Именно такие люди годны руководить самыми крупными
учреждениями республики..."
Неизвестно вызревала ли в душе тихого счетовода мечта
стать "деспотически властным руководителем", но роковые
обстоятельства привели потенциального вождя на пурпурную
ковровую дорожку в кабинет управляющего.
В кабинете стоял привычный запах эвакопункта и большой
стол, за которым восседал Анастас Васильевич - c нехитрым
морщинистым лицом и усами, хитроумно завинченными в штопор.
Синие коверкотовые брюки плотно облегали начальственные бедра и
расширялись в области колен. В брюки по-идиотски была вправлена
графитная сорочка c пристежным воротником. Сорочку украшал
черный галстук, пробитый посредине злой желтой полоской.
Управляющий нехотя оторвался от своих дел, всем своим
видом выказывая, что предстоящая беседа его нисколько не
волнует. Он встал c высокого кожаного кресла и пронзительно
чмокнул.
- Я, товарищ Корейко, коротенько, - начал подготовленное
заявление Анастас Васильевич. - Чем вы занимаетесь в нашем
тресте?
- Да вот, сейчас заактировал недоделки...
- Заактировали? Замечательно! Вы в нашем тресте
занимаетесь черт знает чем: тянете службу только для того, чтоб
вас не уволили. Это очень подозрительно и странно. Вы не
счетовод, а барьер, ставший преградой на пути всей нашей
работы. Руководствуясь гражанской совестью и защитой
хозяйственных интересов бережливости, вам инкриминируется
безответственность, нечуткое отношение к своим товарищам по
работе, а кроме того, вы не деятельны и не участвуете в
культработе.
Александр Иванович стоял будто оплеванный и отчаянно
хрустел пальцами.
- Как?.. Я участвовал, - горько возразил он.
- Не участвовали. Секретарь месткома мне доложил.
- Участвовал.
- Ну хватит, товарищ, мне на мозги капать! Я понял ваши
инвективные слова. И понял, товарищ Корейко, очень хорошо.
Дальше можете не продолжать. В свете активной борьбы c
недостаточной посещаемостью общих собраний, на которых вы,
кстати, тоже постоянно отсутствуете, а также на основании
вышеизложенного, я объявляю вам строгий выговор...
- Выговор? За что? Да вы смеетесь надо мной.
- Да, выговор, дорогой мой Александр Иванович. А кроме
выговора, мы вас увольняем.
Корейко вздрогнул. Кислое выражение разлилось по его лицу.
- Как увольняете? Это невозможно! - опомнился Александр
Иванович. - Без уважительной причины?
- C выговором! C вы-го-во-ром! Вы индифферентная
личность, товарищ Корейко. Вам абсолютно на все наплевать.
- Я коммунист.
- И я тоже.
- И без РКК?
- Без РКК и выходного пособия, - добивал своего врага
председатель. - Приказ уже подписан. Я даже заявления об
увольнении от вас не потребую. Выплевывайтесь на все четыре
стороны. В нашей членской массе вы чуждый элемент.
- Да как же это возможно? Я буду жаловаться. Да я в
городской профсовет... - не сдавался робкий счетовод. - Я
напишу докладную записку на имя самого...
- Пишите! Ваше право! - торжествовал председатель.
- И почему вы разговариваете со мной таким тоном? -
пробарабанил Корейко голосом, напоминающим отдаленные раскаты
грома. - Что случилось вдруг?
- Скажите спасибо, что я избегаю ненормативной лексики.
В этот момент в голове счетовода родилась ясная мысль,
могущая повлиять на его судьбу в желательном направлении, но
под стойким взглядом управляющего она развалилась и, мелькнув
хвостом, исчезла без следа; на свет выплыл гнев:
- Товарищ Дотехпорович, вы превратили наш трест в
учреждение, высасывающее кровь из его служащих!!!
Все нижеследующее "дело" Дотехпорович проговорил весьма
раздраженным гоолосом:
- Я не намерен дискутировать. Воленс-неволенс, а я вас
уволенс. И все. Сколько можно измываться над трестом? Сколько
можно мне капать на мозги? Товарищ, вы пришли к очень занятому
человеку. Скоро начинается та часть рабочего дня, которую я
посвящаю изучению трудов Маркса. И вы это знаете. Кто вам дал
право тут бучу поднимать? Я лишаю вас слова и больше не
задерживаю.
"Бюрократ паршивый. Чинуша c акцизным рылом!" - подумал
Корейко и, хлопнув дверью, быстро вышел из кабинета.
- Представляете, товарищи, сократили. Ни за что! - не
веря в подлинность произошедшего увольнения, воскликнул он,
войдя в бухгалтерию.
- Отмежевываетесь, значит? Ай-ай-ай! - блестя глазами,
фальшиво запричитал главбух Губителев-Мамочкин.
- Я ж не по своей воле.
- А может вас за половое влечение? - хихикнул
Котеночкин. А, Александр Иванович?
- Или за голый техницизм? - добавил Зильберштейн.
- А может, за упадничество и за шулятиковщину? -
рассудил главбух.
- Да что вы, товарищи! - Корейко постарался проявить на
лице и в голосе побольше строгости. - Я же партийный.
Но на него не обращали никакого внимания.
- За беспробудное пьянство? - предполагал Котеночкин.
- Я не пью! - оправдывался Корейко. - И не курю тоже.
Понимаете?
- За смазывание важнейших вопросов в области
техпропаганды! - обвинял Зильберштейн.
- А может, у него порок пятого клапана или того хуже -
водяной рак желудка? - дедуктивно предположил
Губителев-Мамочкин, глядя на Котеночкина.
- Да какой там у него рак! - отозвался Котеночкин. - А
если, и правда, ни за что? Тогда что же у нас за трест! Только
план да баланс копейка в копейку. А о человеке совершенно не
думают.
- Вы, товарищ Котеночкин, говорите, но знайте меру! -
заволновался главбух Любителев-Мамочкин. - А что, Александр
Иванович, и даже РКК не назначили?
- Дотехпорович своим приказом снял. На доске уже
вывесели, - c горечью сообщил Корейко. - Выплевывайтесь,
говорит, на все четыре стороны!
- Если так дело пойдет, то и нас всех выплюнут! Без
всяких там общих собраний и РКК, - резюмировал
Губителев-Мамочкин.
- А помните, вы на десять минут опоздали? -
одновременно и кашляя, и сморкаясь, прогнусавил Котеночкин.
- Точно, Александр Иванович, в прошлый понедельник, -
подтвердил Зильберштейн.
- Да, что вы, товарищи... - замотал головой Корейко.
- Правильно. Его просто-напросто выперли за
десятиминутное опоздание, - разъяснил Котеночкин, еще
продолжая сморкаться.
- И я так думаю. За опоздание выперли. Представляете,
украсть у государства десять минут рабочего времени! -
подытожил Губителев-Мамочкин. - Это ведь все равно что в
буржуазное болото сползти! Не иначе, как в буржуазное!
Корейко сострил такую гримасу, словно собирался возложить
на Дотехпоровича и всю бухгалтерию жестяной могильный венок c
муаровыми лентами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
учреждениями республики..."
Неизвестно вызревала ли в душе тихого счетовода мечта
стать "деспотически властным руководителем", но роковые
обстоятельства привели потенциального вождя на пурпурную
ковровую дорожку в кабинет управляющего.
В кабинете стоял привычный запах эвакопункта и большой
стол, за которым восседал Анастас Васильевич - c нехитрым
морщинистым лицом и усами, хитроумно завинченными в штопор.
Синие коверкотовые брюки плотно облегали начальственные бедра и
расширялись в области колен. В брюки по-идиотски была вправлена
графитная сорочка c пристежным воротником. Сорочку украшал
черный галстук, пробитый посредине злой желтой полоской.
Управляющий нехотя оторвался от своих дел, всем своим
видом выказывая, что предстоящая беседа его нисколько не
волнует. Он встал c высокого кожаного кресла и пронзительно
чмокнул.
- Я, товарищ Корейко, коротенько, - начал подготовленное
заявление Анастас Васильевич. - Чем вы занимаетесь в нашем
тресте?
- Да вот, сейчас заактировал недоделки...
- Заактировали? Замечательно! Вы в нашем тресте
занимаетесь черт знает чем: тянете службу только для того, чтоб
вас не уволили. Это очень подозрительно и странно. Вы не
счетовод, а барьер, ставший преградой на пути всей нашей
работы. Руководствуясь гражанской совестью и защитой
хозяйственных интересов бережливости, вам инкриминируется
безответственность, нечуткое отношение к своим товарищам по
работе, а кроме того, вы не деятельны и не участвуете в
культработе.
Александр Иванович стоял будто оплеванный и отчаянно
хрустел пальцами.
- Как?.. Я участвовал, - горько возразил он.
- Не участвовали. Секретарь месткома мне доложил.
- Участвовал.
- Ну хватит, товарищ, мне на мозги капать! Я понял ваши
инвективные слова. И понял, товарищ Корейко, очень хорошо.
Дальше можете не продолжать. В свете активной борьбы c
недостаточной посещаемостью общих собраний, на которых вы,
кстати, тоже постоянно отсутствуете, а также на основании
вышеизложенного, я объявляю вам строгий выговор...
- Выговор? За что? Да вы смеетесь надо мной.
- Да, выговор, дорогой мой Александр Иванович. А кроме
выговора, мы вас увольняем.
Корейко вздрогнул. Кислое выражение разлилось по его лицу.
- Как увольняете? Это невозможно! - опомнился Александр
Иванович. - Без уважительной причины?
- C выговором! C вы-го-во-ром! Вы индифферентная
личность, товарищ Корейко. Вам абсолютно на все наплевать.
- Я коммунист.
- И я тоже.
- И без РКК?
- Без РКК и выходного пособия, - добивал своего врага
председатель. - Приказ уже подписан. Я даже заявления об
увольнении от вас не потребую. Выплевывайтесь на все четыре
стороны. В нашей членской массе вы чуждый элемент.
- Да как же это возможно? Я буду жаловаться. Да я в
городской профсовет... - не сдавался робкий счетовод. - Я
напишу докладную записку на имя самого...
- Пишите! Ваше право! - торжествовал председатель.
- И почему вы разговариваете со мной таким тоном? -
пробарабанил Корейко голосом, напоминающим отдаленные раскаты
грома. - Что случилось вдруг?
- Скажите спасибо, что я избегаю ненормативной лексики.
В этот момент в голове счетовода родилась ясная мысль,
могущая повлиять на его судьбу в желательном направлении, но
под стойким взглядом управляющего она развалилась и, мелькнув
хвостом, исчезла без следа; на свет выплыл гнев:
- Товарищ Дотехпорович, вы превратили наш трест в
учреждение, высасывающее кровь из его служащих!!!
Все нижеследующее "дело" Дотехпорович проговорил весьма
раздраженным гоолосом:
- Я не намерен дискутировать. Воленс-неволенс, а я вас
уволенс. И все. Сколько можно измываться над трестом? Сколько
можно мне капать на мозги? Товарищ, вы пришли к очень занятому
человеку. Скоро начинается та часть рабочего дня, которую я
посвящаю изучению трудов Маркса. И вы это знаете. Кто вам дал
право тут бучу поднимать? Я лишаю вас слова и больше не
задерживаю.
"Бюрократ паршивый. Чинуша c акцизным рылом!" - подумал
Корейко и, хлопнув дверью, быстро вышел из кабинета.
- Представляете, товарищи, сократили. Ни за что! - не
веря в подлинность произошедшего увольнения, воскликнул он,
войдя в бухгалтерию.
- Отмежевываетесь, значит? Ай-ай-ай! - блестя глазами,
фальшиво запричитал главбух Губителев-Мамочкин.
- Я ж не по своей воле.
- А может вас за половое влечение? - хихикнул
Котеночкин. А, Александр Иванович?
- Или за голый техницизм? - добавил Зильберштейн.
- А может, за упадничество и за шулятиковщину? -
рассудил главбух.
- Да что вы, товарищи! - Корейко постарался проявить на
лице и в голосе побольше строгости. - Я же партийный.
Но на него не обращали никакого внимания.
- За беспробудное пьянство? - предполагал Котеночкин.
- Я не пью! - оправдывался Корейко. - И не курю тоже.
Понимаете?
- За смазывание важнейших вопросов в области
техпропаганды! - обвинял Зильберштейн.
- А может, у него порок пятого клапана или того хуже -
водяной рак желудка? - дедуктивно предположил
Губителев-Мамочкин, глядя на Котеночкина.
- Да какой там у него рак! - отозвался Котеночкин. - А
если, и правда, ни за что? Тогда что же у нас за трест! Только
план да баланс копейка в копейку. А о человеке совершенно не
думают.
- Вы, товарищ Котеночкин, говорите, но знайте меру! -
заволновался главбух Любителев-Мамочкин. - А что, Александр
Иванович, и даже РКК не назначили?
- Дотехпорович своим приказом снял. На доске уже
вывесели, - c горечью сообщил Корейко. - Выплевывайтесь,
говорит, на все четыре стороны!
- Если так дело пойдет, то и нас всех выплюнут! Без
всяких там общих собраний и РКК, - резюмировал
Губителев-Мамочкин.
- А помните, вы на десять минут опоздали? -
одновременно и кашляя, и сморкаясь, прогнусавил Котеночкин.
- Точно, Александр Иванович, в прошлый понедельник, -
подтвердил Зильберштейн.
- Да, что вы, товарищи... - замотал головой Корейко.
- Правильно. Его просто-напросто выперли за
десятиминутное опоздание, - разъяснил Котеночкин, еще
продолжая сморкаться.
- И я так думаю. За опоздание выперли. Представляете,
украсть у государства десять минут рабочего времени! -
подытожил Губителев-Мамочкин. - Это ведь все равно что в
буржуазное болото сползти! Не иначе, как в буржуазное!
Корейко сострил такую гримасу, словно собирался возложить
на Дотехпоровича и всю бухгалтерию жестяной могильный венок c
муаровыми лентами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84