Равнина Битвы проклята, сказал великий магистр, но не нужно бояться за свои души, пока они крепки в вере. Проклятие старо и широко известно. Пройас и Готьелк, не страдавшие от кошмарных снов, не хотели уходить с этого места, поскольку, отправляя гонцов к Конфасу и Чеферамунни, назвали местом встречи Менгедду, к тому же ручьи, текущие через разрушенный город, были единственным крупным источником воды на многие мили вокруг. Саубон тоже предлагал остаться, но, как знал Келлхус, по своим, личным причинам. Потому что он-то как раз видел сны. И лишь Скайельт требовал уходить.
Каким-то образом сама земля, на которой произошла битва, стала их врагом. Однажды вечером, у костра, Ксинем сказал, что подобная борьба подобает философам и жрецам, а не воинам и шлюхам.
Келлхус же подумал, что такой борьбы вообще не должно быть…
С тех пор как он узнал ужасные подробности победы айнрити, Келлхуса осаждали вопросы и загадки.
Судьба действительно оказалась благосклонна к Коифусу Саубону, но исключительно потому, что галеотский принц посмел поставить под удар шрайских рыцарей. По всем раскладам выходило, что именно сумасшедшая атака Готиана спасла графов и танов Среднего Севера. Иными словами, события разворачивались так, как предсказал Келлхус. В точности так.
Но ведь он ничего не предсказывал. Он просто сказал то, что ему было нужно. Он просто хотел приобрести влияние на Саубона и по возможности уничтожить Сарцелла. Он пошел на риск.
Это всего лишь совпадение. По крайней мере, так говорил себе Келлхус – сперва. Судьба – это еще одна распространенная отговорка, еще одна ложь, которую люди любят использовать, желая придать видимость смысла своей жалкой беспомощности. Именно поэтому они представляют судьбу в образе Шлюхи – как нечто такое, что никому не отдает предпочтения. Нечто донельзя безразличное.
То, что было прежде, определяет то, что произойдет потом… На этом основывается Вероятностный Транс. Это принцип, позволяющий подчинять себе обстоятельства, побеждать их словом или мечом. Именно это делает его дунианином.
Одним из Подготовленных.
Потом земля начала выплевывать кости. Не это ли доказательство того, что земля отозвалась на людские страдания, что она не безразлична? А если земля – земля! – не безразлична, то как насчет будущего? Действительно ли то, что было прежде, определяет то, что произойдет потом? Что, если линия, разделяющая прошлое и будущее, не является ни прямой, ни непрерывной, что, если она изогнута, способна образовывать петли, противореча закону о Прежде и Потом?
Может ли он, Келлхус, действительно являться Предвестником, как утверждает Ахкеймион?
«Ты поэтому призвал меня, отец? Чтобы спасти этих детей?»
Но все это были вопросы, которые Келлхус называл предварительными. Оставалось еще множество неотложных проблем, нуждавшихся в изучении, и множество осязаемых угроз. А подобные вопросы находятся в ведении либо философов и жрецов, как сказал Ксинем, либо Анасуримбора Моэнгхуса.
«Почему ты не свяжешься со мной, отец?»
Костер разгорелся ярче, поглощая небольшую библиотеку свитков, притащенных рабами откуда-то из темноты. И хотя Келлхус сидел в стороне, он прямо-таки чувствовал, как в голове выстраивается отношение айнритийской знати к его скромной персоне. Оно было чуть ли не физически ощутимым, словно Келлхус был рыбаком и держал в руках широкие сети. Каждый мимолетно брошенный или, наоборот, внимательный взгляд отмечался, классифицировался и запоминался. Каждое лицо расшифровывалось.
Понимающий взгляд человека, сидящего среди дворян Пройаса… Палатин Гайдекки.
«Он подробно обсудил меня с людьми своего круга, счел загадкой и смотрит на ее решение пессимистически. Но в глубине его души живет настоящее изумление».
Один из тидонцев. Короткий взгляд глаза в глаза… Граф Керджулла.
«До него доходили слухи, но он слишком гордится своими подвигами на поле боя, чтобы списывать их на судьбу. Его мучают кошмары…»
Взгляд вскользь из-за спины Икурея Конфаса… Генерал Мартем.
«Он много слышал обо мне, но слишком поглощен другими заботами, чтобы беспокоиться еще и на этот счет».
Туньер, буйноволосый воитель, выискивающий кого-то в толпе… Граф Гокен.
«Он почти ничего обо мне не слышал. Слишком многие из туньеров говорят на разных языках».
Презрительный, высокомерный взгляд конрийца… Палатин Ингиабан.
«Он обсуждает меня с Гайдекки – не мошенник ли я? На самом деле его интересуют мои взаимоотношения с Найюром. Он тоже перестал спать».
Твердый, неподвижный взгляд кого-то из поредевшей свиты Готиана…
«Сарцелл…»
Одно из этих непроницаемых лиц, которых, похоже, становится все больше. Шпионы-оборотни, как называет их Ахкеймион.
Почему он смотрит на него? Из-за слухов, как остальные? Из-за ужасающих последствий, которые его слова возымели для шрайских рыцарей? Келлхус знал, что Готиан с трудом удерживается, чтобы не возненавидеть его…
Или он знает, что Келлхус видит его истинную сущность?
Келлхус бестрепетно встретил немигающий взгляд твари. Со времен первой встречи со Скеаосом в Андиаминских Высотах Келлхус научился лучше понимать их специфическую физиогномистику. Там, где другие видели невзрачные или красивые лица, он видел глаза, глядящие сквозь сжатые пальцы. К нынешнему моменту Келлхус насчитал одиннадцать таких тварей, замаскированных под различных влиятельных особ, и не сомневался, что есть и другие…
Келлхус любезно кивнул, но Сарцелл просто продолжал смотреть на него. Он то ли не понимал, что за ним тоже наблюдают, то ли его это не волновало…
«Подозревают, – подумал Келлхус. – Они что-то подозревают».
Поблизости началась непонятная суматоха, и, повернувшись, Келлхус увидел, как граф Атьеаури пробивается сквозь толпу зрителей, направляясь к нему. Келлхус вежливо поклонился молодому дворянину. Тот ответил, хотя его поклон был чуть менее глубоким.
– Потом, – сказал Атьеаури. – Мне нужно, чтобы потом вы пошли со мной.
– Принц Саубон?..
У Атьеаури – молодого человека с эффектной внешностью – на скулах заиграли желваки. Келлхус знал, что Атьеаури относится к тому типу людей, которые не понимают ни подавленности, ни колебаний, – и поэтому считал подобное поручение унизительным. Хоть юноша и восхищался дядей, он думал, что Саубон придает слишком большое значение обедневшему князю из Атритау.
«Слишком много гордости».
– Мой дядя хочет встретиться с вами, – сказал граф таким тоном, словно извинялся за некую оплошность.
И, не произнеся больше ни слова, он развернулся и принялся проталкиваться обратно к амфитеатру. Келлхус взглянул поверх голов вниз, на Великие Имена. И заметил, как Саубон нервно отводит взгляд.
«Его страдания усиливаются.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185
Каким-то образом сама земля, на которой произошла битва, стала их врагом. Однажды вечером, у костра, Ксинем сказал, что подобная борьба подобает философам и жрецам, а не воинам и шлюхам.
Келлхус же подумал, что такой борьбы вообще не должно быть…
С тех пор как он узнал ужасные подробности победы айнрити, Келлхуса осаждали вопросы и загадки.
Судьба действительно оказалась благосклонна к Коифусу Саубону, но исключительно потому, что галеотский принц посмел поставить под удар шрайских рыцарей. По всем раскладам выходило, что именно сумасшедшая атака Готиана спасла графов и танов Среднего Севера. Иными словами, события разворачивались так, как предсказал Келлхус. В точности так.
Но ведь он ничего не предсказывал. Он просто сказал то, что ему было нужно. Он просто хотел приобрести влияние на Саубона и по возможности уничтожить Сарцелла. Он пошел на риск.
Это всего лишь совпадение. По крайней мере, так говорил себе Келлхус – сперва. Судьба – это еще одна распространенная отговорка, еще одна ложь, которую люди любят использовать, желая придать видимость смысла своей жалкой беспомощности. Именно поэтому они представляют судьбу в образе Шлюхи – как нечто такое, что никому не отдает предпочтения. Нечто донельзя безразличное.
То, что было прежде, определяет то, что произойдет потом… На этом основывается Вероятностный Транс. Это принцип, позволяющий подчинять себе обстоятельства, побеждать их словом или мечом. Именно это делает его дунианином.
Одним из Подготовленных.
Потом земля начала выплевывать кости. Не это ли доказательство того, что земля отозвалась на людские страдания, что она не безразлична? А если земля – земля! – не безразлична, то как насчет будущего? Действительно ли то, что было прежде, определяет то, что произойдет потом? Что, если линия, разделяющая прошлое и будущее, не является ни прямой, ни непрерывной, что, если она изогнута, способна образовывать петли, противореча закону о Прежде и Потом?
Может ли он, Келлхус, действительно являться Предвестником, как утверждает Ахкеймион?
«Ты поэтому призвал меня, отец? Чтобы спасти этих детей?»
Но все это были вопросы, которые Келлхус называл предварительными. Оставалось еще множество неотложных проблем, нуждавшихся в изучении, и множество осязаемых угроз. А подобные вопросы находятся в ведении либо философов и жрецов, как сказал Ксинем, либо Анасуримбора Моэнгхуса.
«Почему ты не свяжешься со мной, отец?»
Костер разгорелся ярче, поглощая небольшую библиотеку свитков, притащенных рабами откуда-то из темноты. И хотя Келлхус сидел в стороне, он прямо-таки чувствовал, как в голове выстраивается отношение айнритийской знати к его скромной персоне. Оно было чуть ли не физически ощутимым, словно Келлхус был рыбаком и держал в руках широкие сети. Каждый мимолетно брошенный или, наоборот, внимательный взгляд отмечался, классифицировался и запоминался. Каждое лицо расшифровывалось.
Понимающий взгляд человека, сидящего среди дворян Пройаса… Палатин Гайдекки.
«Он подробно обсудил меня с людьми своего круга, счел загадкой и смотрит на ее решение пессимистически. Но в глубине его души живет настоящее изумление».
Один из тидонцев. Короткий взгляд глаза в глаза… Граф Керджулла.
«До него доходили слухи, но он слишком гордится своими подвигами на поле боя, чтобы списывать их на судьбу. Его мучают кошмары…»
Взгляд вскользь из-за спины Икурея Конфаса… Генерал Мартем.
«Он много слышал обо мне, но слишком поглощен другими заботами, чтобы беспокоиться еще и на этот счет».
Туньер, буйноволосый воитель, выискивающий кого-то в толпе… Граф Гокен.
«Он почти ничего обо мне не слышал. Слишком многие из туньеров говорят на разных языках».
Презрительный, высокомерный взгляд конрийца… Палатин Ингиабан.
«Он обсуждает меня с Гайдекки – не мошенник ли я? На самом деле его интересуют мои взаимоотношения с Найюром. Он тоже перестал спать».
Твердый, неподвижный взгляд кого-то из поредевшей свиты Готиана…
«Сарцелл…»
Одно из этих непроницаемых лиц, которых, похоже, становится все больше. Шпионы-оборотни, как называет их Ахкеймион.
Почему он смотрит на него? Из-за слухов, как остальные? Из-за ужасающих последствий, которые его слова возымели для шрайских рыцарей? Келлхус знал, что Готиан с трудом удерживается, чтобы не возненавидеть его…
Или он знает, что Келлхус видит его истинную сущность?
Келлхус бестрепетно встретил немигающий взгляд твари. Со времен первой встречи со Скеаосом в Андиаминских Высотах Келлхус научился лучше понимать их специфическую физиогномистику. Там, где другие видели невзрачные или красивые лица, он видел глаза, глядящие сквозь сжатые пальцы. К нынешнему моменту Келлхус насчитал одиннадцать таких тварей, замаскированных под различных влиятельных особ, и не сомневался, что есть и другие…
Келлхус любезно кивнул, но Сарцелл просто продолжал смотреть на него. Он то ли не понимал, что за ним тоже наблюдают, то ли его это не волновало…
«Подозревают, – подумал Келлхус. – Они что-то подозревают».
Поблизости началась непонятная суматоха, и, повернувшись, Келлхус увидел, как граф Атьеаури пробивается сквозь толпу зрителей, направляясь к нему. Келлхус вежливо поклонился молодому дворянину. Тот ответил, хотя его поклон был чуть менее глубоким.
– Потом, – сказал Атьеаури. – Мне нужно, чтобы потом вы пошли со мной.
– Принц Саубон?..
У Атьеаури – молодого человека с эффектной внешностью – на скулах заиграли желваки. Келлхус знал, что Атьеаури относится к тому типу людей, которые не понимают ни подавленности, ни колебаний, – и поэтому считал подобное поручение унизительным. Хоть юноша и восхищался дядей, он думал, что Саубон придает слишком большое значение обедневшему князю из Атритау.
«Слишком много гордости».
– Мой дядя хочет встретиться с вами, – сказал граф таким тоном, словно извинялся за некую оплошность.
И, не произнеся больше ни слова, он развернулся и принялся проталкиваться обратно к амфитеатру. Келлхус взглянул поверх голов вниз, на Великие Имена. И заметил, как Саубон нервно отводит взгляд.
«Его страдания усиливаются.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185