Нельсон не успел ответить, потому что его тронули за локоть сразу с двух сторон.
– С вами хочет побеседовать Виктория, – сказала справа Джилиан.
Слева Лайонел просипел:
– Вас зовет Антони.
Нельсон поднял ладони. Палец горел.
– Не подеритесь из-за меня, девочки, – рассмеялся он.
За склеенными стеклами очков – одно треснуло пополам – глаза у Лайонела раскрылись, как от пощечины. Джилиан отступила на шаг.
– Извините. – Нельсон улыбнулся жене и Писательнице и повернулся к Джилиан. Викторинис пробиралась через толпу к двери. – Идемте.
Джилиан отступила еще дальше. Лайонел потянул Нельсона за рукав.
– Вас зовет Антони, – повторил он.
Нельсон, развернувшись, поймал его запястье. Лайонел попробовал вырваться, но Нельсон только усилил хватку. Писательница нервно захлопала глазами. Бриджит напряженно улыбалась.
– Скажите Антони… – Нельсон задумался. – Скажите ему, что хотите.
Палец разрядился. Лайонел со свистом втянул воздух и заморгал. Нельсон выпустил его руку. Лицо у Гроссмауля побагровело, глаза вылезли из орбит. Он повернулся на каблуке.
– Антони! – заорал Лайонел так, что все смолкли. – Нам надо поговорить!
Джилиан пятилась через толпу, не сводя с Нельсона глаз. Кралевич забился в угол под стереоусилителем, по-прежнему загораживаясь Эльзас. Бриджит извинялась за мужа перед Канадской Писательницей, которая с материнской тревогой смотрела ему вслед.
– Теперь вы понимаете, как мне живется, – с шутливым отчаянием говорила Бриджит. – Я практически его не вижу.
Джилиан провела Нельсона через кухню, где бесцельно толклись брошенные Пенелопой студенты. Через арку Нельсон видел Вейссмана, который тщетно пытался привлечь внимание жующей толпы к пирогу в форме сердца – каждый год, разрезая такой пирог, он произносил маловразумительную речь в похвалу любви, составленную из полузабытых цитат и собственных шуток. Однако сегодня Пенелопа О вздымающейся грудью притиснула Мортона к стене, где он стоял на цыпочках, сжимая пирог и потрясая ножом в слабой попытке обороняться. Не сводя с него сияющих глаз, Пенелопа провела пальцем по сахарной глазури и принялась медленно слизывать ее длинным красным языком.
– Сюда. – Джилиан стояла в нише под лестницей, за открытой дверью, которую держала между собой и Нельсоном. Лестница, застеленная ковром, спускалась между дубовыми стенами в тускло освещенный подвал. – Она ждет.
– После вас, – ответил Нельсон.
Джилиан мотнула головой и, выпустив дверь, шагнула вбок. Нельсон пожал плечами и двинулся вниз по лестнице. За спиной он слышал тяжелую поступь Джилиан. Сверху приглушенно долетали звуки вечеринки: кто-то смеялся, Лайонел Гроссмауль кричал: «Выслушай меня, черт побери!», Фрэнк Синатра пел «Мне пришлось туго, и это нехорошо».
Нельсон спустился еще на две ступеньки, прислушиваясь к шагам за спиной. Как только хлопнула дверь, он резко повернулся и схватил Джилиан за горло. Та с раскрытыми от ужаса глазами отпрянула к двери. Нельсон усилил хватку. Палец искрил.
– Она тебя не любит. И никогда не полюбит.
Он выпустил девушку, которая медленно осела на ступеньки. Челюсть ее отвисла, глаза, медленно наполняясь слезами, тупо смотрели перед собой. В следующее мгновение Джилиан закрыла лицо руками и разрыдалась. Слезы стекали между пальцами и капали на ковер. Нельсон повернулся и пошел вниз.
За лестницей начинался коридорчик, обшитый фанерой и освещенный голой лампочкой. Заскорузлый от уличной грязи ковер пах плесенью. Из коридора в две стороны открывались двери. Из-за одной доносился звук работающего телевизора, голубоватые отблески вспыхивали на косяке. Нельсон заглянул внутрь. На фоне экрана он различил силуэты Пропащих Мальчишек – те, подавшись вперед, сидели на старой кожаной софе. На большом экране вопящие зулусы бежали в атаку по желтой траве под ослепительно синим небом. За укрытием из мешков их ждали британские солдаты в алых мундирах. Грянул залп. Экран затянуло дымом. С десяток зулусов рухнули, прижимая руки к голой груди. Пропащие Мальчишки молотили кулаками, кусали губы и топали ногами.
– Так их! – кричал Вик.
– Задай им! – кричал Дан.
– Мочи их! – кричал Боб.
– Это про нас, – сказал Вик, откидываясь на подушку.
– Нет, – сказал Боб. – У них все иначе.
– Что? – спросил Вик.
– Как? – спросил Дан.
– Белые побеждают. – Боб пожал плечами. Все трое вздохнули.
– Нельсон, – послышалось сзади.
Он пересек коридор, встал у противоположной двери и сощурился. Ни слабый свет лампочки над головой, ни отблески телевизора не проникали в темное помещение. Пахло стиральным порошком и затхлой водой.
– Заходи, дружок, ко мне, – сказала Виктория Викторинис из темноты.
Нельсон мотнул головой.
– Ну уж нет. – Он провел рукой по стене, нашел выключатель и щелкнул. Ничего не произошло.
– Преимущество игры на своем поле. – Голос Виктории отдавался в бетонных стенах, так что невозможно было понять, откуда она говорит.
За спиной у Нельсона офицер в телевизоре выкрикивал приказы.
– Что вы предприняли по поводу Виты? – спросила Викторинис из темноты.
– Что вы предприняли по поводу Кралевича? – Нельсон по-прежнему стоял за дверью.
– Вы неверно оцениваете положение. Я нужна вам больше, чем вы – мне.
– Ш-ш. – Нельсон поднял палец. – Послушайте.
Шум сражения в телевизоре стал тише, и можно было различить, как рыдает на лестнице Джилиан. Викторинис долго молчала, потом спросила:
– Что вы с ней сделали?
К удовольствию Нельсона, из голоса ее пропала былая самоуверенность.
– Сказал ей правду. Теперь мне достаточно пойти наверх и потребовать у Антони постоянную должность. Вы мне не нужны.
Он повернулся.
– Нельсон! – прошипело сзади. Он помедлил.
– Письма писала Лотарингия Эльзас, – сказала Викторинис. – Не Куган.
Боль в пальце прошибла Нельсона до локтя. Он силился отогнать воспоминание о пустом кабинете Кугана.
– Антони с самого начала знал?
– Антони хотел использовать письма в качестве рычага, – сказала из темноты Викторинис, – чтобы освободить постоянную ставку для Эльзас, если иначе не сможет Удержать Кралевича.
– Они свою роль сыграли, – проговорил Нельсон. – Ваши слова.
Он увидел поэта на коленях в снегу. «Убийца», – прохрипел Куган.
– Антони надо было на кого-нибудь повесить письма, чтобы замять скандал, – продолжала Викторинис. – Ему было плевать, кто уйдет, лишь бы не Эльзас. Куган представлялся самым уязвимым.
Слава Богу, – сказала Пенелопа О. – Меньше всего литературному факультету нужен поэт.
– Тогда зачем эта свистопляска с другими кандидатами? – севшим голосом спросил Нельсон. – Зачем было тратить наше время?
– Он не хотел делать Кралевичу такой подарок, – ответила из темноты Викторинис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110