– Истины?
– Господин Сарцелл, – пояснил Пройас, – объявил, что у него имеются новости об Атритау.
Найюр уставился на рыцаря, впервые заметив повязки у него на руках и странную сеточку воспаленных линий на красивом лице.
– Об Атритау? Это каким же образом?
– К нам обратились три человека, движимые благочестием, – произнес Сарцелл. – Они клянутся, что один человек, много лет водивший караваны на север и погибший при переходе через пустыню, сказал им, что князь Келлхус никак не может быть тем, за кого себя выдает.
Шрайский рыцарь странно улыбнулся – видимо, ожоги на его лице были довольно болезненными.
– По их словам, суть в том, – неумолимо продолжал Сарцелл, – что у их короля, Этелария, нет наследников. Род Моргхандов вот-вот угаснет, как говорят, навеки. А это означает, что Анасуримбор Келлхус – самозванец.
Тишину нарушила далекая дробь кианских барабанов. Найюр снова повернулся к Пройасу.
– Ты сказал, что они хотят твоей поддержки. В чем?
– Да просто ответь на вопрос, черт тебя побери! – взорвался Конфас.
Игнорируя экзальт-генерала, Найюр и Пройас обменялись взглядами, полными искренности и признания. Невзирая на их ссоры, за последние недели подобные взгляды сделались пугающе привычными.
– Они думают, – сказал Пройас, – что с моей поддержкой смогут предъявить Келлхусу обвинение, не вызвав войны между нашими людьми.
– Предъявить Келлхусу обвинение?
– Да… В том, что он – лжепророк, согласно Закону Бивня. Найюр нахмурился.
– А зачем тебе понадобилось мое слово?
– Затем, что я тебе доверяю.
Найюр сглотнул. «Чужеземные псы! – бушевал кто-то внутри него. – Коровы!»
На лице Конфаса промелькнуло выражение тревоги.
– Несомненно, прославленный принц Конрии, – заметил Сарцелл, – не пожелает иметь ничего общего со слухами…
– Равно как и со столь зловещим делом! – огрызнулся Пройас.
У Найюра на скулах заиграли желваки; он свирепо уставился на шраиского рыцаря, размышляя, отчего у человека на лице могли появиться столь странно расположенные, ожоги. Он подумал о битве при Анвурате, о том, с каким удовольствием всадил тогда нож в грудь Келлхусу – или той твари, что притворялась им. Он подумал о Серве, задыхающейся под ним, и от внезапной боли на глаза навернулись слезы. Только она знала его сердце. Только она понимала его, когда он просыпался в слезах…
Серве, первая жена его сердца.
«Я должен владеть ею! – рыдал кто-то у него в душе. – Она принадлежит мне!»
Такая красивая… «Моя добыча!»
Внезапно все стихло, как будто мир пропитался оцепенением и тяжестью. И Найюр понял – без терзаний, без разочарования, – что Анасуримбор Моэнгхус оказался за пределами его досягаемости. Невзирая на всю его ненависть, всю ярость, кровавый след, по которому он шел, окончился здесь… В городе.
«Мы покойники. Все мы».
Если уж Карасканду суждено сделаться их гробницей, он позаботится, чтобы сперва здесь пролилась кое-чья кровь.
«Но Моэнгхус! – вскричал кто-то. – Моэнгхус должен умереть!» Однако он больше не мог вызвать в памяти ненавистное лицо. Он видел лишь хныкающего младенца…
– Ты говоришь правду, – в конце концов произнес Найюр. Он повернулся к Пройасу и заглянул в потрясенные карие глаза. Ему заново почудился вкус апельсиновой кожуры, настолько горькими были эти слова.
– Человек, которого ты называешь князем Келлхусом, – самозванец… Князь пустого места.
Никогда еще его сердце не было столь вялым и безучастным.
Зал аудиенций во дворце сапатишаха был таким же огромным, как сырая галерея старого короля Эрьеата в Мораоре, древнем Чертоге королей, и все же на фоне славы Воина-Пророка этот зал был жалок, словно комнатка в лачуге. Восседая на троне Имбейяна, вырезанном из слоновой кости, Саубон с трепетом следил за его приближением. Краем глаза он видел Королевские Огни, пылающие в гигантских железных чашах. Даже по прошествии времени они словно оскорбляли окружающее великолепие – деталь, навязанная неотесанными, отсталыми людьми.
Но как бы то ни было, он – король! Король Карасканда!
Облаченный в белую парчу, человек, что некогда был князем Келлхусом, остановился перед ним, на круглом темно-красном ковре, где кианцы били поклоны. Человек не преклонил колени, даже не кивнул Саубону.
– Зачем ты вызвал меня?
– Чтобы предупредить… Тебе нужно бежать. Вскоре соберется Совет…
– Но падираджа занял все окрестности. Кроме того, я не могу бросить тех, кто последовал за мной. Я не могу бросить тебя.
– Но ты должен! Они признают тебя виновным. Даже Пройас!
– А ты, Коифус Саубон? Ты тоже признаешь меня виновным?
– Нет… Никогда!
– Но ты уже дал им гарантии.
– Кто это сказал? Что за лжец посмел…
– Ты. Ты это сказал.
– Но… Но ты же должен понять!
– Я понимаю. Они потребовали выкуп за Карасканд. Тебе не осталось иного выхода, кроме как заплатить.
– Нет! Это не так! Не так!
– Тогда как?
– Это… это… это так, как оно есть!
– Всю жизнь, Саубон, ты отчаянно жаждал всего того, что принадлежало старому Эрьеату, твоему отцу. Скажи, к кому ты бежал каждый раз после того, как отец бил тебя? Кто перевязывал твои раны? Кто? Твоя мать? Или Куссалт, твой конюх?
– Никто меня не бил! Он… он…
– Значит, Куссалт. Скажи, Саубон, что было труднее?Потерять его на равнине Менгедда или узнать о его ненависти?
– Замолчи!
– Всю жизнь никто не знал тебя.
– Замолчи!
– Всю жизнь ты страдал, ты сомневался…
– Нет! Нет! Замолчи!
– … и наказывал тех, кто должен был любить тебя.
Саубон закрыл уши руками.
– Прекрати! Я приказываю!
– Как ты наказывал Куссалта, как наказываешь…
– Хватит, хватит, хватит! Они сказали, что ты так и сделаешь! Они меня предостерегали!
– Верно. Они предостерегали тебя против истины. Против того, чтобы ты попал в сети Воина-Пророка.
– Как ты можешь это знать? – выкрикнул Саубон, охваченный недоверием. – Как?
– Могу, потому что это Истина.
– Тогда к черту ее! К черту истину!
– А как же твоя бессмертная душа?
– Пусть будет проклята! – вскочив, взревел Саубон. – Я выбираю это… выбираю это все! Проклятие в этой жизни! Проклятие во всех иных! Мучения поверх мучений! Я вынес бы все, лишь бы один день побыть королем! Я готов увидеть тебя изломанным и окровавленным, если это означает, что я смогу сидеть на троне! Я готов увидеть, как вырвут глаза Богу!
Последний выкрик гулко разнесся по огромному залу и вернулся обратно к Саубону навязчивым эхом: богу-богу-богу-богу…
Саубон упал на колени перед собственным троном, чувствуя, как жар Королевских Огней жалит мокрую от слез кожу. Послышались крики, лязг доспехов и оружия. Стражники ринулись в зал…
Но Воина-Пророка и след простыл.
– Он… он не настоящий! – пробормотал Саубон. – Он не существует!
Но кулаки, унизанные золотыми кольцами, продолжали опускаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185