Что это за бригада? Но смешно! Или вот председатель
Немешаевского исполкома Канареечкин - этакий еще один
"Авессалом Владимирович Изнуренков": "А цветочек-то я забыл
полить!", "А ну-ка пой, пернатая!", "Весьма вероятно, что
дождик этот - надолго..." Смешно? По-настоящему смешон и
одновременно страшен чекист Ишаченко, хулиганствующий,
упивающийся властью над беззащитными гражданами, готовый в
любой момент к физической расправе над ними, ярый "проводник"
партийной линии. Но некоторые остроты автора я, например,
просто не воспринимаю: большой перебор. Цитирую: "...девушкой,
которой было всего-навсего 18 лет и 32 зимы" (?). Не могут
радовать и многие неологизмы из лексической кладовой Леонтьева,
сравнения, обороты; выражения: "ультрабородый",
"антигубораскатин", "свободен, как сопля в полете", "...жителям
оставалось только сморкаться в занавеску (сногсшибательно! -
Г.Л.) и гонять чаи...".
Обращаю внимание на мастерски выполненные рисунки. Их тут
около сотни. И все они - гротескные. В главном герое узнаю
характерные - орлиные, чеканные, - ставшие хрестоматийными по
многочисленным рисункам и киноверсиям черты сына
турецко-подданного. Командор теперь - наученный горьким опытом
солидный, предприимчивый деятель, "большой интеллигент". Его
неуемная энергия направлена главным образом на то, чтобы,
добившись крупными махинациями отъема бешеных денег,
переправить их в Швейцарию.
Остап Бендер вырвался из коммунистического рая на Запад.
Как вырывались и тогда, и - особенно - потом многие.
Организация и участие в Межконпробе - его последняя
комбинация, связанная c Советской Родиной. В итоге великий
комбинатор стал невозвращенцем. Связь c CCCP, естественно,
порвалась навсегда или, по крайней мере, - надолго. В этом
смысле он для нас, россиян, умер. "Исполнились мечты идиота!"
- так сказал бы Бендер сам о себе. Там, при строе, наиболее
подогнанном "под человека" (человека как общественного
животного), он найдет открытое применение своим уникальным
способностям. Одним светлым человеком у нас стало меньше. У них
- больше.
Good bye, Ostap Ibragimovich! Хорошо, что вы не
переквалифицировались, как собирались, в управдомы и не попали,
как и не собирались, на архипелаг ГУЛАГ. Мы рады за вас! Даст
Бог, мы о Вас еще услышим!
Г. ЛЯТЬЕВ
* Часть первая. КАВАЛЕР ОРДЕНА ЗОЛОТОГО ТЕЛЕНКА *
- Бутылки из-под шотладского виски
принимаете?
- Нет тары, сэр!
(Из разговора джентльменов)
Глава I. НЕСОСТОЯВШИЙСЯ ГРАФ МОНТЕ-КРИСТО И БУТЛЕГЕР ТЫРА
Весна пожирала снег безо всякой жалости. Светлый день
важно вступал в свои права. Туман мало-помалу рассеялся, и
солнце заиграло на раскалывающихся льдинах.
В отдалении виднелись неказистые виноградники,
по-младенчески голый яблоневый сад и покосившийся полосатый
столб советско-румынской границы.
Странно было видеть в этот ранний час на заросших камышом
днестровских плавнях качающуюся на ходу фигуру молодого
человека без шапки, без шубы и в одном сапоге. Под ногами
хлюпал фиолетовый снег. Свежий мартовский ветер обдувал изрядно
побитое, испачканное кровью лицо.
Но вот в какой-то момент странный человек остановился и,
обернувшись, уставился на противоположный - чужой - берег.
Глаза наполнились той немой грустью, которая характерна для
провинциального актера, потерявшего свой талант в кружковой
самодеятельности.
- Настал тот момент, господа и товарищи, - ни к кому не
обращаясь, сказал человек, - когда исчезает всякий страх и
наступает состояние отупения - первый шаг к действию!
Он развернулся и стремительно зашагал прочь от реки - в
страну, которую час назад хотел покинуть.
Вскоре он был в Киприяновском лесу.
В глубине леса, среди ивняка стоял тесовый домик, из
которого молодой человек выбрался минувшей ночью - в огромной
шубе и необыкновенно богатый. При домике имелись сараи, баня и
небольшой огород. Хозяйство находилось в шести километрах от
границы и в шестнадцати от села Казаку и c высоты птичьего
полета выглядело островом Робинзона Крузо в море
буково-грабовых лесов, раскинувшихся на волнистом предгорье (по
туземному - кодры). В этом медвежьем уголке всегда стояла
такая тишина, какая бывает только на войне перед грандиозным
сражением.
До угара нэпа тесовая резиденция поменяла трех хозяев. Ее
владельцами были и Стефан Ильич Математюк - охотник-живодер c
потрескавшимся от ударного употребления "доброй горилки" лицом,
и Марат Тимофеевич Стреляный - тоже охотник, но c доброй,
неживодерской, душой, и даже известный в свое время всей
республике Псалтырьский Захар Александрович - вредитель-кулак
и социалист без прочных убеждений и паспорта, отбывающий до сих
пор ссылку в местах не столь отдаленных. Понятно, что эта
хибара в лесу была у кулака Псалтырьского не единственной
недвижимостью: он жил c женой и двумя сыновьями в Казаку, имел
добротный рубленый дом, двух лошадей и двух коров, постоянно
держал свиней и нанимал сезонных работников.
На закате нэпа в тесовом домике поселился
лесник-контрабандист Юрий Степанович Тыра. Это был в меру
упитанный человек c русыми волнистыми вихрами, бодрым взглядом
соловья-разбойника, красным, как томат, лицом, и более красным,
нежели само лицо, мясистым носом. В последнее время он
занимался нелегальной переправкой советских граждан и одиноких
догнивающих нэпманов за границу. Делал это Юрий Степанович
по-разному и, как правило, не бесплатно. Простым гражданам он
просто указывал пальцем дорогу, по которой необходимо идти, не
боясь наткнуться на пограничный наряд. Загнивших нэпманов и
средней руки интеллигентов за достаточно большие деньги вел
сам, предварительно договорившись c пограничниками о
необходимой плате за переход охраняемых ими рубежей. А
некоторых, сермяжных, интеллигентов и гнусных, как он
выражался, политических оборванцев, вообще никуда не водил и
ничего им не показывал, так как они ни черта не платили.
Перед Рождеством, когда румынские граждане испытывали
недостаток в украинской горилке и страстно жаждали ароматного
вишневого первача, гражданин Тыра надевал на себя теплую
цигейковую шапку-пирожок, брезентовый балахон, взваливал на
свою могучую контрабандистскую спину тяжелый, в человеческий
рост, мешок c бутылками самогона и осторожно, как если бы это
была невеста, приспособленная почему-то на спину, нес его на
другой берег Днестра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Немешаевского исполкома Канареечкин - этакий еще один
"Авессалом Владимирович Изнуренков": "А цветочек-то я забыл
полить!", "А ну-ка пой, пернатая!", "Весьма вероятно, что
дождик этот - надолго..." Смешно? По-настоящему смешон и
одновременно страшен чекист Ишаченко, хулиганствующий,
упивающийся властью над беззащитными гражданами, готовый в
любой момент к физической расправе над ними, ярый "проводник"
партийной линии. Но некоторые остроты автора я, например,
просто не воспринимаю: большой перебор. Цитирую: "...девушкой,
которой было всего-навсего 18 лет и 32 зимы" (?). Не могут
радовать и многие неологизмы из лексической кладовой Леонтьева,
сравнения, обороты; выражения: "ультрабородый",
"антигубораскатин", "свободен, как сопля в полете", "...жителям
оставалось только сморкаться в занавеску (сногсшибательно! -
Г.Л.) и гонять чаи...".
Обращаю внимание на мастерски выполненные рисунки. Их тут
около сотни. И все они - гротескные. В главном герое узнаю
характерные - орлиные, чеканные, - ставшие хрестоматийными по
многочисленным рисункам и киноверсиям черты сына
турецко-подданного. Командор теперь - наученный горьким опытом
солидный, предприимчивый деятель, "большой интеллигент". Его
неуемная энергия направлена главным образом на то, чтобы,
добившись крупными махинациями отъема бешеных денег,
переправить их в Швейцарию.
Остап Бендер вырвался из коммунистического рая на Запад.
Как вырывались и тогда, и - особенно - потом многие.
Организация и участие в Межконпробе - его последняя
комбинация, связанная c Советской Родиной. В итоге великий
комбинатор стал невозвращенцем. Связь c CCCP, естественно,
порвалась навсегда или, по крайней мере, - надолго. В этом
смысле он для нас, россиян, умер. "Исполнились мечты идиота!"
- так сказал бы Бендер сам о себе. Там, при строе, наиболее
подогнанном "под человека" (человека как общественного
животного), он найдет открытое применение своим уникальным
способностям. Одним светлым человеком у нас стало меньше. У них
- больше.
Good bye, Ostap Ibragimovich! Хорошо, что вы не
переквалифицировались, как собирались, в управдомы и не попали,
как и не собирались, на архипелаг ГУЛАГ. Мы рады за вас! Даст
Бог, мы о Вас еще услышим!
Г. ЛЯТЬЕВ
* Часть первая. КАВАЛЕР ОРДЕНА ЗОЛОТОГО ТЕЛЕНКА *
- Бутылки из-под шотладского виски
принимаете?
- Нет тары, сэр!
(Из разговора джентльменов)
Глава I. НЕСОСТОЯВШИЙСЯ ГРАФ МОНТЕ-КРИСТО И БУТЛЕГЕР ТЫРА
Весна пожирала снег безо всякой жалости. Светлый день
важно вступал в свои права. Туман мало-помалу рассеялся, и
солнце заиграло на раскалывающихся льдинах.
В отдалении виднелись неказистые виноградники,
по-младенчески голый яблоневый сад и покосившийся полосатый
столб советско-румынской границы.
Странно было видеть в этот ранний час на заросших камышом
днестровских плавнях качающуюся на ходу фигуру молодого
человека без шапки, без шубы и в одном сапоге. Под ногами
хлюпал фиолетовый снег. Свежий мартовский ветер обдувал изрядно
побитое, испачканное кровью лицо.
Но вот в какой-то момент странный человек остановился и,
обернувшись, уставился на противоположный - чужой - берег.
Глаза наполнились той немой грустью, которая характерна для
провинциального актера, потерявшего свой талант в кружковой
самодеятельности.
- Настал тот момент, господа и товарищи, - ни к кому не
обращаясь, сказал человек, - когда исчезает всякий страх и
наступает состояние отупения - первый шаг к действию!
Он развернулся и стремительно зашагал прочь от реки - в
страну, которую час назад хотел покинуть.
Вскоре он был в Киприяновском лесу.
В глубине леса, среди ивняка стоял тесовый домик, из
которого молодой человек выбрался минувшей ночью - в огромной
шубе и необыкновенно богатый. При домике имелись сараи, баня и
небольшой огород. Хозяйство находилось в шести километрах от
границы и в шестнадцати от села Казаку и c высоты птичьего
полета выглядело островом Робинзона Крузо в море
буково-грабовых лесов, раскинувшихся на волнистом предгорье (по
туземному - кодры). В этом медвежьем уголке всегда стояла
такая тишина, какая бывает только на войне перед грандиозным
сражением.
До угара нэпа тесовая резиденция поменяла трех хозяев. Ее
владельцами были и Стефан Ильич Математюк - охотник-живодер c
потрескавшимся от ударного употребления "доброй горилки" лицом,
и Марат Тимофеевич Стреляный - тоже охотник, но c доброй,
неживодерской, душой, и даже известный в свое время всей
республике Псалтырьский Захар Александрович - вредитель-кулак
и социалист без прочных убеждений и паспорта, отбывающий до сих
пор ссылку в местах не столь отдаленных. Понятно, что эта
хибара в лесу была у кулака Псалтырьского не единственной
недвижимостью: он жил c женой и двумя сыновьями в Казаку, имел
добротный рубленый дом, двух лошадей и двух коров, постоянно
держал свиней и нанимал сезонных работников.
На закате нэпа в тесовом домике поселился
лесник-контрабандист Юрий Степанович Тыра. Это был в меру
упитанный человек c русыми волнистыми вихрами, бодрым взглядом
соловья-разбойника, красным, как томат, лицом, и более красным,
нежели само лицо, мясистым носом. В последнее время он
занимался нелегальной переправкой советских граждан и одиноких
догнивающих нэпманов за границу. Делал это Юрий Степанович
по-разному и, как правило, не бесплатно. Простым гражданам он
просто указывал пальцем дорогу, по которой необходимо идти, не
боясь наткнуться на пограничный наряд. Загнивших нэпманов и
средней руки интеллигентов за достаточно большие деньги вел
сам, предварительно договорившись c пограничниками о
необходимой плате за переход охраняемых ими рубежей. А
некоторых, сермяжных, интеллигентов и гнусных, как он
выражался, политических оборванцев, вообще никуда не водил и
ничего им не показывал, так как они ни черта не платили.
Перед Рождеством, когда румынские граждане испытывали
недостаток в украинской горилке и страстно жаждали ароматного
вишневого первача, гражданин Тыра надевал на себя теплую
цигейковую шапку-пирожок, брезентовый балахон, взваливал на
свою могучую контрабандистскую спину тяжелый, в человеческий
рост, мешок c бутылками самогона и осторожно, как если бы это
была невеста, приспособленная почему-то на спину, нес его на
другой берег Днестра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84