…по следам Парни; славить лирою небрежной и наготу в ночной тени, и поцелуй любови нежной… всякое утверждение, в сути, есть и отрицание чего-то; Руслан, ничего, на поверку, не утверждая, неинтересен отрицанием: и потому скоро скушен стал автору; и еще в те три года сколько написано им великолепнейших, прелестных безделиц: ах, как он очаровательно шалил, сей Пушкин, школьник неприлежный парнасских девственниц-богинь; ну, хотя бы гениальное в точности и верности своей я знаю, Лидонька, мой друг, которое, вечно, изучать полезно будет в школе, или чистейшую драгоценность, вечную радость в русской литературе: послушай, дедушка… что, если это проза, да и дурная?.. — и всё же: худшие годы; наиболее трудные, гадкие годы; даже в восемьсот тридцатом, хуже не придумать, году ему и то было легче, потому что он знал уже, кто он такой, но в восемьсот семнадцатом, восемьсот восемнадцатом… те времена его ещё не были обеспечены ни внутренним убеждением, ни угрюмой тяжестью души, которая есть род тяжести креста; и из всего этого: образ жизни, о чём он чудесно обмолвился, говоря о Карамзине, болезнь остановила на время… — …с Меркурием в крови, с раскаяньем в рассудке; он весь в обмолвках, как в снегу; ах, какая обмолвка:…быстрый обморок любви; или…твой смелый, вольный взор, взор этот воскреснет затем в Татьяне, покойна и вольна, а Лаиса возгорится вновь в Лауре… всё тот же восемьсот тридцатый год; в восемьсот восемнадцатом образ жизни был горек, чужое крыльцо; двор, гвардия, театр: тяжелы их ступени; Пущин, сам лейб-гвардеец, очень сердился на Пушкина, что возле Орлова и Чернышева тот вертелся как собачонка… — …он по щекотливости всякому вздору приписывал какую-то важность, и это его волновало… в нём была смесь излишней смелости с излишней застенчивостью, и то и другое невпопад… — …видел жизни лишь начало, и жизнию тою не жил, и не умел жить; просто, он всю жизнь не умел жить; а внутреннее, и ещё неотчетливое, ощущение, смутное, значимости своей, громадности: угрюмо не совмещалось с нарядной заманчивостью мира чужого и недоступного, тут всё дело и тайна заключались в том, что чужой мир заманчив был в единстве, и при малейшей попытке коснуться его, при легчайшем, и детски любознательном, и оттого грубом, прикосновении, мир и жизнь его разделялись на фрагменты, вещи, ощущения — вовсе незначащие, не интересные, не любопытные и не занимательные:…видит множество мечей, но все легки да слишком малы; к тому же, мир заманчив был в неискренней своей конечности, в мнимой завершенности, в лукавом и обманчивом совершенстве; миг завершенности блестящей тотчас и неизменно пробуждает желание причастности… Конечно, блестящ был и великолепен и загадочен в великолепии своем граф Алексей Федорович Орлов, генерал-адъютант и командир лейб-гвардии Конного полка; конечно, чудесно быть генерал-адъютантом, любимцем при дворе;…что нас ласкает двор; мудрено ль, что Татьяна выскочила за генерала; Киселев был генерал, Раевский был генерал, граф Михаил Орлов генерал, граф Алексей Орлов генерал, граф Витт генерал, и граф Воронцов генерал: воистину, все лучшее достаётся генералам; и великие слова:…муж в сраженьях изувечен… нас за то ласкает двор, могли явиться никак не в восемьсот семнадцатом году, но много позже: как позже явиться могла мучительная догадка… я знал красавиц недоступных, холодных, чистых, как зима, непостижимых для ума… и с ужасом читал над их бровями надпись ада: оставь надежду навсегда!.. — невыносимая для мужского ума догадка, что Татьяна: Татьяна, княгиня N., Татьяна, любимица двора, Татьяна, равнодушная княгиня, неприступная богиня роскошной, царственной Невы, сия величавая, сия небрежная законодательница зал, всем блеском и великолепием царственным, божественным своим обязана — мужу! уничтожительная для несчастного и бедного влюбленного догадка. Конечно, чудесно быть мужем блистающей при дворе юной женщины, и генерал-адъютантом; впрочем, за генеральскими эполетами молодого графа Алексея Орлова пятнадцать лет войн, золотое оружие за храбрость при Аустерлице, семь тяжелых ран при Бородине; а начинать всё с младшего чина, под кивер спрятать ум, с корнета, в крещенской утренней прохладе красиво мерзнуть на параде, а греться ехать в караул: избави Бог! мир изумлял и завораживал мнимой завершенностью и путал тем, что фрагменты его все как один были до презрения неинтересны:…причудницы большого света… вид их уж, рождает сплин; тем горше жить и мучиться было в этом мире, что герой наш, как вспоминал впоследствии Жанно:…не возбуждал общей симпатии, удел эксцентрического существа среди людей. Говорят, гений тем и гений, что знание дано ему а приори, мне всё на ум приходит тот, непостижимой силы и истинности, рисунок У Нади Рушевой, в последний год жизни девочки, рисунок, где: Пущин и Пушкин, ещё лицеисты; в том рисунке легком разъяснено всё: вечная твердость Жанно, и вечная смятенность чувств Александра; любая цельность, и хуже того, категоричность в восприятии мира: непременно концептуальна; в чём все различие юности их: Жанно, лейб-гвардеец, был уже заговорщик; и через это, как сам он писал, вдруг получил особенное значение в собственных глазах своих; нет концепции отчаянней и тверже, чем конспирация; и в сознании устроителей любой конспирации важна: избранность; избранность Александра Сергеевича в ту пору была иного рода:…любил уже рукоплесканья; а в противоположность конспирации Пущина и друзей его зрела, именно в те годы, и составлялась конспирация охранительная, конспирация графа Алексея Орлова и друзей; каковую конспирацию Александр Сергеевич, еще смутным гением своим, чувствовал, и провидел: в стихах к князю Горчакову; их заговор, их избранность, их загадочный мир занимали и тревожили его чрезвычайно… и ах, как это было весело, причастность их избранности; и тут же причастность головокружительная, тайная или мнимая, избранности врагов царя; и ни одна веселая история, как мы знаем, не будет весела, если досказать её до конца;…я в жизни видел лишь начало. Чуть позже он уже это почувствует; уже в восемьсот двадцать третьем:…все мы разбрелись, все мы переменились; заговор графа Алексея Орлова был не менее заманчив и удивителен; одним ожесточеньем воли… брали сердце и скалу: цари на каждом бранном поле, и на балу… о, как мне кажется, могли вы рукою, полною перстней, и кудри дев ласкать, и гривы своих коней!.. и ожесточенье воли, и вся жестокость их заговора явились в полной мере на кровавом снегу площади Петровой: а что до зачина тех заговоров, до семнадцатого, восемнадцатого годов:…аристократическая молодежь была либеральна, даже революционна и ни в чём не уступала самым пылким либералам того времени, и в той метели салонной революционности и театрального либерализма, как выяснилось вскоре, не главными были гений Пестеля и ум Муравьева — верёвки, на которых вешал Николай, оказались крепче… — …и славу петь твоих ударов:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145