Она носила в себе зародыши
космополитизма и потому так легко и свободно принимала в свою среду
представителей всех племен, рас и народов.
Русский национализм был в латентном состоянии и "национальное
отталкивание", ярко проявляемое у других народов, среди русской культурной
элиты почти отсутствовало.
Этим обстоятельством, надо полагать, и объясняется необычная легкость, с
которой элементы инородные и иноплеменные сначала проникли, как равные, в
ряды русской культурной элиты, а после 1917 года почти полностью
захватили в свои руки руководящие позиции во всех отраслях культурной
жизни России.
Захват этот произошел как-то незаметно. А когда российская элита себя
национально осознала - было уже поздно. Новый правящий класс с редкой
энергией и целеустремленностью устремился на борьбу с историческим
прошлым России, в чем и преуспел в первые четверть столетия своей власти.
Даже самые слова "Россия", "русский" оказались под запретом, а за малейшее
проявление недовольства этим новым курсом культуры, уличенный или просто
заподозренный в этом, легко мог попасть в места не столь отдаленные...
Преподавание русской истории и с ней связанных предметов, как в средней,
так и высшей школе стало профессией небезопасной. История России
менялась и приноравливалась к новому курсу. Менялась часто и надо было зорко
следить, чтобы не впасть в ересь... В печати советской, разумеется, об этом
не писалось. А в печати мировой, если оо этом и писалось, то одобрялось, ибо
это считалось борьбой с русским шовинизмом и искоренением остатков
"квасного патриотизма"...
И только в 1966 году в книге американского историка-исследователя Вествуда
"Россия 1917-1964 годов" можно прочитать следующие правдивые строки:
"коммунисты боролись не столько с белыми, буржуазией, кулаками или
фашистами, сколько с историческим прошлым России". Это, может быть,
первый случай, когда правильно подмечена и отчетливо сформулирована
главная цель правящего класса, заключавшаяся в искоренении в сознании народа
чувства своей национальной принадлежности и превращения новых поколений
в "советских людей" с психологией "безродного космополита".
Понимая и учитывая огромное значение для внедрения в умы своих идей, новый
правящий класс сразу же после прихода к власти, во-первых, во всей стране
запретил все периодические издания некоммунистического направления, а, во-
вторых, во главе всех газет и журналов поставил своих людей, не только
политических единомышленников, но и своих единоплеменников. (Чтобы не
перечислять здесь всех редакторов влиятельнейших газет и журналов СССР в
разные периоды власти нового правящего класса рекомендуется заглянуть в
соответствующие списки помещенные в этой книге - на стр. 271 и 458).
Новые руководители печати в СССР сразу же стали проводить основную
линию, прибывшей из-за границы головки III Интернационала - неуклонную
борьбу с историческим прошлым России.
Борьба эта шла широким фронтом. Кроме периодической печати, всячески
охаивавшей прошлое русского народа и созданного им великого государства,
этим же делом занялась и литература того времени, а также весь огромный
аппарат "народного просвещения", стремившийся воспитать новые
поколения в полном незнании прошлого своего народа и страны...
Расчет был на создание "нового человека", не помнящего своего родства, не
знающего и не понимающего, что такое родина, человека интернационального.
И все, что этому новому курсу воспитания могло мешать, подвергалось
запрещению и уничтожению. Разные скоморошествующие приспешники
правящего класса "метлой выметали русских классиков и прочую дребедень,
засоряющую мозги пролетария". Пушкин был под запретом, не говоря уже о
Достоевском, Лескове и других корифеях русской литературы... Диктатором в
литературе стал племянник Свердлова - Леонид (Лейба) Авербах,
деятельность которого описана в отдельном приложении в части II
настоящего труда (см. "Ленька и железный Генрих", стр. 463-467).
Целый легион новых "советских писателей и журналистов" евреев появился
на авансцене литературной жизни, в дополнение к тем евреям, которые и
раньше заполняли страницы русских газет и журналов, как например,
Багрицкий, Сильвинский, Бабель, Катаев, Петров, Шкловский. Герман, Ильф,
Каверин, Лидии, Гольдберг, Левидов, Инбер (сестра Троцкого), Финк,
Рубинштейн, Кольцов, Никулин, Киршон и множество других.
В результате, во второй половине 30-х годов среди "русских" (советских)
журналистов, писателей было так же трудно найти русского, как и среди
многочисленных "русских" (советских) дипломатов, торгпредов и остального
персонала Министерства Иностранных Дел.
Та же самая картина наблюдалась и в области искусства: музыки, театра,
кинематографа... Перечислить всех не разрешает объем настоящего труда, а
также и то, что многие выступали под русскими псевдонимами.
Население России молча наблюдало все происходящее. Но никакое обсуждение
создавшегося положения, когда численно незначительное меньшинство,
чуждое русскому народу по своему миропониманию и правосознанию захватило
в свои руки почти все руководящие .посты в государстве, было немыслимо. А о
каких-либо протестах и думать боялись. Ведь это было бы квалифицировано,
как "антисемитизм" и повлекло бы за собою строгое наказание...
Исследователь вопроса об "антисемитизме" в СССР, Соломон Шварц, это
молчание называет "спадом волны антисемитизма". А С. Познер в
"Еврейском Мире" (за 1939 год) сообщает следующее: "Еврейская зарубежная
пресса тщательно следила за всеми проявлениями антисемитизма в
Советской России и надо констатировать, могла отметить лишь
незначительное количество их. Последние случаи имели место в 1935 и 1936
годах. Еврейское Телеграфное Агентство насчитало в 1935 г. два случая, а в
1936 г. один. Во всех трех случаях против виновных в антисемитских
выступлениях были возбуждены судебные дела и они поплатились тюремным
заключением от двух до пяти лет"... Дальше С. Познер высказывает свое
предположение, что "поколение, выросшее за время советского правления, по
всей вероятности, свободно от антисемитских настроений, ибо было
воспитано вне всякого воздействия расовых и религиозных идеологий"... Но на
той же странице С. Познер пишет и следующее: "На 8 всероссийском съезде
советов Молотов говорил о наличии в стране и, как можно было заключить из
его слов, в советской администрации, антисемитских чувств, но от имени
правительства он грозил за проявление их смертной казнью".
Не следует ли в этом последнем, т. е. в угрозе от имени правительства
смертной казнью за проявление "антисемитских" чувств, искать объяснение
как того явления, которое С.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
космополитизма и потому так легко и свободно принимала в свою среду
представителей всех племен, рас и народов.
Русский национализм был в латентном состоянии и "национальное
отталкивание", ярко проявляемое у других народов, среди русской культурной
элиты почти отсутствовало.
Этим обстоятельством, надо полагать, и объясняется необычная легкость, с
которой элементы инородные и иноплеменные сначала проникли, как равные, в
ряды русской культурной элиты, а после 1917 года почти полностью
захватили в свои руки руководящие позиции во всех отраслях культурной
жизни России.
Захват этот произошел как-то незаметно. А когда российская элита себя
национально осознала - было уже поздно. Новый правящий класс с редкой
энергией и целеустремленностью устремился на борьбу с историческим
прошлым России, в чем и преуспел в первые четверть столетия своей власти.
Даже самые слова "Россия", "русский" оказались под запретом, а за малейшее
проявление недовольства этим новым курсом культуры, уличенный или просто
заподозренный в этом, легко мог попасть в места не столь отдаленные...
Преподавание русской истории и с ней связанных предметов, как в средней,
так и высшей школе стало профессией небезопасной. История России
менялась и приноравливалась к новому курсу. Менялась часто и надо было зорко
следить, чтобы не впасть в ересь... В печати советской, разумеется, об этом
не писалось. А в печати мировой, если оо этом и писалось, то одобрялось, ибо
это считалось борьбой с русским шовинизмом и искоренением остатков
"квасного патриотизма"...
И только в 1966 году в книге американского историка-исследователя Вествуда
"Россия 1917-1964 годов" можно прочитать следующие правдивые строки:
"коммунисты боролись не столько с белыми, буржуазией, кулаками или
фашистами, сколько с историческим прошлым России". Это, может быть,
первый случай, когда правильно подмечена и отчетливо сформулирована
главная цель правящего класса, заключавшаяся в искоренении в сознании народа
чувства своей национальной принадлежности и превращения новых поколений
в "советских людей" с психологией "безродного космополита".
Понимая и учитывая огромное значение для внедрения в умы своих идей, новый
правящий класс сразу же после прихода к власти, во-первых, во всей стране
запретил все периодические издания некоммунистического направления, а, во-
вторых, во главе всех газет и журналов поставил своих людей, не только
политических единомышленников, но и своих единоплеменников. (Чтобы не
перечислять здесь всех редакторов влиятельнейших газет и журналов СССР в
разные периоды власти нового правящего класса рекомендуется заглянуть в
соответствующие списки помещенные в этой книге - на стр. 271 и 458).
Новые руководители печати в СССР сразу же стали проводить основную
линию, прибывшей из-за границы головки III Интернационала - неуклонную
борьбу с историческим прошлым России.
Борьба эта шла широким фронтом. Кроме периодической печати, всячески
охаивавшей прошлое русского народа и созданного им великого государства,
этим же делом занялась и литература того времени, а также весь огромный
аппарат "народного просвещения", стремившийся воспитать новые
поколения в полном незнании прошлого своего народа и страны...
Расчет был на создание "нового человека", не помнящего своего родства, не
знающего и не понимающего, что такое родина, человека интернационального.
И все, что этому новому курсу воспитания могло мешать, подвергалось
запрещению и уничтожению. Разные скоморошествующие приспешники
правящего класса "метлой выметали русских классиков и прочую дребедень,
засоряющую мозги пролетария". Пушкин был под запретом, не говоря уже о
Достоевском, Лескове и других корифеях русской литературы... Диктатором в
литературе стал племянник Свердлова - Леонид (Лейба) Авербах,
деятельность которого описана в отдельном приложении в части II
настоящего труда (см. "Ленька и железный Генрих", стр. 463-467).
Целый легион новых "советских писателей и журналистов" евреев появился
на авансцене литературной жизни, в дополнение к тем евреям, которые и
раньше заполняли страницы русских газет и журналов, как например,
Багрицкий, Сильвинский, Бабель, Катаев, Петров, Шкловский. Герман, Ильф,
Каверин, Лидии, Гольдберг, Левидов, Инбер (сестра Троцкого), Финк,
Рубинштейн, Кольцов, Никулин, Киршон и множество других.
В результате, во второй половине 30-х годов среди "русских" (советских)
журналистов, писателей было так же трудно найти русского, как и среди
многочисленных "русских" (советских) дипломатов, торгпредов и остального
персонала Министерства Иностранных Дел.
Та же самая картина наблюдалась и в области искусства: музыки, театра,
кинематографа... Перечислить всех не разрешает объем настоящего труда, а
также и то, что многие выступали под русскими псевдонимами.
Население России молча наблюдало все происходящее. Но никакое обсуждение
создавшегося положения, когда численно незначительное меньшинство,
чуждое русскому народу по своему миропониманию и правосознанию захватило
в свои руки почти все руководящие .посты в государстве, было немыслимо. А о
каких-либо протестах и думать боялись. Ведь это было бы квалифицировано,
как "антисемитизм" и повлекло бы за собою строгое наказание...
Исследователь вопроса об "антисемитизме" в СССР, Соломон Шварц, это
молчание называет "спадом волны антисемитизма". А С. Познер в
"Еврейском Мире" (за 1939 год) сообщает следующее: "Еврейская зарубежная
пресса тщательно следила за всеми проявлениями антисемитизма в
Советской России и надо констатировать, могла отметить лишь
незначительное количество их. Последние случаи имели место в 1935 и 1936
годах. Еврейское Телеграфное Агентство насчитало в 1935 г. два случая, а в
1936 г. один. Во всех трех случаях против виновных в антисемитских
выступлениях были возбуждены судебные дела и они поплатились тюремным
заключением от двух до пяти лет"... Дальше С. Познер высказывает свое
предположение, что "поколение, выросшее за время советского правления, по
всей вероятности, свободно от антисемитских настроений, ибо было
воспитано вне всякого воздействия расовых и религиозных идеологий"... Но на
той же странице С. Познер пишет и следующее: "На 8 всероссийском съезде
советов Молотов говорил о наличии в стране и, как можно было заключить из
его слов, в советской администрации, антисемитских чувств, но от имени
правительства он грозил за проявление их смертной казнью".
Не следует ли в этом последнем, т. е. в угрозе от имени правительства
смертной казнью за проявление "антисемитских" чувств, искать объяснение
как того явления, которое С.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95