Самая мысль о том, что одной из причин может выть и сам
еврейский народ и его особенности, вообще не допускалась и считалась
"антисемитизмом". Если бы в те времена кто осмелился сказать, что "евреи
несут антисемитизм или юдофобию с собой", как это когда-то сказал
Спиноза, а не так давно повторил Арнольд Тойнби, известный история - его бы
причислили к "погромщикам" со всеми отсюда вытекающими
последствиями... Рисковать своей свободой или даже жизнью никто не
хотел... А потому все молчали...
Власть нового правящего класса к этому (еврейскому) вопросу была особенно
чувствительна и беспощадно карала не только открытое проявление
антиеврейских настроений, но даже и малейший на них намек.
Слово "жид", громко кем-нибудь произнесенное, могло повлечь за собой
большие неприятности, хотя в украинском, белорусском и польском языках
евреев называют "жидами" даже сами евреи, говоря о себе. Слово это можно
встретить и в произведениях русских писателей, печатавших свои
произведения до 1917 года, например, у Тургенева, Толстого и других, однако
никто их антисемитами не называл. Но при новой власти это слово люди
боялись произносить.
Страх перед словом "жид" породил один анекдот того времени, авторство
которого приписывается Собельсону-Радеку, одному из советских "вельмож":
"Раньше говорили подЖИДаю трамвай; теперь надо сказать подЕВРЕиваю
трамвай". Действительно ли Собельсон автор этого анекдота - утверждать
нельзя, но что он был автором многих "еврейских" анекдотов - общеизвестно,
как и то, что приведенный выше анекдот был широко распространен по всей
России.
Население всей страны в то время еще твердо помнило декрет новой власти
от 27 июня 1918 года, гласивший: "Совнарком предписывает всем Совдепам
принять решительные меры к пресечению в корне антисемитского движения.
Погромщиков и ведущих погромную агитацию предписывается ставить вне
закона".,. Было население и свидетелем многочисленных кровавых расправ на
основании этого декрета.
И "антисемитизм" был приведен в молчание. Но до "пресечения в корне" было
далеко. Антиеврейские настроения остались. Только были загнаны внутрь.
Авторы книг об "антисемитизме" в Советском Союзе (например, С. Шварц)
утверждают, что декрет 27 июня 1918 года "вскоре утратил всякое
значение". Как доказательство, они указывают на отсутствие в Уголовном
Кодексе 1922 года и в последующих его редакциях специального указания на
"антисемитизм" и на замену квалификации этого уголовного преступления
общей фразой: "возбуждение национальной вражды". Но это
"доказательство" никого не убеждало, и все отлично понимали в чем дело. -
Понимали, а потому молчали.
Это-то молчание и дало основание Соломону Шварцу, автору книги
"Антисемитизм в Советском Союзе" (Н.-Йорк, 1952, Чеховское издательство)
утверждать, что в начале 20-х годов "волна антисемитизма спала".
Согласиться с этим утверждением довольно трудно. И сам Шварц, в той же
книге, обширно пишет о "новой волне антисемитизма" во второй половине 20-
х годов - но о причине появления этой новой волны не пишет ничего.
А, между тем, в действительности, антиеврейские настроения в широких
массах населения, в частности, среди рабочих, отчетливо стали проявляться
тотчас же после того, как евреи заполнили весь административный аппарат
в России уже в начале 1918 г., еще до, упомянутого выше, декрета от 27 июня
1918 г. о борьбе с "антисемитизмом".
В "Известиях" от 28 апреля 1918 года было напечатано пространное
постановление Исполнительного Комитета Московского Совета "по вопросу
об антисемитской погромной агитации в Москве и Московской Области".
Параграф 2-ой этого постановления гласит: "признать необходимым не
создавать особой боевой еврейской организации".
Особые боевые организации начали самочинно создаваться в Москве,
наполнившими ее евреями, с целью вооруженной борьбы в случаях, когда, по их
мнению, им угрожают "черносотенцы". На этой почве во многих
учреждениях, на фабриках и заводах отношения между евреями и остальными
рабочими и сослуживцами обострились до крайних пределов. Потребовалось
вмешательство власти и срочный роспуск, уже созданных еврейских боевых
дружин, чтобы предотвратить назревавшие кровавые столкновения.
Вопрос об этих еврейских боевых дружинах теперь старательно
замалчивается. Но наличие параграфа 2-го, приведенного выше постановления,
свидетельствует, что вопрос об этих дружинах обсуждался, что значит, что
он был тогда актуален. Хотя в постановлении и не говорится о роспуске уже
созданных дружин, а только о "необходимости их не создавать", но москвичи
отлично знали, что немало еврейских боевых дружин уже было создано и были
распущены только после этого постановления.
Дальнейшие мероприятия и декреты Советской Власти по еврейскому
вопросу, а также кровавые расправы Чека с "врагами режима", к каковым
причислялись все "антисемиты", нагнали такой страх на все население
России, что, как выразился С. Шварц, "волна антисемитизма спала".
Но после введения НЭП-а и некоторого общего послабления, пришедшего
вместе с НЭП-ом, население несколько осмелело и опять поднялась волна
антиеврейских настроений как известная реакция на положение евреев при
новом строе, при котором они превратились в привилегированную этническую
группу и по отношению к коренному населению России держали себя далеко не
всегда тактично.
В голодные годы "военного коммунизма", когда все население голодало или
недоедало, когда распределялась американская помощь организации АРА,
население видело в качестве переводчиков и сотрудников при американцах
почти исключительно евреев. И у него создавалось убеждение, что помогают
прежде всего евреям - "своим". А так как распределение помощи в
значительной степени зависело от правительственных органов или
переводчиков, а и те и другие, в большинстве были евреи - у населения это
порождало соответствующие чувства по отношению к последним.
А кроме того, в те годы еврейские благотворительные организации развили за
границами страны деятельность по оказанию помощи голодающим в России,
причем эта помощь, весьма значительная, шла только и исключительно
евреям. Население это видело и делало из своих наблюдений выводы, далеко не
благоприятные для евреев, хотя, скованное страхом, и молчало.
Видело население Москвы и тот неудержимый поток евреев, хлынувший в
Москву при новой власти, и наблюдало, как в переполненной Москве, при
остром жилищном кризисе для новых москвичей находились помещения и
квартиры.
Не укрылось от внимания населения и отношения новой власти,
провозгласившей, что "религия есть опиум для народа", к религии
православной и иудейской.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
еврейский народ и его особенности, вообще не допускалась и считалась
"антисемитизмом". Если бы в те времена кто осмелился сказать, что "евреи
несут антисемитизм или юдофобию с собой", как это когда-то сказал
Спиноза, а не так давно повторил Арнольд Тойнби, известный история - его бы
причислили к "погромщикам" со всеми отсюда вытекающими
последствиями... Рисковать своей свободой или даже жизнью никто не
хотел... А потому все молчали...
Власть нового правящего класса к этому (еврейскому) вопросу была особенно
чувствительна и беспощадно карала не только открытое проявление
антиеврейских настроений, но даже и малейший на них намек.
Слово "жид", громко кем-нибудь произнесенное, могло повлечь за собой
большие неприятности, хотя в украинском, белорусском и польском языках
евреев называют "жидами" даже сами евреи, говоря о себе. Слово это можно
встретить и в произведениях русских писателей, печатавших свои
произведения до 1917 года, например, у Тургенева, Толстого и других, однако
никто их антисемитами не называл. Но при новой власти это слово люди
боялись произносить.
Страх перед словом "жид" породил один анекдот того времени, авторство
которого приписывается Собельсону-Радеку, одному из советских "вельмож":
"Раньше говорили подЖИДаю трамвай; теперь надо сказать подЕВРЕиваю
трамвай". Действительно ли Собельсон автор этого анекдота - утверждать
нельзя, но что он был автором многих "еврейских" анекдотов - общеизвестно,
как и то, что приведенный выше анекдот был широко распространен по всей
России.
Население всей страны в то время еще твердо помнило декрет новой власти
от 27 июня 1918 года, гласивший: "Совнарком предписывает всем Совдепам
принять решительные меры к пресечению в корне антисемитского движения.
Погромщиков и ведущих погромную агитацию предписывается ставить вне
закона".,. Было население и свидетелем многочисленных кровавых расправ на
основании этого декрета.
И "антисемитизм" был приведен в молчание. Но до "пресечения в корне" было
далеко. Антиеврейские настроения остались. Только были загнаны внутрь.
Авторы книг об "антисемитизме" в Советском Союзе (например, С. Шварц)
утверждают, что декрет 27 июня 1918 года "вскоре утратил всякое
значение". Как доказательство, они указывают на отсутствие в Уголовном
Кодексе 1922 года и в последующих его редакциях специального указания на
"антисемитизм" и на замену квалификации этого уголовного преступления
общей фразой: "возбуждение национальной вражды". Но это
"доказательство" никого не убеждало, и все отлично понимали в чем дело. -
Понимали, а потому молчали.
Это-то молчание и дало основание Соломону Шварцу, автору книги
"Антисемитизм в Советском Союзе" (Н.-Йорк, 1952, Чеховское издательство)
утверждать, что в начале 20-х годов "волна антисемитизма спала".
Согласиться с этим утверждением довольно трудно. И сам Шварц, в той же
книге, обширно пишет о "новой волне антисемитизма" во второй половине 20-
х годов - но о причине появления этой новой волны не пишет ничего.
А, между тем, в действительности, антиеврейские настроения в широких
массах населения, в частности, среди рабочих, отчетливо стали проявляться
тотчас же после того, как евреи заполнили весь административный аппарат
в России уже в начале 1918 г., еще до, упомянутого выше, декрета от 27 июня
1918 г. о борьбе с "антисемитизмом".
В "Известиях" от 28 апреля 1918 года было напечатано пространное
постановление Исполнительного Комитета Московского Совета "по вопросу
об антисемитской погромной агитации в Москве и Московской Области".
Параграф 2-ой этого постановления гласит: "признать необходимым не
создавать особой боевой еврейской организации".
Особые боевые организации начали самочинно создаваться в Москве,
наполнившими ее евреями, с целью вооруженной борьбы в случаях, когда, по их
мнению, им угрожают "черносотенцы". На этой почве во многих
учреждениях, на фабриках и заводах отношения между евреями и остальными
рабочими и сослуживцами обострились до крайних пределов. Потребовалось
вмешательство власти и срочный роспуск, уже созданных еврейских боевых
дружин, чтобы предотвратить назревавшие кровавые столкновения.
Вопрос об этих еврейских боевых дружинах теперь старательно
замалчивается. Но наличие параграфа 2-го, приведенного выше постановления,
свидетельствует, что вопрос об этих дружинах обсуждался, что значит, что
он был тогда актуален. Хотя в постановлении и не говорится о роспуске уже
созданных дружин, а только о "необходимости их не создавать", но москвичи
отлично знали, что немало еврейских боевых дружин уже было создано и были
распущены только после этого постановления.
Дальнейшие мероприятия и декреты Советской Власти по еврейскому
вопросу, а также кровавые расправы Чека с "врагами режима", к каковым
причислялись все "антисемиты", нагнали такой страх на все население
России, что, как выразился С. Шварц, "волна антисемитизма спала".
Но после введения НЭП-а и некоторого общего послабления, пришедшего
вместе с НЭП-ом, население несколько осмелело и опять поднялась волна
антиеврейских настроений как известная реакция на положение евреев при
новом строе, при котором они превратились в привилегированную этническую
группу и по отношению к коренному населению России держали себя далеко не
всегда тактично.
В голодные годы "военного коммунизма", когда все население голодало или
недоедало, когда распределялась американская помощь организации АРА,
население видело в качестве переводчиков и сотрудников при американцах
почти исключительно евреев. И у него создавалось убеждение, что помогают
прежде всего евреям - "своим". А так как распределение помощи в
значительной степени зависело от правительственных органов или
переводчиков, а и те и другие, в большинстве были евреи - у населения это
порождало соответствующие чувства по отношению к последним.
А кроме того, в те годы еврейские благотворительные организации развили за
границами страны деятельность по оказанию помощи голодающим в России,
причем эта помощь, весьма значительная, шла только и исключительно
евреям. Население это видело и делало из своих наблюдений выводы, далеко не
благоприятные для евреев, хотя, скованное страхом, и молчало.
Видело население Москвы и тот неудержимый поток евреев, хлынувший в
Москву при новой власти, и наблюдало, как в переполненной Москве, при
остром жилищном кризисе для новых москвичей находились помещения и
квартиры.
Не укрылось от внимания населения и отношения новой власти,
провозгласившей, что "религия есть опиум для народа", к религии
православной и иудейской.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95