поведал о кончине императрицы, кончине фельдмаршала, что прикажете передать, от вас государю императору Павлу Петровичу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145