– Насчет того, куда я клоню, как вы изволили выразиться. Я клоню к тому, что мы с вами можем предложить другого кандидата. Более отвечающего нашим целям. – Глаза Вейссмана вспыхнули бледным, отчаянным огнем. Старый актер сделал эффектную паузу, но в глазах его сквозила такая мольба, что Нельсон чуть не расхохотался.
Он не знал, что и думать. Не рассчитывает же Вейссман продвинуть кого-нибудь из Пропащих Мальчишек? Насколько Нельсону было известно, никто из них еще не защитил диссертацию. Да и сам Вейссман, за ленчем в «Перегрине», назвал их интеллектуально хромыми и убогими. Кто же у него на примете? Явно не Лотарингия Эльзас, другой возможный кандидат от факультета. И что за «наши цели»? Чьи «наши»? Палец подергивало. – Это мне?
Нельсон обернулся и увидел старшую дочь. Клара держала на вытянутых руках коробку с заключенной в целлофан Лизой Симпсон. Сбоку Нельсон отчетливо видел ценник: «ПОСЛЕДНЯЯ РАСПРОДАЖА! $2.98». Интересно, как долго она собирала пыль в универмаге, прежде чем Вейссман сгреб из корзины три штуки сразу.
– Конечно, дорогая, – сказал Вейссман и подмигнул Нельсону. – Я купил по одной каждой из ваших прелестных девочек. Я знаю, как сестры ссорятся из-за подарков.
– Я могу ее взять? – спросила Клара, ближе придвигая к себе коробку.
– Конечно, – сказал Нельсон. – Поблагодари профессора Вейссмана.
– Зови меня дядя Морт. – Вейссман вкрадчиво улыбнулся – наполовину Микобер, наполовину Урия Гип.
Клара выронила коробку и бросилась по лестнице, крича:
– Мама, мама! Это правда мой дядя?
– Как мило! – пробормотал Вейссман.
– Кого вы предлагаете на вакантное место? – спросил Нельсон.
Вейссман посмотрел через стол. Мольба в его глазах сменилась хитроватой расчетливостью. Он медленно улыбнулся.
– Вас, конечно. Наверняка эта мысль приходила вам в голову.
Палец вспыхнул. Рот наполнила сладковатая горечь. На мгновение Нельсон ослеп и увидел площадь с восьмого этажа Харбор-холла, деревья в молодой листве, цветущую сирень. Под окном кабинета – его кабинета – молодые люди загорали, перебрасывались мячом, играли на гитарах. Через стеклянный потолок книгохранилища Нельсон видел склоненные головы прилежных студентов, а над ними, чуть выше окна – сияющий циферблат Торнфильдской библиотеки и стрелки, гордо указующие высокий полдень его карьеры.
– Разумеется, речь не идет о бессрочном контракте прямо сейчас, – говорил Вейссман. – Если честно, Нельсон, список ваших публикаций пока не предоставляет такой возможности. Вы, мой мальчик, сделали много, но вам нужны серьезные публикации; в качестве кандидата на постоянную должность вы получите семь лет, чтобы доказать свою состоятельность. Пара больших статей в год, книга-другая, под моим руководством, разумеется…
Как если бы Харбор-холл в мгновение ока сделался стеклянным, перед Нельсоном предстал весь факультет, разделенный на хрустальные шкатулочки кабинетов, демократически устроенный – от каждого по способностям, каждому по потребностям, сияющий город, где наука и преподавание, теория и практика взаимно уравновешены, где училки из программы литкомпозиции – гораздо лучше одетые и накормленные – сидят на одном этаже с молодыми гей/лесбийскими теоретиками и старыми Новыми Критиками, где первокурсникам рады не меньше, чем аспирантам, и Вита Деонне лежит вместе с Мортоном Вейссманом, аки барс с козленком, где Нельсон – царь-философ – стоит над счастливой, просвещенной республикой учености, литературы и любви…
– То, что вас нельзя перевести на постоянную ставку, – продолжал Вейссман, – и даже кандидатом прямо сейчас – позвольте еще раз подчеркнуть, мой друг, прямо сейчас, – можно обратить в ваше достоинство: факультету не придется платить вам повышенную зарплату. Поймите, Нельсон, я пекусь исключительно о вашем благе, но факультет мог бы предоставить вам, так скажем, скидку. Если, беря вас, факультет экономит деньги, это делает вашу кандидатуру экономически более привлекательной…
Что-то грохнуло наверху. Бриджит рявкнула, как сержант. Хрустальный дворец Нельсона рассыпался на острые осколки: ледяной ветер качал облетевшие деревья на площади, стрелки часов показывали глубокую полночь, бледная фигура приплясывала за декоративными зубцами. Напротив сидел Вейссман, глаза его горели, над верхней губой поблескивали капельки пота.
Нельсон встал, моргая. Палец снова подергивало.
– …не буду вас обманывать, это тяжело, особенно поначалу – вдвоем противостоять невежеству и идеологии, – но, мой мальчик, снова плечом к плечу, мы станем острием клина, первыми, кто пробьет брешь в разграбленную цитадель нашего культурного наследия…
– Сколько, по-вашему, у меня детей, Морт? – спросил Нельсон.
Вейссман, остановившийся на полуфразе, замер с открытым ртом.
– Простите?
– Сколько у меня детей?
Вейссман крякнул.
– А… м-м-м… – Он посмотрел на свои руки, как будто мог пересчитать детей Нельсона по пальцам.
– Спасибо, что заглянули. – Нельсон протянул руку и, когда Вейссман ее пожал, рывком поднял старика на ноги.
– Пусть этот разговор останется между нами. – Горячий палец разрядился в дряблую ладонь Вейссмана. Старик быстро заморгал и покачнулся. – Я подумаю и скажу вам свое решение. Никто не должен знать о наших планах, верно?
По-прежнему крепко держа Вейссмана за руку, Нельсон довел его до прихожей и, открыв дверь, вытолкнул на холод. Старик захлопал глазами. Губы его беззвучно шевелились.
– Перчатки, Морт, – сказал Нельсон, закрывая дверь. – Холодно, приятель.
Громкий стук заставил его снова открыть дверь. Вейссман стоял на пороге, покачиваясь на пятках и тиская в руке перчатки.
– Я говорил, что наш друг вернулся?
– Какой друг, Морт? – Нельсон держал дверь, готовый захлопнуть ее перед носом Вейссмана.
Старик понизил голос:
– Наш анонимный автор. Я получил новое, как бы это сказать… послание. И, полагаю, не только я.
У Нельсона все в животе перевернулось.
– He может быть. – Куган сейчас кочует в Чикаго из бара в бар, как пристало ирландскому поэту. – Куган… Он не мог…
– О, это не наш кельтский друг. – Вейссман огляделся. – Как и прежде, письма подбросили в ячейки для почты на восьмом этаже. Это кто-то из университетских. – Он нехорошо улыбнулся. – Сдается, мой мальчик, вы с Антони приговорили не того человека.
– Это эпигон, – выпалил Нельсон. Он начал закрывать дверь. Палец болел.
– Не думаю! – пропел Вейссман, – по крайней мере если я что-нибудь смыслю в литературе. Та же рука!
– Спасибо, что держите в курсе, Морт.
Нельсон захлопнул дверь. Его подташнивало. Палец жег. Что, если Антони ошибся? Что, если он, Нельсон, с подачи Антони загубил карьеру невинного человека?
Снова стук в дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110