Фрэнни всхлипнула и вытерла нос рукой.
– Я хотела взять Лиру погулять в тот парк… мама обещала, что я сегодня могу… а они мне не разрешили. Дейзи боится Лиру. – Ее голосок делался все пронзительнее.
Дейзи сказала:
– Простите, сэр Гревилл, но миледи ничего не говорила мне про то, чтобы взять собаку на прогулку в парк.
– Фрэнни, довольно, – строго произнес Гревилл, потому что по лицу девочки снова потекли слезы, а рот широко открылся – Фрэнни опять готовилась заорать. – Дейзи знает, что Лиру разрешается брать с собой, только двоим – мне или твоей маме.
– Мамы здесь нет, – запротестовала Фрэнни. – И она обещала. Она обещала, а обещания нарушать нельзя, она сама так говорит!
– Я уверен, что у нее есть на это причины, – сказал Гревилл. – Если ты спокойно подождешь десять минут, Фрэнни, я сам отведу тебя и Лиру на прогулку в парк.
Фрэнни икнула и кивнула. Гревилл пошел в библиотеку. Она потопала следом и уселась на низкую кушетку, глядя, как он просматривает дневную почту.
– Ладно, сейчас пойдем.
Он прицепил поводок к ошейнику Лиры и крепко взял Фрэнни за руку, выходя из дома. Аурелия не сообщила, куда идет, но наверняка она не пешком и не верхом, так как Лира осталась дома. Однако на нее это непохоже – нарушить данное дочери обещание.
Пока они шли в сторону Гросвенор-парка, Гревилл небрежно поглядывал то в одну, то в другую сторону улицы. Мужчина, убиравший листья из канавы, почесал нос, когда Гревилл с девочкой проходили мимо. Гревилл коротко кивнул, здороваясь с человеком, присланным из министерства, чтобы присматривать за домом. Он не чувствовал ни малейшего присутствия другого, куда более зловещего наблюдателя, но все равно оставался настороже, а Лира, которая, как всегда, вела себя прекрасно, спокойно шла рядом, и только высоко поднятая голова и настороженные уши давали знать, что она тоже бдит.
– Ворота вон там! – дернула Гревилла за рукав Фрэнни, когда они перешли через дорогу и подошли к большому огороженному скверу, расположенному в центре площади. Фрэнни вырвала руку и забралась на нижнюю перекладину ограды, чтобы открыть щеколду. – Она гораздо больше, чем та, где мы играли раньше… в старом доме, – сообщила девочка, катаясь на открывшейся калитке.
– Да, парк на Кавендиш-сквер гораздо меньше, – согласился Гревилл, терпеливо дожидаясь, пока Фрэнни накатается и спрыгнет. Он закрыл калитку, отстегнул поводок и пошел вслед за девочкой и собакой, помчавшимися к поросшей травой лужайке в середине парка. Фрэнни восторженно скакала и распевала во весь голос, совсем позабыв о неистовой истерике, случившейся с ней полчаса назад.
Гревилла удивляло, что у такой спокойной, уравновешенной женщины, как Аурелия, выросла столь необузданная дочь. Фредерик тоже не проявлял признаков неуравновешенности. Он принимал события по мере их возникновения и управлялся с любой ситуацией с хладнокровным практицизмом. Смог бы он понять свою маленькую дочь, чью жизнь либо заливало тропическое солнце, либо сотрясали зимние бури?
Гревилл остановился на лужайке и стоял там, глядя, как Фрэнни и Лира гоняются друг за другом и кувыркаются в траве, причем огромный пес играет радостно, как маленький щенок, но с большой осторожностью, стараясь не сбить ребенка с ног.
Первое ощущение, что за ними наблюдают, возникло как обычно. В грудь стукнулось возбуждение, сменившись глубоким спокойствием. Гревилл ласково улыбнулся, глядя на играющих ребенка и собаку, небрежно оглянулся, подобрал палочку и бросил ее Лире. Собака прыгнула. Гревилл направился к Фрэнни, шаря вокруг взглядом, и заметил мужчину. Тот стоял на гравийной дорожке, огибавшей лужайку.
Высокий, хорошо одетый бородатый джентльмен. Черные, глубоко посаженные глаза, худое, ястребиное, угловатое лицо. Он постоял еще мгновение и неторопливо пошел дальше.
Гревилл особым образом свистнул. Лира моментально примчалась обратно и легла на траву рядом с Фрэнни.
– Что, уже пора уходить? Я еще не хочу, – захныкала Фрэнни, когда Гревилл подошел к ней.
– Скоро стемнеет, – ответил он, не собираясь потакать ребенку, и прицепил поводок к ошейнику Лиры. – Пойдем. – Гревилл властно протянул руку Фрэнни. Та неохотно взяла его за руку, но протестовать не стала.
По дороге домой девочка, как всегда, весело щебетала. Гревилл очень быстро сообразил, что ей можно и не отвечать – Фрэнни продолжала болтать, забрасывая его вопросами, на которые, похоже, и не ждала ответов, так что он мог погрузиться в собственные мысли.
Васкес наблюдал за Фрэнни не случайно.
Глава 18
Аурелия вернулась домой как раз перед тем, как пришел Гревилл с Фрэнни и Лирой.
– О, вот вы где! Дейзи сказала, вы пошли в парк. – Аурелия выглядела удивленной. Бросив на Гревилла вопросительный взгляд, она наклонилась, чтобы поцеловать дочь.
– Ты говорила, что отведешь меня в парк с Лирой! – обиженно заявила Фрэнни.
Аурелия нахмурилась.
– Не сегодня, милая моя. Я сказала, что мы пойдем туда завтра.
– Ну, мне бы хотелось, чтобы ты выражалась яснее, – заметил Гревилл, отстегивая собачий поводок. – Тогда я избежал бы сцены, которую сегодня наблюдал.
Аурелия озадаченно посмотрела на него:
– Что ты имеешь в виду?
– Поговорим об этом позже, – ответил Гревилл, поворачивая в сторону гостиной.
– Пойдем наверх к Дейзи. – Аурелия взяла Фрэнни за руку. – Заодно расскажешь мне, что ты тут устроила.
Через полчаса, выслушав полный отчет от Дейзи, Аурелия спустилась вниз. Гревилла она нашла в гостиной. Тот пил мадеру и читал «Газетт».
– Прошу прощения, что ты оказался втянутым в один из припадков Фрэнни, – сказала она, наливая себе херес. – Мне кажется, она уже перерастает их, но время от времени такое все же случается. У тебя большой опыт?
– На самом деле вообще никакого. Аурелия удивленно склонила голову набок.
– Значит, это у тебя от природы. – Она помолчала и, не услышав ответа, продолжила: – Разумеется, ты был единственным ребенком в семье.
– Да, – коротко согласился он. Аурелия настойчиво продолжала:
– Иногда я беспокоюсь из-за того, что Фрэнни – единственный ребенок. Тебе хотелось бы иметь братьев или сестер?
Гревилл пожал плечами.
– Понятия не имею. У меня, их не было, и мне кажется, что я вообще никогда об этом не задумывался.
– Расскажи мне о своей матери, – потребовала она. Ты очень мало говоришь о ней.
– Не о чем говорить, – коротко ответил Гревилл, не отрывая взгляда от «Газетт».
Однако Аурелия не сомневалась, что он не читает.
– Она болела?
– Так говорили. – Глаза по-прежнему смотрели на газетные строчки.
– Говорили? Ты имеешь в виду – твой отец? Гревилл так резко отложил газету, что смял листы. Он заговорил, откровенно обдумывая каждое слово, лицо его было замкнутым, глаза ледяными:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85