– Линда говорила как обычно – сухо, деловито, бесстрастно. – Я только выполняю указания. Раз Виктория велит… – И что-то захрустело у Нельсона в ухе.
– Линда? – сказал Нельсон. Линда проглотила очередной кусок.
– Извините, я вчера бросила курить и теперь ем без остановки.
Она дала отбой, а Нельсон еще целую минуту стоял с трубкой в руке. Палец молчал. Нельсон силился вызвать в себе жалость к несчастной училке, чье место он займет, однако в голове крутилось одно: палец работает.
Он позвонил Вите, чтобы сообщить хорошую новость, но услышал только собственный голос на автоответчике. Чтобы скрыть свой пол, Вита записалась в телефонной книге как В. Деонне, сколько ни уверял ее Нельсон, что любой извращенец в городе знает эту чисто женскую уловку. Чтобы окончательно замаскироваться, она попросила Нельсона наговорить приветствие на ее автоответчик. Аппарат она принесла на работу, чтобы не приглашать его домой, и сказала, что говорить. Нельсон записывал шесть раз, прежде чем она осталась довольна. Теперь он слышал собственный механический голос, бесстрастно назвавший Витин телефонный номер, но не назвавший имени.
«Оставьте сообщение после гудка».
– Вита! – заорал Нельсон. – У меня для разнообразия хорошая новость! Пожалуйста, перезвоните мне!
Однако Вита не позвонила и вообще не показывалась на работе до конца недели. Нельсон понимал, что с ней: она вибрирует из-за предстоящего семинара и боится подходить к телефону.
В субботу поздно вечером он сидел за компьютером, читал онлайновые объявления о вакансиях и»
в «Хронике высшего образования», когда негромкий писк возвестил, что пришла электронная почта. Нельсон щелкнул мышкой. Письмо было от Виты.
«Мне страшно, – гласило оно. – Семинар в среду. Антони отдает меня на растерзание. Мне страшно».
Узнаю Биту, подумал Нельсон. Превратить торжество в испытание!… Он бы убился за приглашение выступить на Обеденном семинаре у декана или даже просто там поприсутствовать. Обеденный семинар проводился каждую третью среду месяца. Для факультетской элиты это была возможность блеснуть, а для перспективного молодого сотрудника – показать, на что он способен. Еду доставляли из модного гастронома «Остерман». Накануне в пятницу приглашенным разрешалось выбрать огромные дорогущие сандвичи из бесценного рукописного меню; платил факультет. У декана, как у местной знаменитости, было блюдо его имени: сандвич Антони Акулло «Ну я и нажрусь» с ростбифом (просто «Нажрусь» для краткости) – полфунта нежнейшей жареной грудинки и кусок острого чеддера, украшенные редиской и колечками лука, на ароматном ломте черного хлеба. Декан говорил, что его сандвич олицетворяет определение ленча по Сэмюелу Джонсону – столько еды, сколько человек может удержать в руке, и что именно такой сандвич каждый божий день съедал его отец-грузчик в доках Нью-Джерси. В варианте декана он венчался длинным полуломтиком свежего крепенького огурчика, вырезанного в форме акульего плавника. Нельсон знал, что Вита закажет самый дешевый сандвич в меню – с салатом без майонеза, – но и того не съест, потому что вылетит в уборную с позывом к рвоте.
Он вздохнул и положил руки на клавиатуру.
«Можно ли вам привести кого-нибудь с собой? – написал он. – Всегда спокойнее видеть рядом дружеское лицо».
Он отправил письмо. В пальце пульсировала раскаленная нить. Нельсон больше не мог сосредоточиться. Получив назад, что хотел – работу, жилье, он собирался забыть про пришитый палец. Однако боль не отпускала.
Он выключил компьютер и пошел наверх приложить лед. В гостиной зазвонил телефон, и Нельсон бросился через две ступеньки, чтобы взять трубку, пока звонок не разбудил Бриджит и девочек.
Звонила Вита.
– Но кого мне позвать?! – завопила она, как только он снял трубку. – У меня на факультете нет ни одного друга.
Палец горел. Вита права: он уже не может считаться коллегой, и она совершенно верно оценивает свое положение на факультете. Ее взяли на это место, потому что Акулло и Викторинис никак не могли сговориться по поводу кандидата, а Вита была «ни нашим, ни вашим», не принадлежала ни к одному лагерю. Она продолжала расти, потому что Викторинис и Акулло тормозили аспирантов соперника. Теперь, вероятно, Акулло обхаживал Биту, опасаясь, что Викторинис заманит ее на свою сторону. Так, за отсутствием взаимоприемлемых кандидатов, Вита медленно, но верно приближалась к постоянной должности.
Сейчас она изливала в трубку поток жалоб, которые растрогали бы Иова. Ее доклад уже раздали, и она не сомневалась, что другие приглашенные в эту самую минуту жирной красной ручкой пишут на полях ехидные замечания. Нельсон посмотрел на кухонные часы. Было пять минут четвертого.
– Вита, я не думаю, что сейчас кто-то читает вашу статью.
– Что мне надеть? – стенала Вита. – Антони любит, чтобы женщины играли свою тендерную роль. – (Она имела в виду Миранду Делятур.) – Может быть, мне надеть платье? Но там будет Виктория! Она решит, что я заискиваю перед Антони!
– Вита! – Палец у Нельсона горел. – Что, если нам завтpа встретиться и все обсудить?
– Что мне есть? – кричала Вита. – Если я ем, когда волнуюсь, меня пучит. А если не ем, у меня бурчит в животе.
– Вита, уже очень поздно.
– Надеть мне очки или контактные линзы? Туфли с каблуком или на низкой подошве? Сходить ли мне подстричься?
– Вита!
Она осеклась.
– Если вы не придумаете, кого пригласить, – сказал Нельсон, – я охотно составлю вам компанию.
Вита молчала, но уже по-другому. Нельсон знал, о чем она думает: что хуже – пойти одной или признаться, что самый большой неудачник на факультете – единственный ее друг.
– Решайте, – сказал Нельсон. – А сейчас мне пора спать. У меня через пять часов занятия.
Он немного подождал и, не услышав ответа, мягко повесил трубку. Боль отпустила, хотя заснуть все же не давала. Нельсон долго ворочался; затем, поняв, что разбудит Бриджит, спустился вниз, сбросил с узкой прокрустовой кушетки вспоротых мишек вперемешку с рассыпанным лего, и лег, свесив непоместившиеся ступни.
В среду утром по дороге к остановке Нельсон набрал мокрого снега в рваные галоши, и в автобусе растаявшая вода проникла в ботинки. Бредя вдоль Мичиган-авеню по протоптанной с утра дорожке, он думал: «Хорошо хоть Фу Манчу в эту погоду где-то сидит», когда в стену над его головой угодил снежок. Нельсон, обернулся, чувствуя резкое жжение в пальце, но увидел только секретарш в сапогах-«луноходах» да училок в тонюсеньких пальто, осторожно бредущих через слякоть. Все утро ботинки хлюпали при каждом шаге. В десять Джилиан, как обычно, ожгла его взглядом, однако сегодня Нельсон смотрел ей в глаза, пока она не отвернулась. От Витиных проблем он отключился, сосредоточившись на занятии, и предложил на обсуждение несколько тем по Средним векам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
– Линда? – сказал Нельсон. Линда проглотила очередной кусок.
– Извините, я вчера бросила курить и теперь ем без остановки.
Она дала отбой, а Нельсон еще целую минуту стоял с трубкой в руке. Палец молчал. Нельсон силился вызвать в себе жалость к несчастной училке, чье место он займет, однако в голове крутилось одно: палец работает.
Он позвонил Вите, чтобы сообщить хорошую новость, но услышал только собственный голос на автоответчике. Чтобы скрыть свой пол, Вита записалась в телефонной книге как В. Деонне, сколько ни уверял ее Нельсон, что любой извращенец в городе знает эту чисто женскую уловку. Чтобы окончательно замаскироваться, она попросила Нельсона наговорить приветствие на ее автоответчик. Аппарат она принесла на работу, чтобы не приглашать его домой, и сказала, что говорить. Нельсон записывал шесть раз, прежде чем она осталась довольна. Теперь он слышал собственный механический голос, бесстрастно назвавший Витин телефонный номер, но не назвавший имени.
«Оставьте сообщение после гудка».
– Вита! – заорал Нельсон. – У меня для разнообразия хорошая новость! Пожалуйста, перезвоните мне!
Однако Вита не позвонила и вообще не показывалась на работе до конца недели. Нельсон понимал, что с ней: она вибрирует из-за предстоящего семинара и боится подходить к телефону.
В субботу поздно вечером он сидел за компьютером, читал онлайновые объявления о вакансиях и»
в «Хронике высшего образования», когда негромкий писк возвестил, что пришла электронная почта. Нельсон щелкнул мышкой. Письмо было от Виты.
«Мне страшно, – гласило оно. – Семинар в среду. Антони отдает меня на растерзание. Мне страшно».
Узнаю Биту, подумал Нельсон. Превратить торжество в испытание!… Он бы убился за приглашение выступить на Обеденном семинаре у декана или даже просто там поприсутствовать. Обеденный семинар проводился каждую третью среду месяца. Для факультетской элиты это была возможность блеснуть, а для перспективного молодого сотрудника – показать, на что он способен. Еду доставляли из модного гастронома «Остерман». Накануне в пятницу приглашенным разрешалось выбрать огромные дорогущие сандвичи из бесценного рукописного меню; платил факультет. У декана, как у местной знаменитости, было блюдо его имени: сандвич Антони Акулло «Ну я и нажрусь» с ростбифом (просто «Нажрусь» для краткости) – полфунта нежнейшей жареной грудинки и кусок острого чеддера, украшенные редиской и колечками лука, на ароматном ломте черного хлеба. Декан говорил, что его сандвич олицетворяет определение ленча по Сэмюелу Джонсону – столько еды, сколько человек может удержать в руке, и что именно такой сандвич каждый божий день съедал его отец-грузчик в доках Нью-Джерси. В варианте декана он венчался длинным полуломтиком свежего крепенького огурчика, вырезанного в форме акульего плавника. Нельсон знал, что Вита закажет самый дешевый сандвич в меню – с салатом без майонеза, – но и того не съест, потому что вылетит в уборную с позывом к рвоте.
Он вздохнул и положил руки на клавиатуру.
«Можно ли вам привести кого-нибудь с собой? – написал он. – Всегда спокойнее видеть рядом дружеское лицо».
Он отправил письмо. В пальце пульсировала раскаленная нить. Нельсон больше не мог сосредоточиться. Получив назад, что хотел – работу, жилье, он собирался забыть про пришитый палец. Однако боль не отпускала.
Он выключил компьютер и пошел наверх приложить лед. В гостиной зазвонил телефон, и Нельсон бросился через две ступеньки, чтобы взять трубку, пока звонок не разбудил Бриджит и девочек.
Звонила Вита.
– Но кого мне позвать?! – завопила она, как только он снял трубку. – У меня на факультете нет ни одного друга.
Палец горел. Вита права: он уже не может считаться коллегой, и она совершенно верно оценивает свое положение на факультете. Ее взяли на это место, потому что Акулло и Викторинис никак не могли сговориться по поводу кандидата, а Вита была «ни нашим, ни вашим», не принадлежала ни к одному лагерю. Она продолжала расти, потому что Викторинис и Акулло тормозили аспирантов соперника. Теперь, вероятно, Акулло обхаживал Биту, опасаясь, что Викторинис заманит ее на свою сторону. Так, за отсутствием взаимоприемлемых кандидатов, Вита медленно, но верно приближалась к постоянной должности.
Сейчас она изливала в трубку поток жалоб, которые растрогали бы Иова. Ее доклад уже раздали, и она не сомневалась, что другие приглашенные в эту самую минуту жирной красной ручкой пишут на полях ехидные замечания. Нельсон посмотрел на кухонные часы. Было пять минут четвертого.
– Вита, я не думаю, что сейчас кто-то читает вашу статью.
– Что мне надеть? – стенала Вита. – Антони любит, чтобы женщины играли свою тендерную роль. – (Она имела в виду Миранду Делятур.) – Может быть, мне надеть платье? Но там будет Виктория! Она решит, что я заискиваю перед Антони!
– Вита! – Палец у Нельсона горел. – Что, если нам завтpа встретиться и все обсудить?
– Что мне есть? – кричала Вита. – Если я ем, когда волнуюсь, меня пучит. А если не ем, у меня бурчит в животе.
– Вита, уже очень поздно.
– Надеть мне очки или контактные линзы? Туфли с каблуком или на низкой подошве? Сходить ли мне подстричься?
– Вита!
Она осеклась.
– Если вы не придумаете, кого пригласить, – сказал Нельсон, – я охотно составлю вам компанию.
Вита молчала, но уже по-другому. Нельсон знал, о чем она думает: что хуже – пойти одной или признаться, что самый большой неудачник на факультете – единственный ее друг.
– Решайте, – сказал Нельсон. – А сейчас мне пора спать. У меня через пять часов занятия.
Он немного подождал и, не услышав ответа, мягко повесил трубку. Боль отпустила, хотя заснуть все же не давала. Нельсон долго ворочался; затем, поняв, что разбудит Бриджит, спустился вниз, сбросил с узкой прокрустовой кушетки вспоротых мишек вперемешку с рассыпанным лего, и лег, свесив непоместившиеся ступни.
В среду утром по дороге к остановке Нельсон набрал мокрого снега в рваные галоши, и в автобусе растаявшая вода проникла в ботинки. Бредя вдоль Мичиган-авеню по протоптанной с утра дорожке, он думал: «Хорошо хоть Фу Манчу в эту погоду где-то сидит», когда в стену над его головой угодил снежок. Нельсон, обернулся, чувствуя резкое жжение в пальце, но увидел только секретарш в сапогах-«луноходах» да училок в тонюсеньких пальто, осторожно бредущих через слякоть. Все утро ботинки хлюпали при каждом шаге. В десять Джилиан, как обычно, ожгла его взглядом, однако сегодня Нельсон смотрел ей в глаза, пока она не отвернулась. От Витиных проблем он отключился, сосредоточившись на занятии, и предложил на обсуждение несколько тем по Средним векам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110