Скрипнула ступенька, он снова нажал на звонок. Тут же по лестнице застучали быстрые шаги.
– Уходите! – донесся из-за двери голос Виты. – Я не стану с вами разговаривать!
– Вита, я…
– Я оставила вашу книгу за второй дверью! Уходите, пожалуйста!
Какую книгу? Нельсон открыл алюминиевую дверь. На коврике перед внутренней дверью лежала новехонькая «Книга мормона».
– Это я, Вита, – сказал он. – Я, Нельсон.
Молчание. Потом Вита спросила:
– Что вам нужно?
– Я принес перчатку. Вита, откройте дверь.
Снова долгое молчание.
– Дайте на вас посмотреть, – сказала Вита, и Нельсон отступил под лампу над входом, которая горела двадцать четыре часа в сутки. Кто-то, подвозивший ее домой, пустил фразу «Вита за семью запорами»; сейчас Нельсон слышал, как отодвигается одна щеколда, другая, третья. Он сбился со счета. С загробным скрежетом дверь приоткрылась на несколько дюймов, натягивая цепочку. Из темноты выглянуло призрачное лицо. Вита в щель протянула руку за перчаткой.
– Спасибо, – шепнула она.
Нельсон сжал перчатку в кармане. Палец горел.
– Как вы, Вита? Не заболели?
– Нет, – фыркнула Вита.
– Можно мне войти? – Нельсон говорил так, будто уговаривал сонную дочку надеть пижаму. – На минутку. Тут ужасно холодно.
Вита заморгала из темноты, потом убрала руку и дернула дверь; Нельсон даже отскочил. Цепочка загремела, как подъемный мост, дверь приоткрылась чуть шире, и Вита за рукав втащила посетителя внутрь. Темную лестницу освещала только желтая полоска из-под двери вверху.
– Мормонов не видели? – прошептала невидимая Вита.
– Мормонов?
Дверь захлопнулась, загремела цепочка, одна за другой проскрежетали щеколды.
– Они на той неделе оставили мне книгу и сказали, что сегодня придут о ней поговорить. – Вита зашуршала в темноте. – Что, по-вашему, это может значить?
– Я просто зашел вас проведать, – сказал он.
Вита потянула его за парку.
– Поднимайтесь тихо. Может быть, они у моих соседей снизу.
Нельсон пошел по лестнице, ступая как можно легче. Вита бесшумно взбежала наверх и остановилась, потом втянула его через очередную дверь в ярко освещенную прихожую, напоминающую воздушный шлюз. Отсюда расходились три двери. Вита, в просторном халате до щиколоток, похожем на синюю махровую рясу, открыла правую дверь, и Нельсон оказался в гостиной. Здесь стояли синий диванчик с круглой спинкой, мягкое синее кресло в углу и, в дальнем конце комнаты, старый деревянный стол с компьютером. В углу помещался высокий серый шкаф с ящичками. Оба окна были завешаны тяжелыми синими шторами; между ними расположились три безлико-серых стальных стеллажа с книгами. Два торшера с лампочками свечей на двести освещали комнату, как софиты.
Хозяйка закрыла дверь и указала Нельсону на диван. В комнате было жарко, но Вита не предложила ему снять парку, поэтому Нельсон только расстегнул молнию и сел на пружинный синий диванчик. Он не видел ни одного декоративного штриха: ни гравюр на стенах, ни открыток над столом, ни сувениров на книжных полках, ни даже фотографии ее брата Робина. Ему всегда представлялось, что Вита любит кошек, однако на синей обивке не было волос, на полу не валялись кошачьи игрушки. Единственным свидетельством хоть какой-то жизни служили три аккуратные стопки критических журналов на столике.
Вита села на самый краешек кресла, плотно сведя колени и стиснув руки. Из-под халата высовывались огромные махровые шлепанцы, пояс был завязан узлом размером с бейсбольный мяч, а в вырез выглядывал стоячий воротничок ночной рубашки, красные сердечки на синем фоне.
Вита поймала его взгляд и плотно запахнула халат на шее.
– Как вы, Вита? – спросил Нельсон.
– Отлично, – тихо ответила она, не глядя ему в глаза.
– Вы не ответили ни на одно мое письмо. Люди волнуются.
Уголки ее губ дрогнули.
– Л-люди? Кто именно?
– Ну, например, я…
– Еще кто? – спросила она. – Антони, может быть? Виктория? В-в-вейссман?
Палец у Нельсона вспыхнул.
– Бросьте, Вита, никто вас не винит. – Он выдавил смешок. – Если подумать, все это было даже забавно.
Почти машинально Вита начала смеяться. Ее плечи тряслись, мальчишеская челка подпрыгивала. Она стукнула кулаком по колену. Несмотря на жару, Нельсона под курткой пробрал холодок. Внезапно Вита широко распахнула глаза и сделала вид, что бросает нож.
– Вж-ж! – выкрикнула она. – Тр-р! – подражая звуку, который издает вибрирующее лезвие. Смех ее перешел в утробное повизгивание. Нельсон поежился. Вита откинулась в кресле, запрокинула голову и хохотала, пока не начала плакать. Она подобрала ноги вместе со шле-панцами и обхватила локти, плечи тряслись от рыданий.
– Ну, Вита… – Нельсон знал, что, если шагнет к ней, она вскарабкается на шкаф, как кошка. – Может, вас что-то еще расстроило?
Вита перестала рыдать и вскинула голову.
– Что вы слышали? – Она вжалась в кресло, одна рука на горле, другая на поясе халата. Ее глаза покраснели, щеки блестели от слез.
– Я слышал про письма.
Либо Вите известно про письма, либо нет. Если нет, ей до смерти захочется узнать, в чем дело. Если она сама получила анонимку, то до смерти захочет узнать, как он пронюхал. Если она слышала про них, но сама не получала, то до смерти хочет узнать, почему. «Я ей помогаю», – подумал Нельсон.
– Вы получили письмо? – резко спросила Вита.
– Нет.
– Так откуда вы знаете?
– Вита, про это знает весь факультет.
Палец пульсировал. В горле пересохло. Вита ни за что не догадается, что он врет. Нельзя говорить, что он слышал от Вейссмана; на этом разговор закончится. Однако, может быть, объяснять и не надо: Вита свято верит, что на факультете все обо всем знают, кроме нее.
Она утерла слезы тыльной стороной ладони. Нельсон видел, что идеально отлаженная машина ее паранойи раскручивается на полные обороты. В том, что касалось поиска заговоров, Вита, словно гоночный автомобиль, с ходу врубалась с нуля на сто двадцать.
– Вы! – Она прижала руки ко рту. – Вы послали мне это письмо!
Нельсон чуть не ахнул. Палец ожгло огнем. Этого он не ожидал.
– Кто еще? – Вита сильнее вжалась в кресло. – Кто еще может знать про меня и В-в-викторию?
– Про вас и Викторию? – У Нельсона отвисла челюсть. – Что про вас и Викторию?
Несмотря на изумление, мысли неслись стремительно. Он часто гадал, не было ли чего-нибудь у Виты с Викторинис; теперь она сама практически в этом призналась. Однако спросить напрямую значило бы загнать ее еще дальше в лабиринт паранойи; она окончательно зажмется и ни за что не покажет ему письмо. С другой стороны, если не спросить, она решит, что ему все известно.
– Откуда мне знать?
Вита задохнулась. Глаза ее стали еще шире.
– Она вам сказала, да? Сказала, а потом велела послать письмо!
Палец горел. Нельсон пытался проследить ход Витиной мысли:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110