Время от времени он посматривал на тварь, носящую маску Сарцелла. Она часто оглядывалась, будто Келлхус был мальчиком с красивыми ногами, в которого порочный шрайский рыцарь тайно влюбился. Тварь дразнила его. Но Келлхус знал, что этот взгляд – всего лишь видимость, так же как и выражение, оживляющее его собственное лицо.
И все же сомнений быть не могло – больше не могло… Они знали, что Келлхус способен их различать.
«Я должен действовать быстрее, отец».
Нильнамеши ошибались. Тайны можно убить, если располагать достаточной силой.
Устроившись поудобнее под провисшей крышей своего шатра, Икурей Конфас провел первый час, развлекаясь тем, что придумывал разнообразные сценарии, включавшие в себя убийство скюльвенда. Мартем говорил мало, и где-то в глубине сознания Конфас подозревал, что зануда-генерал не только втайне восхищается варваром, но и мысленно наслаждается тем фиаско, которое принц потерпел в амфитеатре. И все же это мало волновало Конфаса, хоть он и не смог бы объяснить, почему. Возможно, он был уверен в надежности Мартема, и поэтому его не задевала духовная неверность генерала. Духовной неверности вокруг как грязи.
Потом он провел еще час, рассказывая Мартему, что произойдет в Хиннерете. От этого у него значительно улучшилось настроение. Демонстрация своих блестящих способностей всегда поднимала дух принца, а его планы касательно Хиннерета были поистине гениальными. Полезно все-таки водить дружбу с врагами.
И поэтому, в приливе великодушия, он решил приоткрыть дверцу и впустить Мартема – несомненно, самого компетентного и самого надежного из всех его генералов – поглубже в залы своей души. В скором времени ему потребуются наперсники. Каждому императору нужны наперсники.
Но, конечно же, благоразумие требовало некоторых гарантий. Хотя Мартем по природе своей был склонен к верности, верность, как любят говорить айноны, все равно что жена. Всегда нужно знать, кому она принадлежит.
Принц откинулся на спинку полотняного кресла и посмотрел на дальнюю часть шатра, где в цветном чехле покоилось темно-красное знамя Великой армии. Взгляд Конфаса задержался на древнем киранейском диске, поблескивающем в складках ткани, – предположительно, это была нагрудная пластина с доспехов одного из верховных королей. Почему-то вычеканенные на ней фигуры, золотые воины с чрезмерно длинными руками, всегда привлекали его внимание. Такие знакомые и в то же время такие чуждые.
– Мартем, ты когда-нибудь прежде смотрел на него? Я имею в виду – смотрел по-настоящему? – спросил принц.
На миг у генерала сделался такой вид, будто он все-таки хлебнул лишку, но лишь на миг. Он никогда не напивался.
– На Наложницу? – переспросил Мартем.
Конфас весело улыбнулся. Солдаты прозвали Великое знамя «Наложницей», поскольку традиция требовала, чтобы его всегда хранили у экзальт-генерала. Конфаса это особенно забавляло: он не раз использовал драгоценный шелк не по назначению. Странное чувство возникает, когда изливаешь семя на нечто священное… Он бы даже сказал – восхитительное.
– Да, – сказал он. – На Наложницу.
Генерал пожал плечами.
– Какой же офицер на нее не смотрел?
– А как насчет Бивня? На него ты смотрел когда-нибудь?
Мартем приподнял брови.
– Да.
– Что, правда? – воскликнул Конфас.
Сам он ни разу не видел Бивня.
– И когда?
– Еще мальчишкой, когда шрайей был Псайлас II. Отец прихватил меня с собой в Сумну, когда отправился навестить брата, моего дядю, – он тогда служил в Юнриюме… Он повел меня взглянуть на Бивень.
– Ну и как? Что ты тогда почувствовал?
Генерал взглянул на бутылку с вином, которую держал в необыкновенно толстых пальцах.
– Да уже трудно припомнить… Наверное, благоговение.
– Благоговение?
– Помню, что у меня звенело в ушах. Я дрожал – это я тоже помню… Дядя сказал, что я должен бояться, что Бивень связан с великими вещами.
Генерал улыбнулся, устремив на Конфаса взгляд ясных карих глаз.
– Я спросил его – уж не с мастодонтами ли? – и он мне врезал – прямо там, в присутствии Святыни Святынь!..
Конфас сделал вид, будто история позабавила его.
– Хмм, Святыня Святынь…
Он пригубил вино, наслаждаясь теплым вкусом. Много лет прошло с тех пор, как ему доводилось пить вино из личных запасов Скаура. Принцу до сих пор не верилось, что старого шакала превзошли – и кто, Коифус Саубон!.. Конфас сказал именно то, что хотел: боги покровительствуют недоумкам. С другой стороны, таких людей, как он сам, они испытывают. Таких, как они сами…
– А скажи-ка, Мартем, если бы тебе предстояло умереть, защищая либо Бивень, либо Наложницу, чтобы ты предпочел?
– Наложницу, – без колебаний отозвался генерал.
– А что так?
Генерал снова пожал плечами.
– Привычка.
Вот теперь Конфас вполне искренне рассмеялся. Это и вправду было забавно. Привычка. Какой еще гарантии можно желать?
«Вот это прелесть! Настоящее сокровище!»
Принц помолчал, собираясь с мыслями, потом произнес:
– Этот человек, Келлхус, князь Атритау… Что ты о нем думаешь?
Мартем нахмурился, затем подался вперед. Когда-то Конфас даже устроил из этого игру – то откидывался на спинку кресла, то садился прямо и смотрел, как Мартем в зависимости от этого изменяет позу, будто ему необходимо сохранять между их лицами некое определенное расстояние. У Мартема тоже имелись свои причуды.
– Умен, – после секундного размышления сказал генерал, – хорошо говорит и очень беден. А почему вы спрашиваете?
Все еще колеблясь, Конфас оценивающе взглянул на подчиненного. Мартем был безоружен, как и полагалось при личной беседе с членами императорской фамилии. На нем не было роскошных одеяний – лишь простая красная рубаха. «Он не стремится произвести на меня впечатление…» Именно это, напомнил себе Конфас, и делает его мнение бесценным.
– Я думаю, Мартем, настало время открыть тебе небольшой секрет… Ты помнишь Скеаоса?
– Главный советник императора. А что с ним?
– Он был шпионом, шпионом кишаурим… Мой дядя, который всегда очень внимателен, заметил, что во время первого собрания Великих Имен в Андиаминских Высотах князь Келлхус проявил особый интерес к Скеаосу. А наш император, как тебе известно, не из тех людей, кто лениво обдумывает свои подозрения.
Мартем побледнел от потрясения. На миг у генерала сделался такой вид, будто он вот-вот потеряет сознание. Конфас буквально слышал его мысли: «Скеаос – шпион? Это называется "небольшой секрет"?»
– Так Скеаос признался, что работал на кишаурим? Экзальт-генерал покачал головой.
– В этом не возникло необходимости… Он был… Он был какой-то мерзостью – мерзостью без лица! – колдуном такой разновидности, которую Имперский Сайк не смог засечь… А это, конечно же, означает, что он имел отношение к кишаурим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185
И все же сомнений быть не могло – больше не могло… Они знали, что Келлхус способен их различать.
«Я должен действовать быстрее, отец».
Нильнамеши ошибались. Тайны можно убить, если располагать достаточной силой.
Устроившись поудобнее под провисшей крышей своего шатра, Икурей Конфас провел первый час, развлекаясь тем, что придумывал разнообразные сценарии, включавшие в себя убийство скюльвенда. Мартем говорил мало, и где-то в глубине сознания Конфас подозревал, что зануда-генерал не только втайне восхищается варваром, но и мысленно наслаждается тем фиаско, которое принц потерпел в амфитеатре. И все же это мало волновало Конфаса, хоть он и не смог бы объяснить, почему. Возможно, он был уверен в надежности Мартема, и поэтому его не задевала духовная неверность генерала. Духовной неверности вокруг как грязи.
Потом он провел еще час, рассказывая Мартему, что произойдет в Хиннерете. От этого у него значительно улучшилось настроение. Демонстрация своих блестящих способностей всегда поднимала дух принца, а его планы касательно Хиннерета были поистине гениальными. Полезно все-таки водить дружбу с врагами.
И поэтому, в приливе великодушия, он решил приоткрыть дверцу и впустить Мартема – несомненно, самого компетентного и самого надежного из всех его генералов – поглубже в залы своей души. В скором времени ему потребуются наперсники. Каждому императору нужны наперсники.
Но, конечно же, благоразумие требовало некоторых гарантий. Хотя Мартем по природе своей был склонен к верности, верность, как любят говорить айноны, все равно что жена. Всегда нужно знать, кому она принадлежит.
Принц откинулся на спинку полотняного кресла и посмотрел на дальнюю часть шатра, где в цветном чехле покоилось темно-красное знамя Великой армии. Взгляд Конфаса задержался на древнем киранейском диске, поблескивающем в складках ткани, – предположительно, это была нагрудная пластина с доспехов одного из верховных королей. Почему-то вычеканенные на ней фигуры, золотые воины с чрезмерно длинными руками, всегда привлекали его внимание. Такие знакомые и в то же время такие чуждые.
– Мартем, ты когда-нибудь прежде смотрел на него? Я имею в виду – смотрел по-настоящему? – спросил принц.
На миг у генерала сделался такой вид, будто он все-таки хлебнул лишку, но лишь на миг. Он никогда не напивался.
– На Наложницу? – переспросил Мартем.
Конфас весело улыбнулся. Солдаты прозвали Великое знамя «Наложницей», поскольку традиция требовала, чтобы его всегда хранили у экзальт-генерала. Конфаса это особенно забавляло: он не раз использовал драгоценный шелк не по назначению. Странное чувство возникает, когда изливаешь семя на нечто священное… Он бы даже сказал – восхитительное.
– Да, – сказал он. – На Наложницу.
Генерал пожал плечами.
– Какой же офицер на нее не смотрел?
– А как насчет Бивня? На него ты смотрел когда-нибудь?
Мартем приподнял брови.
– Да.
– Что, правда? – воскликнул Конфас.
Сам он ни разу не видел Бивня.
– И когда?
– Еще мальчишкой, когда шрайей был Псайлас II. Отец прихватил меня с собой в Сумну, когда отправился навестить брата, моего дядю, – он тогда служил в Юнриюме… Он повел меня взглянуть на Бивень.
– Ну и как? Что ты тогда почувствовал?
Генерал взглянул на бутылку с вином, которую держал в необыкновенно толстых пальцах.
– Да уже трудно припомнить… Наверное, благоговение.
– Благоговение?
– Помню, что у меня звенело в ушах. Я дрожал – это я тоже помню… Дядя сказал, что я должен бояться, что Бивень связан с великими вещами.
Генерал улыбнулся, устремив на Конфаса взгляд ясных карих глаз.
– Я спросил его – уж не с мастодонтами ли? – и он мне врезал – прямо там, в присутствии Святыни Святынь!..
Конфас сделал вид, будто история позабавила его.
– Хмм, Святыня Святынь…
Он пригубил вино, наслаждаясь теплым вкусом. Много лет прошло с тех пор, как ему доводилось пить вино из личных запасов Скаура. Принцу до сих пор не верилось, что старого шакала превзошли – и кто, Коифус Саубон!.. Конфас сказал именно то, что хотел: боги покровительствуют недоумкам. С другой стороны, таких людей, как он сам, они испытывают. Таких, как они сами…
– А скажи-ка, Мартем, если бы тебе предстояло умереть, защищая либо Бивень, либо Наложницу, чтобы ты предпочел?
– Наложницу, – без колебаний отозвался генерал.
– А что так?
Генерал снова пожал плечами.
– Привычка.
Вот теперь Конфас вполне искренне рассмеялся. Это и вправду было забавно. Привычка. Какой еще гарантии можно желать?
«Вот это прелесть! Настоящее сокровище!»
Принц помолчал, собираясь с мыслями, потом произнес:
– Этот человек, Келлхус, князь Атритау… Что ты о нем думаешь?
Мартем нахмурился, затем подался вперед. Когда-то Конфас даже устроил из этого игру – то откидывался на спинку кресла, то садился прямо и смотрел, как Мартем в зависимости от этого изменяет позу, будто ему необходимо сохранять между их лицами некое определенное расстояние. У Мартема тоже имелись свои причуды.
– Умен, – после секундного размышления сказал генерал, – хорошо говорит и очень беден. А почему вы спрашиваете?
Все еще колеблясь, Конфас оценивающе взглянул на подчиненного. Мартем был безоружен, как и полагалось при личной беседе с членами императорской фамилии. На нем не было роскошных одеяний – лишь простая красная рубаха. «Он не стремится произвести на меня впечатление…» Именно это, напомнил себе Конфас, и делает его мнение бесценным.
– Я думаю, Мартем, настало время открыть тебе небольшой секрет… Ты помнишь Скеаоса?
– Главный советник императора. А что с ним?
– Он был шпионом, шпионом кишаурим… Мой дядя, который всегда очень внимателен, заметил, что во время первого собрания Великих Имен в Андиаминских Высотах князь Келлхус проявил особый интерес к Скеаосу. А наш император, как тебе известно, не из тех людей, кто лениво обдумывает свои подозрения.
Мартем побледнел от потрясения. На миг у генерала сделался такой вид, будто он вот-вот потеряет сознание. Конфас буквально слышал его мысли: «Скеаос – шпион? Это называется "небольшой секрет"?»
– Так Скеаос признался, что работал на кишаурим? Экзальт-генерал покачал головой.
– В этом не возникло необходимости… Он был… Он был какой-то мерзостью – мерзостью без лица! – колдуном такой разновидности, которую Имперский Сайк не смог засечь… А это, конечно же, означает, что он имел отношение к кишаурим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185