– Я вам еще кое-что скажу. – Акулло снова обхватил ладонью колено. – Тот, кто убедит нашего друга уйти по-тихому, окажет факультету неоценимую услугу, capiche? Вы ведь этого хотели? Помочь факультету?
Нельсон заморгал. Палец болел почти нестерпимо. Вот как Антони Акулло представляет себе коллегиальный дух. Нельсон для него ничто. Меньше аспиранта, потому что у него нет будущего. Сейчас декан увидел возможность его использовать, отсюда и весь интерес. Однако Нельсон не мог шелохнуться. Акулло пригвоздил его взглядом.
Кралевич поднял толстую самокрутку и смял ее в пальцах – табак и обрывки бумаги посыпались на пол. Впервые теоретик посмотрел прямо на Нельсона. Акцент его куда-то исчез.
– Неужели никто не избавит меня от этого неуемного попа?
Нельсон скривился от боли. Он заморгал сначала на Кралевича, потом на Акулло. Сам того не желая, он напросился на роль в драме – проходную роль, без собственного имени. «Входит убийца», – гласит авторская ремарка.
– Я не… – пролепетал Нельсон, – я хотел сказать, что не…
– Тот, кто поможет с этим справиться, будет мне другом, Нельсон. Подумайте. – Акулло взялся за чашку. – Спасибо, что заглянули.
Нельсон встал, едва не опрокинув столик на гнутых ножках. Кралевич широко, по-балкански, улыбнулся и описал ладонью большой полукруг.
– Здорово, приятель, – сказал он. Нельсон захлопал ресницами, не находя слов.
– «Здорово» – это «привет», – пояснил Марко Кралевич. – Иногда это означает «пока».
Нельсон вышел в морозный свет фонарей. Голова кружилась, в висках стучало. Боль в пальце ослабела, хотя и не прошла совсем. Сыпал снег. Машины со свистом проносились по жидкой каше, их красные габаритные огни отражались в асфальте. Парочки под ручку спешили в кинотеатр за углом.
Нельсон посмотрел на часы и ругнулся: два часа назад ему следовало ехать в автобусе к макаронам с сыром или тунцовому супу. Бриджит будет злиться: ей пришлось одной кормить и укладывать девочек. Он застегнул парку и пошел к автобусу, но тут вспомнил, что забыл на работе портфель с девятью десятками студенческих сочинений, которые надо проверить к понедельнику. Нельсон простонал и затрусил к площади между двумя рядами одинаковых фонарей. Бриджит он позвонит с работы, скажет, что у него была важная встреча с деканом и речь шла о возможном… продвижении? профессиональном спасении? Он даже не знал, как отблагодарит его Акулло. Все, что от него требовалось, – разрушить карьеру другого человека.
Нельсон запыхался и прислонился к обклеенному плакатами киоску, прижал руку к линялой рекламе «Нет-Радио» и попытался раздышаться. Дыхалка стала совсем никудышная. Он медленно пошел вокруг киоска, держась за стену рукой. Если надо сделать грязную работу, почему ее не поручили Кралевичу? Ему бы понравилось. У него и все нужное есть. Нельсон поежился, вспоминая нож на Обеденном семинаре. Но уже тогда Куган начал первым. Нечего жалеть Кугана. Если он пишет анонимки, ему не место на факультете. Нельзя позволить, чтобы расист влиял на юные, формирующиеся умы. Он, собственно, и поэт уже не ахти. Исписался.
Теперь Нельсон снова смотрел на магазины и киоски Мичиган-авеню. Рука скользила по рекламным листкам и плакатам с лозунгами: британцы вон из Ирландии, израильтяне – из Газы, сербы – отовсюду кроме Сербии. Как они узнали, что это Куган? Что, если они ошиблись? И даже если они правы, что стоит научная свобода, что стоит постоянная должность, если человека можно уволить за мнение, пусть даже гнусное?
Снег падал на ресницы, залеплял глаза. «Это не мое дело, – думал Нельсон. – Пусть увольняют Кугана, пусть Акулло с ним судится, пусть Кралевич застрелит его среди бела дня. Анонимки прекратятся независимо от моего вмешательства. А у меня на совести не будет профессионального убийства».
Нельсон обогнул киоск и столкнулся нос к носу с Тимоти Куганом. Поэт вытаращил глаза и отпрянул назад. Куган был в заснеженном черном пальто до колен, подбородок замотан черным шарфом. Оба заметались из стороны в сторону, как комики в немом кино, потом Куган засопел и двинулся в обход киоска. Боль в пальце сфокусировалась, как в сварочном аппарате, Нельсон закусил губу, чтобы не вскрикнуть, и запрыгал на тротуаре, размахивая рукой. Шаги Кугана быстро удалялись по Мичиган-авеню. Нельсон приплясывал от нерешительности. «Не будет беды, если я с ним поговорю, – решил он. – Может, он не писал анонимок, и Акулло будет так же рад это узнать».
Нельсон обежал киоск и бросился за поэтом.
– Профессор Кутан! – крикнул он как можно бодрее. Поэт на автопилоте прошел еще несколько шагов и
обернулся: руки в карманах, голова ушла в шарф. Нельсон, улыбаясь, догнал его.
– Послушайте, – сказал он, – можно угостить вас стаканчиком?
Кутан осовело взглянул на Нельсона. Было почти слышно, как ворочаются его перегруженные алкоголем мозги.
– Конечно. – Куган пожал плечами. Нельсон пошел рядом, подстраиваясь под его шаг. Они переждали на тротуаре, пока впереди пронесется стайка машин. Снег падал между ними, как занавес. Куган искоса взглянул на Нельсона.
– Кто вы? – спросил он через шарф.
– Друг, – отвечал Нельсон Гумбольдт.
8. НЕЛЬСОН В НОЧНОМ ГОРОДЕ
Несколькими часами позже, в проулке, Нельсон и Куган писают на стену.
– А-а-ах! – выдыхает Куган. От кирпичей перед ними идет пар. – Простые радости бедняков.
На стене, в нескольких дюймах от Нельсонова носа, надпись из аэрозольного баллончика – многолетней давности памятник студенческого радикализма: «Да здравствует ИРА!»
– Я упоминал, – говорит Нельсон, – что моя жена – ирландка?
Он что-то собирается спросить у Кугана, собирается спросить весь вечер, но шестеренки прокручиваются вхолостую, и он не может вспомнить, в чем, собственно, вопрос. Куган оказался классным прикольщиком, отличным мужиком, джентльменом и к тому же образованным, как сволочь. Нельсона качает, струя мочи прыгает вправо-влево, словно из брандспойта. Нельсон притворяется, что тушит пожар.
– Смотри, куда целишь, Клинк, иезуит несчастный! – Куган щиплет его за руку. – Я уже крещен!
Больше ничего Нельсон не помнит. Который час. Какой день. Где он находится.
– Ой! – вскрикивает Нельсон, когда до его замедленного сознания доходит наконец боль от щипка.
Куган отступает на шаг и с церемонной важностью заправляет свои причиндалы.
– Застегнись, Клинк. Ночь молода.
Из проулка на улицу: Куган впереди, Нельсон в нескольких шагах сзади. Они уже далеко от университетского городка, в безвкусно облагороженных улочках Гамильтон-гровз, недавних рабочих кварталах. Выметенные подчистую продмаги и заколоченные обувные лавчонки чернеют между залитыми неоном спортивными барами и молодежными бистро. Нельсон на ходу медленно поворачивается вокруг своей оси, силясь понять, куда же они идут, цепляется одной ногой за другую и чуть не падает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110