Какое он имел право рассказывать про такие интимные вещи, как их детские игры? Чтобы Фалконер устроил дурацкую игру в кошки-мышки! Это казалось абсурдом – ну, или полковник окончательно сошел с ума, в чем Аурелия очень сомневалась.
Она заставила себя вернуться назад, к разговору за столом:
– Сесилия, сколько, вы сказали, будет кроватей в здании лазарета?
– Сэр Джон Соун говорит – восемьдесят, – ответила Сесилия. – Конечно, это мало, буквально капля в море в эти-то дни, когда с войны возвращается столько раненых.
– О, они все болтаются по улицам, – заявила Петиция, пренебрежительно пожав плечами. – Попрошайничают, то им пенни подай, то корку хлеба. По Пиккадилли буквально невозможно пройти, чтобы к тебе не пристали. Это позор! Они выглядят так отвратительно – без рук, без ног, в грязных бинтах… Их нужно убрать куда-нибудь с глаз долой! Зачем то и дело напоминать об этих ужасах?
– В таком случае я уверена, что вы, Летиция, внесете очень щедрое пожертвование на лазарет, – произнесла Корнелия, вкрадчиво улыбнувшись. – Если вам повезет, то эта сумма поможет очистить одну сторону Пиккадилли от зрелища, оскорбляющего ваш взор.
Летиция глотнула вина и поморгала. Иногда ей казалось, что ее не посвящают в шутки, понятные всем остальным.
– Мне придется обратиться к Оглторпу, – жалобно сказала она. – Такая сумма лишит меня чуть не всего квартального содержания!
– Я уверена, вы придумаете, как убедить лорда Оглторпа поддержать такое благое дело, – улыбнулась Аурелия. – Всем известно, что вы запросто можете обвести его вокруг пальца, Летиция.
Летиция приосанилась, приняла самодовольный вид и пробормотала:
– Ну, в общем-то, у меня есть в запасе пара уловок, когда дело доходит до уговоров.
– Боюсь, я могу выделить, соврем немного, – с извиняющейся улыбкой произнесла Графиня Лессингем. – Простите меня, леди, но большая часть моих денег уходит на поддержку моих соотечественников. Но, вероятно, двадцать гиней на лазарет я все, же дать сумею.
– Это очень щедро, графиня, – отозвалась Сесилия. – Мы все знаем, как вы стараетесь облегчить судьбу своих соотечественников в изгнании.
– Я сделаю все, что в моих силах, для любого, кто пострадал от тирании Наполеона! – волнуясь, воскликнула та, и ее испанский акцент стал гораздо заметнее. – Несчастный король Карлос и его семья вынуждены отправиться в изгнание! Такое ужасное время… – Ее голос задрожал, и она промокнула глаза изящным кружевным платочком.
Вскоре ленч завершился.
– Ты зайдешь со мной на Маунт-стрит, Элли? – спросила Корнелия, когда они надевали накидки и перчатки. – Сможешь сама забрать Фрэнни?
– Да-да, конечно, – несколько рассеянно ответила Аурелия. – Это очень кстати. У тебя экипаж?
– М-м-м. Ландо. Разумеется, если у тебя есть какие-то дела дома, я просто отвезу тебя на Кавендиш-сквер, а Дейзи придет и заберет Фрэнни позже.
– Нет, сегодня днем у меня никаких особых дел, – абсолютно правдиво ответила Аурелия.
Они попрощались с хозяйкой и спустились вниз по ступенькам к ожидавшему их ландо.
– У Сесилии определенно есть организаторский талант, – заметила Корнелия, кивнув кучеру, открывшему дверцу, и забираясь в экипаж.
– Она одна из тех немногих известных мне женщин, кто умеет ввести беседу в нужные ей рамки, – согласилась Аурелия, испытывая искреннюю благодарность к подруге за эту безобидную тему. – Даже Летиция не может сбить ее с толку, если Сесилия что-нибудь вобьет себе в голову.
Корнелия рассмеялась, расправляя на коленях у себя и у Элли меховую полость.
– Мне понравилась графиня Лессингем. А тебе?
– Во всяком случае, она искренне привязана к своим соотечественникам-эмигрантам, – отозвалась Аурелия, пряча под мех руки. – Ее можно уважать заодно это. Эта проклятая война несет столько страданий по всему континенту! Столько людей погибло, столько раненых… столько семей лишились всего, в том числе крова. – Она беспомощно посмотрела на подругу. – Иногда я просто не знаю, достаточно ли того, что мы делаем, Нелл.
– Мы отдали войне своих мужей, – негромко произнесла Корнелия. Аурелия что-то согласно пробормотала и потом надолго замолчала. Как бы там ни было, но Фредерик погиб, и погиб за свою страну.
– Тебя что-то тревожит, дорогая моя?
– Нет, с чего ты так решила? – ответила Аурелия со смешком, надеясь, что это прозвучало достаточно убедительно.
Корнелия пожала плечами.
– За ленчем ты показалась мне очень рассеянной, а сейчас и вовсе выглядишь так, словно вот-вот сорвешься.
– Я немного устала.
– А-а. – Корнелия кивнула. Ее это ничуть не убедило, но она не стала настаивать, видя, что подруга не хочет ничего говорить. Она просто сменила тему: – Я должна показать тебе цветовую гамму, которую продумала для бала.
– Ты говорила – черное и серебристое.
– Да, но еще с оттенками белого и алого. Будут цветы – лилии и лунник. Это серебристые. И еще… – Корнелия выжидательно посмотрела на подругу. – Догадайся.
Аурелия покачала головой, развеселившись, несмотря на свою озабоченность.
– Черные тюльпаны!
– Да где же?..
– Алекс! – воскликнула Корнелия. – На прошлой неделе я упомянула свою идею в письме к Лив, и Алекс сам предложил черные тюльпаны.
– Господи! – пробормотала Аурелия. – Неужели нет предела чудесам, которые может совершать князь Проков?
– Похоже, что нет. Он знаком с человеком в Амстердаме, который выращивает тюльпаны, и тот готов продать мне десять дюжин. Я знаю, что это не так уж и много, но только представь, какой будет эффект, Элли!
– О да, – выдохнула Аурелия. – А что там насчет алого?
– Опять тюльпаны. Они как раз будут в полном расцвете в мае. – Корнелия сияла от удовольствия. – Все будет просто идеально, а Лив твердо уверена, что к концу мая достаточно восстановит силы, чтобы приехать.
– Ты собираешься придерживаться цветовой гаммы и за обеденным столом? – Аурелию по-настоящему захватила эта интересная тема.
– Гарри считает, что черно-белая еда будет несколько обескураживать, – сказала Корнелия. – Он предложил белым цветом подать рубец и лук, красным – не прожаренный бифштекс, а черным – черный кровяной пудинг.
Аурелия расхохоталась.
Экипаж завернул на Маунт-стрит, и смех замер у нее на устах. В их сторону шел Гарри Бонем, а рядом с ним шагал Гревилл Фолконер.
Аурелии показалось, что она задыхается, попав в паутину, сплетенную этим человеком, что так бесцеремонно вторгся в ее жизнь, причем, похоже, с единственной целью – разрушить то равновесие, которого она сумела достичь.
Мужчины приблизились, и Гарри приветственно поднял руку.
– Добрый день, Аурелия… – Он подошел к ландо и положил руку на дверцу, устремив взгляд на жену. – Жена моя, – пробормотал он.
– Муж мой, – отозвалась она таким же низким негромким голосом и оперлась о его руку, чтобы выйти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Она заставила себя вернуться назад, к разговору за столом:
– Сесилия, сколько, вы сказали, будет кроватей в здании лазарета?
– Сэр Джон Соун говорит – восемьдесят, – ответила Сесилия. – Конечно, это мало, буквально капля в море в эти-то дни, когда с войны возвращается столько раненых.
– О, они все болтаются по улицам, – заявила Петиция, пренебрежительно пожав плечами. – Попрошайничают, то им пенни подай, то корку хлеба. По Пиккадилли буквально невозможно пройти, чтобы к тебе не пристали. Это позор! Они выглядят так отвратительно – без рук, без ног, в грязных бинтах… Их нужно убрать куда-нибудь с глаз долой! Зачем то и дело напоминать об этих ужасах?
– В таком случае я уверена, что вы, Летиция, внесете очень щедрое пожертвование на лазарет, – произнесла Корнелия, вкрадчиво улыбнувшись. – Если вам повезет, то эта сумма поможет очистить одну сторону Пиккадилли от зрелища, оскорбляющего ваш взор.
Летиция глотнула вина и поморгала. Иногда ей казалось, что ее не посвящают в шутки, понятные всем остальным.
– Мне придется обратиться к Оглторпу, – жалобно сказала она. – Такая сумма лишит меня чуть не всего квартального содержания!
– Я уверена, вы придумаете, как убедить лорда Оглторпа поддержать такое благое дело, – улыбнулась Аурелия. – Всем известно, что вы запросто можете обвести его вокруг пальца, Летиция.
Летиция приосанилась, приняла самодовольный вид и пробормотала:
– Ну, в общем-то, у меня есть в запасе пара уловок, когда дело доходит до уговоров.
– Боюсь, я могу выделить, соврем немного, – с извиняющейся улыбкой произнесла Графиня Лессингем. – Простите меня, леди, но большая часть моих денег уходит на поддержку моих соотечественников. Но, вероятно, двадцать гиней на лазарет я все, же дать сумею.
– Это очень щедро, графиня, – отозвалась Сесилия. – Мы все знаем, как вы стараетесь облегчить судьбу своих соотечественников в изгнании.
– Я сделаю все, что в моих силах, для любого, кто пострадал от тирании Наполеона! – волнуясь, воскликнула та, и ее испанский акцент стал гораздо заметнее. – Несчастный король Карлос и его семья вынуждены отправиться в изгнание! Такое ужасное время… – Ее голос задрожал, и она промокнула глаза изящным кружевным платочком.
Вскоре ленч завершился.
– Ты зайдешь со мной на Маунт-стрит, Элли? – спросила Корнелия, когда они надевали накидки и перчатки. – Сможешь сама забрать Фрэнни?
– Да-да, конечно, – несколько рассеянно ответила Аурелия. – Это очень кстати. У тебя экипаж?
– М-м-м. Ландо. Разумеется, если у тебя есть какие-то дела дома, я просто отвезу тебя на Кавендиш-сквер, а Дейзи придет и заберет Фрэнни позже.
– Нет, сегодня днем у меня никаких особых дел, – абсолютно правдиво ответила Аурелия.
Они попрощались с хозяйкой и спустились вниз по ступенькам к ожидавшему их ландо.
– У Сесилии определенно есть организаторский талант, – заметила Корнелия, кивнув кучеру, открывшему дверцу, и забираясь в экипаж.
– Она одна из тех немногих известных мне женщин, кто умеет ввести беседу в нужные ей рамки, – согласилась Аурелия, испытывая искреннюю благодарность к подруге за эту безобидную тему. – Даже Летиция не может сбить ее с толку, если Сесилия что-нибудь вобьет себе в голову.
Корнелия рассмеялась, расправляя на коленях у себя и у Элли меховую полость.
– Мне понравилась графиня Лессингем. А тебе?
– Во всяком случае, она искренне привязана к своим соотечественникам-эмигрантам, – отозвалась Аурелия, пряча под мех руки. – Ее можно уважать заодно это. Эта проклятая война несет столько страданий по всему континенту! Столько людей погибло, столько раненых… столько семей лишились всего, в том числе крова. – Она беспомощно посмотрела на подругу. – Иногда я просто не знаю, достаточно ли того, что мы делаем, Нелл.
– Мы отдали войне своих мужей, – негромко произнесла Корнелия. Аурелия что-то согласно пробормотала и потом надолго замолчала. Как бы там ни было, но Фредерик погиб, и погиб за свою страну.
– Тебя что-то тревожит, дорогая моя?
– Нет, с чего ты так решила? – ответила Аурелия со смешком, надеясь, что это прозвучало достаточно убедительно.
Корнелия пожала плечами.
– За ленчем ты показалась мне очень рассеянной, а сейчас и вовсе выглядишь так, словно вот-вот сорвешься.
– Я немного устала.
– А-а. – Корнелия кивнула. Ее это ничуть не убедило, но она не стала настаивать, видя, что подруга не хочет ничего говорить. Она просто сменила тему: – Я должна показать тебе цветовую гамму, которую продумала для бала.
– Ты говорила – черное и серебристое.
– Да, но еще с оттенками белого и алого. Будут цветы – лилии и лунник. Это серебристые. И еще… – Корнелия выжидательно посмотрела на подругу. – Догадайся.
Аурелия покачала головой, развеселившись, несмотря на свою озабоченность.
– Черные тюльпаны!
– Да где же?..
– Алекс! – воскликнула Корнелия. – На прошлой неделе я упомянула свою идею в письме к Лив, и Алекс сам предложил черные тюльпаны.
– Господи! – пробормотала Аурелия. – Неужели нет предела чудесам, которые может совершать князь Проков?
– Похоже, что нет. Он знаком с человеком в Амстердаме, который выращивает тюльпаны, и тот готов продать мне десять дюжин. Я знаю, что это не так уж и много, но только представь, какой будет эффект, Элли!
– О да, – выдохнула Аурелия. – А что там насчет алого?
– Опять тюльпаны. Они как раз будут в полном расцвете в мае. – Корнелия сияла от удовольствия. – Все будет просто идеально, а Лив твердо уверена, что к концу мая достаточно восстановит силы, чтобы приехать.
– Ты собираешься придерживаться цветовой гаммы и за обеденным столом? – Аурелию по-настоящему захватила эта интересная тема.
– Гарри считает, что черно-белая еда будет несколько обескураживать, – сказала Корнелия. – Он предложил белым цветом подать рубец и лук, красным – не прожаренный бифштекс, а черным – черный кровяной пудинг.
Аурелия расхохоталась.
Экипаж завернул на Маунт-стрит, и смех замер у нее на устах. В их сторону шел Гарри Бонем, а рядом с ним шагал Гревилл Фолконер.
Аурелии показалось, что она задыхается, попав в паутину, сплетенную этим человеком, что так бесцеремонно вторгся в ее жизнь, причем, похоже, с единственной целью – разрушить то равновесие, которого она сумела достичь.
Мужчины приблизились, и Гарри приветственно поднял руку.
– Добрый день, Аурелия… – Он подошел к ландо и положил руку на дверцу, устремив взгляд на жену. – Жена моя, – пробормотал он.
– Муж мой, – отозвалась она таким же низким негромким голосом и оперлась о его руку, чтобы выйти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85