Но Найюр к этому моменту уже не дышал.
«Он старается освободить его!»
Но это означает, что они тоже знают план Дунианина?
На советах Священного воинства Пройас всегда вел себя сдержанно и рассудительно, особенно выделяясь этим на фоне прочих чрезмерно эмоциональных Великих Имен. И поэтому его крик – да еще такой – привел людей в замешательство. Великие Имена смолкли, словно дети, напуганные не отцом, а тем, на что они его вынудили.
– Это не издевательство, – продолжал Пройас. – Это не шутка, продиктованная злобой или стремлением нанести оскорбление. От того, какое решение мы примем сегодня, зависит нечто большее, чем наши жизни. Я прошу вас решать вместе со мной, и пусть выскажется каждый. Но я требую – требую! – чтобы вы выслушали, прежде чем принимать решение. И полагаю, что мое требование вовсе не является требованием, поскольку так поступил бы всякий разумный человек – выслушал, без предвзятости и фанатизма.
Найюр оглядел зал и заметил, что Сарцелл следит за происходящим столь же внимательно, как и все прочие. Он даже гневно махнул рукой своему окружению, веля им замолчать.
Чародей, стоящий перед великими лордами айнрити, выглядел изможденным и жалким в перепачканной землей одежде. Он заколебался, как будто лишь сейчас осознал, насколько далеко ушел от своей стихии. Но из-за полноты и сохранившегося здоровья он казался королем в обносках нищего. А Люди Бивня, наоборот, выглядели привидениями, нарядившимися в одежды королей.
– Вы спрашивали, – воскликнул Ахкеймион, – почему Бог наказывает Священное воинство? Что за язва поразила наши ряды? Что за болезнь духа навлекла на нас гнев Божий?
Но этих язв много. Для правоверных язвой являются колдуны – такие, как я. Но сам шрайя дозволил нам присутствовать здесь. Поэтому вы принялись глядеть по сторонам и обнаружили человека, которого многие называли Воином-Пророком, и спросили себя: «А что, если он самозванец? Не достаточно ли этого, чтобы гнев Божий испепелил нас? Вдруг он лжепророк?» Колдун помолчал, и Найюр заметил, что он сглотнул, не разжимая губ.
– Я пришел не с целью сказать, что князь Келлхус – истинный пророк, и не с целью выяснить, является ли он князем. Я пришел, чтобы предостеречь вас против иной язвы… Той, которую вы проглядели, хотя некоторые знают о ее существовании. Среди нас, мои лорды, есть шпионы… – зал мгновенно наполнился гулом, – мерзость, носящая поддельные лица.
Колдун наклонился и достал из-под стола зловонный сверток. Одним движением он развернул ткань. На полированную поверхность стола выкатилось нечто, напоминающее почерневший кочан капусты, и остановилось, отбрасывая невероятную тень. Отрубленная голова?
«Ложь, обретшая плоть…»
Под сводом зала зазвенел беспорядочный хор выкриков.
– Уловка! Богохульная уловка!..
– … это безумие! Мы не можем…
– … но что это могло бы…
Пока его соседи вопили и потрясали кулаками, Найюр заметил, как Сарцелл встал и принялся прокладывать себе путь к выходу. И снова Найюру бросились в глаза воспаленные полосы, избороздившие лицо рыцаря-командора… Внезапно скюльвенд вспомнил, что уже видел этот узор. Но где? Где?
Анвурат… Серве – в крови, кричащая. Нагой Келлхус, его пах густо измазан красным, его лицо раскрывается, словно пальцы, сжимающие уголь… Келлхус, который на самом деле не Келлхус.
Охваченный волчьим голодом, Найюр встал и быстро двинулся следом за шрайским рыцарем. Наконец-то он понял все, что сказал Дунианин в тот день, когда Великие Имена вынесли приговор, – в день смерти Серве. Воспоминание о голосе Келлхуса перекрыло буйство толпы…
Ложь, обретшая плоть. Имя.
И имя это – Сарцелл.
Синерсес рухнул на колени перед высоким порогом, потом прижался лбом к узорчатому каменному полу, имитирующему ковер. Кианцы, подобно большинству других народов, считали некоторые пороги священными, но вместо того, чтобы умащать их по определенным дням, как это делали айноны, они украшали их искусной резьбой, изображающей плетенный из тростника ковер. Хануману Элеазар решил, что это – достойный обычай. Переход из одного места в другое следует отмечать в камне. Полезное напоминание.
– Великий магистр! – выдохнул Синерсес, подняв голову. – Я принес весть от лорда Чинджозы!
Элеазар ждал появления вестника – но не того, что он явится в таком смятении. По коже у него поползли мурашки. Великий магистр взглянул на секретарей и жестом велел им покинуть комнату. Подобно большинству влиятельных лиц в Карасканде, Элеазар весьма интересовался состоянием своих тающих припасов.
Казалось, в последние месяцы все было против него. Голод в Карасканде достиг такого размаха, что даже высокопоставленные колдуны ходили голодными – самые отчаявшиеся начали варить кожаные переплеты и пергаментные страницы книг. Величайшая из школ Трех Морей докатилась до того, чтобы есть собственные книги! Багряные Шпили страдали вместе со всем Священным воинством, страдали настолько, что уже обсуждали, не встретиться ли им с Великими Именами и не заявить ли, что с этого момента Багряные Шпили вступают в открытые боевые действия вместе с айнрити – идея, которая всего несколько недель назад показалась бы немыслимой.
Ставки все возрастали, и каждая была отчаяннее предыдущей. Пытаясь сохранить первую ставку, Элеазар дошел до того, что теперь вынужден был сделать вторую, которая подставит Багряных Шпилей под смертоносные Безделушки тесджийских лучников падираджи. И он понимал, что это может настолько ослабить Багряные Шпили, что они лишатся всякой надежды одолеть кишаурим.
Хоры! Проклятые хоры. Слезы Бога не оказывали ни малейшего воздействия на их обладателей, будь то айнрити или фаним. Очевидно, совершенно не обязательно понимать Бога правильно, чтобы уметь Им пользоваться.
Ставка за ставкой. Безумие за безумием. Ситуация сделалась такой зловещей, положение вещей – таким напряженным, что любая новость могла переломить хребет его школе.
Даже слова этого стоявшего на коленях раба-солдата могли возвестить их рок.
Элеазар с трудом сделал вдох.
– Что ты узнал, капитан?
– Пройас привел на совет адепта Завета.
Элеазара пробрал озноб. С тех пор как он услышал об уничтожении их резиденции в Иотии, он то и дело ловил себя на мысли, что боится возвращения колдуна…
– Ты имеешь в виду Друза Ахкеймиона?
«Он пришел за возмездием».
– Да, великий магистр. Он…
– Он один? Или с ним есть другие?
«Пожалуйста, ну пожалуйста…» С одним Ахкеймионом они смогут совладать без особых проблем. А вот отряд адептов Завета окажется губителен для них. Потерь и так уже слишком много.
«Хватит! Мы не можем больше позволить себе терять людей!»
– Нет. Похоже, он один, но…
– Выдвигал ли он обвинения против нас?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185
«Он старается освободить его!»
Но это означает, что они тоже знают план Дунианина?
На советах Священного воинства Пройас всегда вел себя сдержанно и рассудительно, особенно выделяясь этим на фоне прочих чрезмерно эмоциональных Великих Имен. И поэтому его крик – да еще такой – привел людей в замешательство. Великие Имена смолкли, словно дети, напуганные не отцом, а тем, на что они его вынудили.
– Это не издевательство, – продолжал Пройас. – Это не шутка, продиктованная злобой или стремлением нанести оскорбление. От того, какое решение мы примем сегодня, зависит нечто большее, чем наши жизни. Я прошу вас решать вместе со мной, и пусть выскажется каждый. Но я требую – требую! – чтобы вы выслушали, прежде чем принимать решение. И полагаю, что мое требование вовсе не является требованием, поскольку так поступил бы всякий разумный человек – выслушал, без предвзятости и фанатизма.
Найюр оглядел зал и заметил, что Сарцелл следит за происходящим столь же внимательно, как и все прочие. Он даже гневно махнул рукой своему окружению, веля им замолчать.
Чародей, стоящий перед великими лордами айнрити, выглядел изможденным и жалким в перепачканной землей одежде. Он заколебался, как будто лишь сейчас осознал, насколько далеко ушел от своей стихии. Но из-за полноты и сохранившегося здоровья он казался королем в обносках нищего. А Люди Бивня, наоборот, выглядели привидениями, нарядившимися в одежды королей.
– Вы спрашивали, – воскликнул Ахкеймион, – почему Бог наказывает Священное воинство? Что за язва поразила наши ряды? Что за болезнь духа навлекла на нас гнев Божий?
Но этих язв много. Для правоверных язвой являются колдуны – такие, как я. Но сам шрайя дозволил нам присутствовать здесь. Поэтому вы принялись глядеть по сторонам и обнаружили человека, которого многие называли Воином-Пророком, и спросили себя: «А что, если он самозванец? Не достаточно ли этого, чтобы гнев Божий испепелил нас? Вдруг он лжепророк?» Колдун помолчал, и Найюр заметил, что он сглотнул, не разжимая губ.
– Я пришел не с целью сказать, что князь Келлхус – истинный пророк, и не с целью выяснить, является ли он князем. Я пришел, чтобы предостеречь вас против иной язвы… Той, которую вы проглядели, хотя некоторые знают о ее существовании. Среди нас, мои лорды, есть шпионы… – зал мгновенно наполнился гулом, – мерзость, носящая поддельные лица.
Колдун наклонился и достал из-под стола зловонный сверток. Одним движением он развернул ткань. На полированную поверхность стола выкатилось нечто, напоминающее почерневший кочан капусты, и остановилось, отбрасывая невероятную тень. Отрубленная голова?
«Ложь, обретшая плоть…»
Под сводом зала зазвенел беспорядочный хор выкриков.
– Уловка! Богохульная уловка!..
– … это безумие! Мы не можем…
– … но что это могло бы…
Пока его соседи вопили и потрясали кулаками, Найюр заметил, как Сарцелл встал и принялся прокладывать себе путь к выходу. И снова Найюру бросились в глаза воспаленные полосы, избороздившие лицо рыцаря-командора… Внезапно скюльвенд вспомнил, что уже видел этот узор. Но где? Где?
Анвурат… Серве – в крови, кричащая. Нагой Келлхус, его пах густо измазан красным, его лицо раскрывается, словно пальцы, сжимающие уголь… Келлхус, который на самом деле не Келлхус.
Охваченный волчьим голодом, Найюр встал и быстро двинулся следом за шрайским рыцарем. Наконец-то он понял все, что сказал Дунианин в тот день, когда Великие Имена вынесли приговор, – в день смерти Серве. Воспоминание о голосе Келлхуса перекрыло буйство толпы…
Ложь, обретшая плоть. Имя.
И имя это – Сарцелл.
Синерсес рухнул на колени перед высоким порогом, потом прижался лбом к узорчатому каменному полу, имитирующему ковер. Кианцы, подобно большинству других народов, считали некоторые пороги священными, но вместо того, чтобы умащать их по определенным дням, как это делали айноны, они украшали их искусной резьбой, изображающей плетенный из тростника ковер. Хануману Элеазар решил, что это – достойный обычай. Переход из одного места в другое следует отмечать в камне. Полезное напоминание.
– Великий магистр! – выдохнул Синерсес, подняв голову. – Я принес весть от лорда Чинджозы!
Элеазар ждал появления вестника – но не того, что он явится в таком смятении. По коже у него поползли мурашки. Великий магистр взглянул на секретарей и жестом велел им покинуть комнату. Подобно большинству влиятельных лиц в Карасканде, Элеазар весьма интересовался состоянием своих тающих припасов.
Казалось, в последние месяцы все было против него. Голод в Карасканде достиг такого размаха, что даже высокопоставленные колдуны ходили голодными – самые отчаявшиеся начали варить кожаные переплеты и пергаментные страницы книг. Величайшая из школ Трех Морей докатилась до того, чтобы есть собственные книги! Багряные Шпили страдали вместе со всем Священным воинством, страдали настолько, что уже обсуждали, не встретиться ли им с Великими Именами и не заявить ли, что с этого момента Багряные Шпили вступают в открытые боевые действия вместе с айнрити – идея, которая всего несколько недель назад показалась бы немыслимой.
Ставки все возрастали, и каждая была отчаяннее предыдущей. Пытаясь сохранить первую ставку, Элеазар дошел до того, что теперь вынужден был сделать вторую, которая подставит Багряных Шпилей под смертоносные Безделушки тесджийских лучников падираджи. И он понимал, что это может настолько ослабить Багряные Шпили, что они лишатся всякой надежды одолеть кишаурим.
Хоры! Проклятые хоры. Слезы Бога не оказывали ни малейшего воздействия на их обладателей, будь то айнрити или фаним. Очевидно, совершенно не обязательно понимать Бога правильно, чтобы уметь Им пользоваться.
Ставка за ставкой. Безумие за безумием. Ситуация сделалась такой зловещей, положение вещей – таким напряженным, что любая новость могла переломить хребет его школе.
Даже слова этого стоявшего на коленях раба-солдата могли возвестить их рок.
Элеазар с трудом сделал вдох.
– Что ты узнал, капитан?
– Пройас привел на совет адепта Завета.
Элеазара пробрал озноб. С тех пор как он услышал об уничтожении их резиденции в Иотии, он то и дело ловил себя на мысли, что боится возвращения колдуна…
– Ты имеешь в виду Друза Ахкеймиона?
«Он пришел за возмездием».
– Да, великий магистр. Он…
– Он один? Или с ним есть другие?
«Пожалуйста, ну пожалуйста…» С одним Ахкеймионом они смогут совладать без особых проблем. А вот отряд адептов Завета окажется губителен для них. Потерь и так уже слишком много.
«Хватит! Мы не можем больше позволить себе терять людей!»
– Нет. Похоже, он один, но…
– Выдвигал ли он обвинения против нас?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185