Он даже пах иначе…
Как… как…
Его рука скользнула по ее шее… Как она любила эту игру!
– А почему он называет меня «дунианин»?
– Что ты имеешь в виду? – спросил Найюр у дунианина. – Еще ничего не решено. Ничего!
«Он пытается сбить меня с толку! Выставить меня дураком перед чужеземцами!»
Келлхус взирал на него с полнейшим бесстрастием.
– Я изучал «Книгу гербов», нансурский справочник, в котором перечисляются различные важные особы и их эмблемы в кианском…
– Я тоже!
Ну, во всяком случае, страницы с иллюстрациями. Читать Найюр не умел.
– Большинство гербов слишком далеко, и их отсюда не разглядишь, – продолжал Келлхус, – но мне удалось опознать большую их…
«Ложь! Ложь! Он боится, что я стану слишком могущественным!»
– Как? – едва не выкрикнул Найюр.
– Разные формы. В этом мануале есть списки грандов, подчиняющихся каждому сапатишаху… Я просто посчитал.
Найюр вскинул руку, словно отмахивался от мух.
– Тогда кто противостоит айнонам?
– Ближе всего к Менеанору Имбейян с грандами Энатпанеи. Сварджука Джурисадский занял оставшиеся высоты. Данджокша и гранды Святого Амотеу держат понижающийся участок напротив правого фланга айнонов и левого фланга нансурцев.
В центре шайгекцы. Знамя Скаура развевается над Анвуратом, но я полагаю, что его гранды вместе с Ансакером и прочими, кто выжил на Равнине Битвы, сражаются на северных лугах. Те кавалеристы за селением, которые спускаются к Пройасу, скорее всего, из людей Куяксаджи и грандов Кхемемы. С ним идут не то наемники, не то какие-то союзники… Похоже, кхиргви. Многие едут на верблюдах.
Найюр недоверчиво смотрел на Келлхуса; на скулах у него играли желваки.
– Но это невозможно…
Где наследный принц Фанайял и его наводящие страх койяури? Где грозный Кинганьехои и знаменитые Десять тысяч грандов Эумарны?
– Это правда, – сказал Келлхус. – Нам противостоит лишь часть кианцев.
Взгляд Найюра снова метнулся к южным холмам, и скюльвенд нутром почуял, что Дунианин говорит правду. Внезапно он увидел поле боя глазами кианцев. Гранды Шайгека и Гедеи увели тидонцев и Галеотов еще дальше на запад. Шайгекцы умирали во множестве, как им и полагалось, и бежали, как люди, знающие, что они делают. Анвурат – недвижный пункт, угрожающий тылу айнрити. И эти южные холмы…
– Скаур изображает, – пробормотал Найюр. – Изображает…
– Две армии, – без малейших колебаний заявил Келлхус. – Одна обороняется, одна скрыта, в точности как на Равнине Битвы.
И в этот самый момент Найюр заметил первые цепочки кианских кавалеристов, спускающихся с дальних южных склонов. За ними вздымались клубы пыли, скрывая тех, кто ехал следом. Даже отсюда Найюру было видно, что айнонскую пехоту обходят с обоих сторон…
Тем временем нансурцы и туньеры прорубили себе путь через последние земляные укрепления. Ряды шайгекцев рассеялись под их напором. Бесчисленные их тысячи уже бежали на запад, преследуемые впавшими в боевое безумие туньерами.
Офицеры и дворяне, стоявшие за спиной у Найюра и Келлхуса, разразились радостными криками.
Недоумки.
Скауру не требовалось вести проникновение на всей длине строя. У него имелись скорость и сплоченность, фира и утмурзу. Шайгекцы были всего лишь уловкой, блестящим и чудовищным жертвоприношением – способом заставить айнрити рассеяться по пересеченной местности. Коварный старый сапатишах знал, что избыток убежденности может быть так же опасен, как и ее недостаток.
Грудь Найюра сдавило болью. Лишь сильная рука Келлхуса спасла его от унижения – иначе он рухнул бы на колени.
«Снова то же самое…»
Никогда еще он не испытывал таких противоречивых чувств и такого замешательства.
На протяжении битвы, пока другие глазели, разинув рот, восклицали и тыкали пальцами, генерал Мартем следил за скюльвендом и князем Келлхусом, стараясь расслышать, о чем они говорят. На варваре был полированный чешуйчатый доспех; укороченные рукава оставляли открытыми предплечья с множеством шрамов. Талию перехватывал кожаный пояс с железными бляхами. Голову защищал кианский шлем с высоким навершием; его серебряное покрытие во многих местах было выщерблено. Длинные черные волосы падали на плечи.
Мартем узнал бы его даже за несколько миль. Скюльвендская мерзость. Да, этот человек производил на него сильное впечатление, и на советах и на поле боя, но видеть, как скюльвенд – скюльвенд! – командует Священным воинством в сражении, было почти нестерпимым оскорблением. Как только другие не видят отвратительную истину о его происхождении? Каждый его шрам вопиял о необходимости убить его! Мартем с радостью – с радостью! – пожертвовал бы жизнью, чтобы отомстить за тех, кого перебил этот дикарь.
Так почему же Конфас приказал ему убить другого человека, того, что стоял сейчас рядом со скюльвендом?
«Потому, генерал, что он – шпион кишаурим…»
Но никакой шпион не станет произносить подобных речей.
«Это его колдовство! Никогда не забывайте…»
Нет! Это не колдовство! Это истина!
«Генерал, я уже сказал. Это его колдовство…»
Мартем наблюдал, не обращая внимания на болтовню вокруг.
Но каким бы ужасным ни было его задание, Мартем не мог не обратить внимания на триумфальное развитие событий на поле битвы. И никакой солдат не смог бы. Привлеченный радостными криками, Мартем повернулся и увидел, что по всему центру строй язычников развалился. На протяжении нескольких миль, от Анвурата до южных холмов, шайгекские отряды смешались и в беспорядке ринулись на запад, а за ними гналась нансурская и туньерская пехота. Мартем присоединился к победным кличам. Какой-то миг он испытывал лишь гордость за своих соотечественников и облегчение оттого, что победа досталась столь невеликой ценой. Конфас снова победил!
А потом он снова посмотрел на скюльвенда.
Мартем слишком долго был солдатом, чтобы не распознать, когда дело начинает плохо пахнуть – даже когда на первый взгляд все благоухает победой. Что-то пошло катастрофически не так…
Варвар заорал, веля трубачам давать сигнал к отступлению. На миг Мартем оцепенел; он только и мог, что потрясенно таращиться на скюльвенда. Потом вокруг воцарилась суматоха и всеобщее замешательство. Тидонский тан Ганрикки принялся обвинять скюльвенда в измене. Засверкало оружие. Чокнутый варвар продолжал орать на них, требуя, чтобы они посмотрели на юг, но никто не мог ничего разглядеть из-за пыли. Но все-таки неистовые протесты скюльвенда многих сбили с толку. Некоторые, включая князя Келлхуса, стали тоже кричать на трубачей. Но скюльвенд, видимо, решил, что с него довольно. Он промчался через наблюдателей и вскочил на коня. Считанные мгновения – и вот он уже мчится на юго-восток, оставляя за собой длинный, узкий вымпел пыли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185
Как… как…
Его рука скользнула по ее шее… Как она любила эту игру!
– А почему он называет меня «дунианин»?
– Что ты имеешь в виду? – спросил Найюр у дунианина. – Еще ничего не решено. Ничего!
«Он пытается сбить меня с толку! Выставить меня дураком перед чужеземцами!»
Келлхус взирал на него с полнейшим бесстрастием.
– Я изучал «Книгу гербов», нансурский справочник, в котором перечисляются различные важные особы и их эмблемы в кианском…
– Я тоже!
Ну, во всяком случае, страницы с иллюстрациями. Читать Найюр не умел.
– Большинство гербов слишком далеко, и их отсюда не разглядишь, – продолжал Келлхус, – но мне удалось опознать большую их…
«Ложь! Ложь! Он боится, что я стану слишком могущественным!»
– Как? – едва не выкрикнул Найюр.
– Разные формы. В этом мануале есть списки грандов, подчиняющихся каждому сапатишаху… Я просто посчитал.
Найюр вскинул руку, словно отмахивался от мух.
– Тогда кто противостоит айнонам?
– Ближе всего к Менеанору Имбейян с грандами Энатпанеи. Сварджука Джурисадский занял оставшиеся высоты. Данджокша и гранды Святого Амотеу держат понижающийся участок напротив правого фланга айнонов и левого фланга нансурцев.
В центре шайгекцы. Знамя Скаура развевается над Анвуратом, но я полагаю, что его гранды вместе с Ансакером и прочими, кто выжил на Равнине Битвы, сражаются на северных лугах. Те кавалеристы за селением, которые спускаются к Пройасу, скорее всего, из людей Куяксаджи и грандов Кхемемы. С ним идут не то наемники, не то какие-то союзники… Похоже, кхиргви. Многие едут на верблюдах.
Найюр недоверчиво смотрел на Келлхуса; на скулах у него играли желваки.
– Но это невозможно…
Где наследный принц Фанайял и его наводящие страх койяури? Где грозный Кинганьехои и знаменитые Десять тысяч грандов Эумарны?
– Это правда, – сказал Келлхус. – Нам противостоит лишь часть кианцев.
Взгляд Найюра снова метнулся к южным холмам, и скюльвенд нутром почуял, что Дунианин говорит правду. Внезапно он увидел поле боя глазами кианцев. Гранды Шайгека и Гедеи увели тидонцев и Галеотов еще дальше на запад. Шайгекцы умирали во множестве, как им и полагалось, и бежали, как люди, знающие, что они делают. Анвурат – недвижный пункт, угрожающий тылу айнрити. И эти южные холмы…
– Скаур изображает, – пробормотал Найюр. – Изображает…
– Две армии, – без малейших колебаний заявил Келлхус. – Одна обороняется, одна скрыта, в точности как на Равнине Битвы.
И в этот самый момент Найюр заметил первые цепочки кианских кавалеристов, спускающихся с дальних южных склонов. За ними вздымались клубы пыли, скрывая тех, кто ехал следом. Даже отсюда Найюру было видно, что айнонскую пехоту обходят с обоих сторон…
Тем временем нансурцы и туньеры прорубили себе путь через последние земляные укрепления. Ряды шайгекцев рассеялись под их напором. Бесчисленные их тысячи уже бежали на запад, преследуемые впавшими в боевое безумие туньерами.
Офицеры и дворяне, стоявшие за спиной у Найюра и Келлхуса, разразились радостными криками.
Недоумки.
Скауру не требовалось вести проникновение на всей длине строя. У него имелись скорость и сплоченность, фира и утмурзу. Шайгекцы были всего лишь уловкой, блестящим и чудовищным жертвоприношением – способом заставить айнрити рассеяться по пересеченной местности. Коварный старый сапатишах знал, что избыток убежденности может быть так же опасен, как и ее недостаток.
Грудь Найюра сдавило болью. Лишь сильная рука Келлхуса спасла его от унижения – иначе он рухнул бы на колени.
«Снова то же самое…»
Никогда еще он не испытывал таких противоречивых чувств и такого замешательства.
На протяжении битвы, пока другие глазели, разинув рот, восклицали и тыкали пальцами, генерал Мартем следил за скюльвендом и князем Келлхусом, стараясь расслышать, о чем они говорят. На варваре был полированный чешуйчатый доспех; укороченные рукава оставляли открытыми предплечья с множеством шрамов. Талию перехватывал кожаный пояс с железными бляхами. Голову защищал кианский шлем с высоким навершием; его серебряное покрытие во многих местах было выщерблено. Длинные черные волосы падали на плечи.
Мартем узнал бы его даже за несколько миль. Скюльвендская мерзость. Да, этот человек производил на него сильное впечатление, и на советах и на поле боя, но видеть, как скюльвенд – скюльвенд! – командует Священным воинством в сражении, было почти нестерпимым оскорблением. Как только другие не видят отвратительную истину о его происхождении? Каждый его шрам вопиял о необходимости убить его! Мартем с радостью – с радостью! – пожертвовал бы жизнью, чтобы отомстить за тех, кого перебил этот дикарь.
Так почему же Конфас приказал ему убить другого человека, того, что стоял сейчас рядом со скюльвендом?
«Потому, генерал, что он – шпион кишаурим…»
Но никакой шпион не станет произносить подобных речей.
«Это его колдовство! Никогда не забывайте…»
Нет! Это не колдовство! Это истина!
«Генерал, я уже сказал. Это его колдовство…»
Мартем наблюдал, не обращая внимания на болтовню вокруг.
Но каким бы ужасным ни было его задание, Мартем не мог не обратить внимания на триумфальное развитие событий на поле битвы. И никакой солдат не смог бы. Привлеченный радостными криками, Мартем повернулся и увидел, что по всему центру строй язычников развалился. На протяжении нескольких миль, от Анвурата до южных холмов, шайгекские отряды смешались и в беспорядке ринулись на запад, а за ними гналась нансурская и туньерская пехота. Мартем присоединился к победным кличам. Какой-то миг он испытывал лишь гордость за своих соотечественников и облегчение оттого, что победа досталась столь невеликой ценой. Конфас снова победил!
А потом он снова посмотрел на скюльвенда.
Мартем слишком долго был солдатом, чтобы не распознать, когда дело начинает плохо пахнуть – даже когда на первый взгляд все благоухает победой. Что-то пошло катастрофически не так…
Варвар заорал, веля трубачам давать сигнал к отступлению. На миг Мартем оцепенел; он только и мог, что потрясенно таращиться на скюльвенда. Потом вокруг воцарилась суматоха и всеобщее замешательство. Тидонский тан Ганрикки принялся обвинять скюльвенда в измене. Засверкало оружие. Чокнутый варвар продолжал орать на них, требуя, чтобы они посмотрели на юг, но никто не мог ничего разглядеть из-за пыли. Но все-таки неистовые протесты скюльвенда многих сбили с толку. Некоторые, включая князя Келлхуса, стали тоже кричать на трубачей. Но скюльвенд, видимо, решил, что с него довольно. Он промчался через наблюдателей и вскочил на коня. Считанные мгновения – и вот он уже мчится на юго-восток, оставляя за собой длинный, узкий вымпел пыли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185