– завопила она. – Вы хотите меня изнасиловать!
Нельсон зашатался, как от удара в живот.
– Нет! – выдохнул он. – Да я… Да мне бы… – Он разжал кулаки и выставил ладони. – Мне просто нужно знать, есть ли у вас член, и если нет, то все в порядке.
– Если и есть, – Вита крепче сжала сумку и сузила глаза, – означает ли это непременно, что я – мужчина?
– Да! – заорал Нельсон.
– Нельзя ли сказать, что такое утверждение на базе чисто материального – высшее проявление эссенциализма?
– Ладно, вы женщина. – Нельсон развел руками. – Почему не сделать операцию? Зачем притворяться?
– Но разве культура операций не предполагает, что тендер – это пол? – Она так сжимала сумку, что побелели костяшки пальцев. – Почему я должна резать и увечить себя, чтобы удостовериться, кто я есть?
– Снимите штаны, Вита! – Нельсон направил на нее горящий палец. – И покончим с этим!
– Не в том ли суть, что «тело» не тождественно самоидентификации?
– Снимите штаны, – заорал Нельсон, в ярости тряся пальцем, – или я сам их с вас сниму!
– Не оттого ли самовосприятие, тендер и, разумеется, тело радикально полисемичны, что их фальшивое единство – всего лишь порождение гегемонии как модальности общественного контроля?
Нельсон, взревев, с грохотом раздвинул столы и ввалился в центр шестиугольника. Вита двумя руками запустила ему в голову сумку. Нельсон поймал ее, как мяч, закачавшись от неожиданной силы броска, и швырнул обратно. Однако Вита уже рванулась к двери. Нельсон перемахнул через стол и приземлился на противоположной стороне, проехавшись по линолеуму. Вита подергала ручку и теперь возилась с замком, затравленно глядя на Нельсона. Дверь уже открывалась, когда он с силой толкнул ее ладонью. Вита метнулась было обратно, но Нельсон свободной рукой припер ее к доске.
Эхо от хлопнувшей двери гуляло в пустом коридоре. Оба тяжело дышали, стоя лицом к лицу. Белый прямоугольник на Витиной груди вздымался и опадал.
– Что в вас такого, чего нет у меня? – Нельсон глянул на нее сверху вниз. – Почему вас вот-вот возьмут на ставку, а я со своей семьей сижу по уши в дерьме?
Вита прижалась руками к стене. Глаза у нее расширились от ужаса, как у Лилиан Гиш на льду.
– Я скажу, чего у вас нет! – крикнул Нельсон. – Вагины, вот чего!
Он сунул раскаленный палец Вите под нос.
– Зачем это все, Вита? Помогите мне понять. Вам нравится всех обманывать?
Вита схватила его запястье так быстро, что Нельсон ничего не успел сказать, В мгновение ока она завернула ему правую руку за спину и приперла его к доске. Щека вдавилась в холодную поверхность. Жжение от пальца распространилось до самого плеча.
– Ой! – закричал Нельсон.
– Вы жалкий болван, – выдохнула Вита, – если думаете, что, притворяясь женщиной, можно сделать карьеру в научном мире.
– Пустите! – крикнул Нельсон, однако Вита продолжала медленно выкручивать ему руку. Он дернулся, она только заломила его локоть выше, к лопаткам.
– Когда-то, – прошипела она сквозь зубы, – меня звали Робин. Я жила, как мужчина, думала, как мужчина, любила, как мужчина. Но мне было отвратительно и стыдно. Я любила женщин и ненавидела их; я сама чувствовала боль, которую им причиняла. Притворялась ли я тогда, Нельсон? Можно ли притворяться, когда у тебя нет выбора?
– Черт возьми, Вита… – Лицо его было прижато к доске, он не мог открыть глаз и задыхался от мела.
– Поскольку все права и привилегии, которыми я обладала как мужчина, – продолжала Вита, для вящей убедительности сильнее выкручивая ему руку, – были нормативны и предписаны той силой, которая дала мне название, и по самой сути своей давящи.
Нельсон застонал. Пар от его дыхания оседал на доске. Вита продолжала выкручивать руку, и он опустил плечо. Боль в суставе была так же сильна, как в пальце. Он беспомощно захлопал по доске свободной рукой. Сука поганая.
– Нет ничего, кроме силы. – Вита дышала ему в ухо. – Сила включает в себя все, и ничто не устоит перед силой. Все предполагает силу, все выводится из силы. Только у силы можно почерпнуть способность ниспровергнуть ее, трансгрессировать, и потому я использовала свою силу, чтобы стать тем, что люблю.
Слезы текли у Нельсона из глаз. «Будь я проклят, если попрошу пощады».
– Позвольте уточнить, – выговорил он, приплющенный щекой к доске. – Вы решили стать женщиной, потому что вам было их жаль ?
Вита сильнее заломила ему руку, и Нельсон вскрикнул. Колени дрожали. Палец жег, как никогда прежде. Уголком глаза он видел Витино лицо сразу над своим вывернутым плечом. В полутьме ее глаза безумно блестели.
– Когда я была мужчиной, Нельсон, то по-мужски мыслила, по-мужски рассуждала, а как стала женщиной, то оставила мужское. Теперь вы видите меня как бы сквозь мутное стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу. Теперь знаете вы меня отчасти, а тогда познаете, подобно как я знаю себя. А теперь пребывают сии три: раса, класс, пол; но пол из них больше.
Вита разжала хватку. Жар от пальца волной хлынул к плечу. Нельсон с криком рухнул на колени и ткнулся лбом в стену. Перед глазами вспыхивали искры, сердце отчаянно колотилось. Слышались Витины шаги, скрежет отодвигаемого стула, скрип туфель, когда она нагнулась поднять сумку.
Нельсон разлепил глаза и за красными кругами увидел стоящую над ним Биту. Волосы ее сбились набок, лицо раскраснелось. В глазах горел безумный огонь.
– Что, по-вашему, мне надеть в гости к Вейссману? – сказала она и сняла свитер.
Палец у Нельсона внезапно похолодел, как камень, запястье, там, где держала его Вита, еще болело. Плечо подергивало.
– Господи, я уверена, Миранда будет убийственна.
– Под свитером у нее были плоская грудь и широкие мужские плечи.
– Стоит ли с ней тягаться? Или я просто выставлю себя на посмешище? Но что, если я не стану наряжаться? – Она расстегивала пуговицы на брюках. – Господи, не оскорбится ли отборочная комиссия? Что, если Антони рассчитывает увидеть меня в платье для коктейля? Будет лучше или хуже, если я оголю ноги?
Вита скинула брюки и пинком отбросила их прочь. Сквозь алые волны боли Нельсон увидел, чуть выше своих глаз, крепкие ляжки, плоский живот и лиловатый член под густыми курчавыми завитками.
– Или все только посмеются?
Вита приложила руку к щеке и склонила голову набок. Перед Нельсоном стоял хорошо сложенный, не очень мускулистый молодой мужчина с челкой и волосами до плеч. На Вите остались одни очки.
– Я не люблю, когда надо мной смеются, – пробормотала она, словно обращаясь к себе. – Мне не идет черное.
Нельсон, вскрикнув от боли, выбросил вперед правую руку, чтобы схватить Виту, разрядить вулканический палец о ее кожу, однако поймал только воздух и мучительно завалился на плечо. С полу он видел, как открылась дверь. В коридоре зашлепали босые ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Нельсон зашатался, как от удара в живот.
– Нет! – выдохнул он. – Да я… Да мне бы… – Он разжал кулаки и выставил ладони. – Мне просто нужно знать, есть ли у вас член, и если нет, то все в порядке.
– Если и есть, – Вита крепче сжала сумку и сузила глаза, – означает ли это непременно, что я – мужчина?
– Да! – заорал Нельсон.
– Нельзя ли сказать, что такое утверждение на базе чисто материального – высшее проявление эссенциализма?
– Ладно, вы женщина. – Нельсон развел руками. – Почему не сделать операцию? Зачем притворяться?
– Но разве культура операций не предполагает, что тендер – это пол? – Она так сжимала сумку, что побелели костяшки пальцев. – Почему я должна резать и увечить себя, чтобы удостовериться, кто я есть?
– Снимите штаны, Вита! – Нельсон направил на нее горящий палец. – И покончим с этим!
– Не в том ли суть, что «тело» не тождественно самоидентификации?
– Снимите штаны, – заорал Нельсон, в ярости тряся пальцем, – или я сам их с вас сниму!
– Не оттого ли самовосприятие, тендер и, разумеется, тело радикально полисемичны, что их фальшивое единство – всего лишь порождение гегемонии как модальности общественного контроля?
Нельсон, взревев, с грохотом раздвинул столы и ввалился в центр шестиугольника. Вита двумя руками запустила ему в голову сумку. Нельсон поймал ее, как мяч, закачавшись от неожиданной силы броска, и швырнул обратно. Однако Вита уже рванулась к двери. Нельсон перемахнул через стол и приземлился на противоположной стороне, проехавшись по линолеуму. Вита подергала ручку и теперь возилась с замком, затравленно глядя на Нельсона. Дверь уже открывалась, когда он с силой толкнул ее ладонью. Вита метнулась было обратно, но Нельсон свободной рукой припер ее к доске.
Эхо от хлопнувшей двери гуляло в пустом коридоре. Оба тяжело дышали, стоя лицом к лицу. Белый прямоугольник на Витиной груди вздымался и опадал.
– Что в вас такого, чего нет у меня? – Нельсон глянул на нее сверху вниз. – Почему вас вот-вот возьмут на ставку, а я со своей семьей сижу по уши в дерьме?
Вита прижалась руками к стене. Глаза у нее расширились от ужаса, как у Лилиан Гиш на льду.
– Я скажу, чего у вас нет! – крикнул Нельсон. – Вагины, вот чего!
Он сунул раскаленный палец Вите под нос.
– Зачем это все, Вита? Помогите мне понять. Вам нравится всех обманывать?
Вита схватила его запястье так быстро, что Нельсон ничего не успел сказать, В мгновение ока она завернула ему правую руку за спину и приперла его к доске. Щека вдавилась в холодную поверхность. Жжение от пальца распространилось до самого плеча.
– Ой! – закричал Нельсон.
– Вы жалкий болван, – выдохнула Вита, – если думаете, что, притворяясь женщиной, можно сделать карьеру в научном мире.
– Пустите! – крикнул Нельсон, однако Вита продолжала медленно выкручивать ему руку. Он дернулся, она только заломила его локоть выше, к лопаткам.
– Когда-то, – прошипела она сквозь зубы, – меня звали Робин. Я жила, как мужчина, думала, как мужчина, любила, как мужчина. Но мне было отвратительно и стыдно. Я любила женщин и ненавидела их; я сама чувствовала боль, которую им причиняла. Притворялась ли я тогда, Нельсон? Можно ли притворяться, когда у тебя нет выбора?
– Черт возьми, Вита… – Лицо его было прижато к доске, он не мог открыть глаз и задыхался от мела.
– Поскольку все права и привилегии, которыми я обладала как мужчина, – продолжала Вита, для вящей убедительности сильнее выкручивая ему руку, – были нормативны и предписаны той силой, которая дала мне название, и по самой сути своей давящи.
Нельсон застонал. Пар от его дыхания оседал на доске. Вита продолжала выкручивать руку, и он опустил плечо. Боль в суставе была так же сильна, как в пальце. Он беспомощно захлопал по доске свободной рукой. Сука поганая.
– Нет ничего, кроме силы. – Вита дышала ему в ухо. – Сила включает в себя все, и ничто не устоит перед силой. Все предполагает силу, все выводится из силы. Только у силы можно почерпнуть способность ниспровергнуть ее, трансгрессировать, и потому я использовала свою силу, чтобы стать тем, что люблю.
Слезы текли у Нельсона из глаз. «Будь я проклят, если попрошу пощады».
– Позвольте уточнить, – выговорил он, приплющенный щекой к доске. – Вы решили стать женщиной, потому что вам было их жаль ?
Вита сильнее заломила ему руку, и Нельсон вскрикнул. Колени дрожали. Палец жег, как никогда прежде. Уголком глаза он видел Витино лицо сразу над своим вывернутым плечом. В полутьме ее глаза безумно блестели.
– Когда я была мужчиной, Нельсон, то по-мужски мыслила, по-мужски рассуждала, а как стала женщиной, то оставила мужское. Теперь вы видите меня как бы сквозь мутное стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу. Теперь знаете вы меня отчасти, а тогда познаете, подобно как я знаю себя. А теперь пребывают сии три: раса, класс, пол; но пол из них больше.
Вита разжала хватку. Жар от пальца волной хлынул к плечу. Нельсон с криком рухнул на колени и ткнулся лбом в стену. Перед глазами вспыхивали искры, сердце отчаянно колотилось. Слышались Витины шаги, скрежет отодвигаемого стула, скрип туфель, когда она нагнулась поднять сумку.
Нельсон разлепил глаза и за красными кругами увидел стоящую над ним Биту. Волосы ее сбились набок, лицо раскраснелось. В глазах горел безумный огонь.
– Что, по-вашему, мне надеть в гости к Вейссману? – сказала она и сняла свитер.
Палец у Нельсона внезапно похолодел, как камень, запястье, там, где держала его Вита, еще болело. Плечо подергивало.
– Господи, я уверена, Миранда будет убийственна.
– Под свитером у нее были плоская грудь и широкие мужские плечи.
– Стоит ли с ней тягаться? Или я просто выставлю себя на посмешище? Но что, если я не стану наряжаться? – Она расстегивала пуговицы на брюках. – Господи, не оскорбится ли отборочная комиссия? Что, если Антони рассчитывает увидеть меня в платье для коктейля? Будет лучше или хуже, если я оголю ноги?
Вита скинула брюки и пинком отбросила их прочь. Сквозь алые волны боли Нельсон увидел, чуть выше своих глаз, крепкие ляжки, плоский живот и лиловатый член под густыми курчавыми завитками.
– Или все только посмеются?
Вита приложила руку к щеке и склонила голову набок. Перед Нельсоном стоял хорошо сложенный, не очень мускулистый молодой мужчина с челкой и волосами до плеч. На Вите остались одни очки.
– Я не люблю, когда надо мной смеются, – пробормотала она, словно обращаясь к себе. – Мне не идет черное.
Нельсон, вскрикнув от боли, выбросил вперед правую руку, чтобы схватить Виту, разрядить вулканический палец о ее кожу, однако поймал только воздух и мучительно завалился на плечо. С полу он видел, как открылась дверь. В коридоре зашлепали босые ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110