", "Зенки протрите,
товарищ Корейко!", "Не плюйте в колодец, вылетит - не
поймаете!", кроме этого Остап разворачивал перед подпольным
миллионером удивительные дали, раскрашивал их в розовый и
ярко-синий цвет, тут же сворачивал и вновь переходил к существу
дела и, наконец, подобно римскому сенатору Катону Старшему,
помешанному на Карфагене, великий комбинатор завершил свою речь
упоминанием о великолепном городе своей мечты.
Корейко заерзал на стуле.
- Значит ищем контору, - задумчиво сказал он, -
вычисляем банк, подделываем перевод, отправляем его в ваш
Немешаевск, оттуда в Москву. Затем на сцене появляется мой
Оконников?
- Не здесь, а раньше!
- То есть?
- Нам сразу нужен Оконников, поэтому первый официальный
московский визит будет нанесен именно ему.
- Лучше обойтись без визита.
- Ну тогда...
- Проще пригласить его в ресторан. Аркадий Борисович -
человек светский, изыск любит.
- Пойдем навстречу, пусть бесится, - расхохотался
довольный организатор-концессионер.
- Теперь я понимаю: из Немешаевска деньги поступают на
готовый счет - счет, приготовленный Оконниковым... - Корейко
уже не злился на незванного гостя. - Да-да, я кое-что слышал о
спецсчетах... Вы знаете, интересно! Вполне интересное дело.
Время шло невероятно быстро. Подпольный миллионер взглянул
на часы - они показывали четыре.
- Итак? - c деловой улыбкой, желая расставить все точки
над "i", холодно молвил Остап.
- Москва, так Москва!
- Жаль нет игристого напитка под названием "шампанское":
есть смысл отметить начало нашего предприятия!
- А что, если...
- Если что?
- Если мы вместо ожидаемых миллионов получим ухо от
головастика, а вместо Елисейских полей - кирку, лопату и
пахнущий морозом воздух магаданских рудников?
- Как руководитель нашей концессии, отвечаю за все!
И, пока концессионеры мчались в черном душном "рено" на
вокзал имени Ленина, над Газгандом слышался скрип колеса
фортуны.
Глава XVII РЕЦЕПТ ПРОЛЕТАРСКОЙ РИФМЫ
В час пополуночи, когда до отправления поезда
"Бришкент-Москва" оставалось что-то около тридцати минут,
уставшие до одури концессионеры прибыли на бришкентский вокзал
имени товарища Янукидзе. Они ввалились в свое неосвещенное купе
и, получив постель, тут же улеглись спать.
Скоро дверь в купе открылась, запустив внутрь полоску
света и типа c длинными прямыми волосами. Тип поставил чемодан
на багажную полку, расстелил постель и быстро улегся баиньки.
Утром, Остап, едва проснулся, почуствовал на себе чей-то
пристальный взгляд.
И в самом деле, на нижней полке сидел человек огромного
роста, слегка сутулый, c серо-синими глазами и длинными
ресницами на хмуром скуластом лице. Его косоворотка
распространяла по всему купе запах типографской краски.
- О! - крайне удивился Остап. - Фома Несдержанный -
поэтический мастер, работник пера. Я не ошибся, товарищ Фома?
- Ну и что же? - осклабился мастер.
Тут Несдержанный начал заниматься сразу двумя делами:
брезгливо нюхать свои руки и пить чай внакладку. На столике
стояла тарелка, на которой нагло раскинулось песочное печенье,
рядом c тарелкой лежало яблоко c родинкой.
- Помните, вы были в Немешаевске?
- Немешаевск - забытый мотив. Сейчас вот езжу по
стране... Представляете, строка в голову не лезет?! Как снял я
год назад c машинки талантливую поэму "Мужики и бабы", так
после этого - хоть тресни!..
- Как же так?
- Да вот так. Хоть я имею право называть себя Фомой
Несдержанным, получается, что я поэт c двойным дном, иначе
говоря, поэт со странностями всех великих поэтов. Замучил гад
меня столбняк, так мучит землю злой сорняк. Попробуйте сейчас
описать сволочь во всей красе! После банкета в "Немправде" не
могу найти правду. Сами знаете, правда - это не потаскушка,
которая вешается на шею каждому, даже тому, кто не желает быть
c ней знакомиться. Меня уже тошнит от агропоэм и огородных
кантат. Хочется чего-нибудь пролетарского.
Александр Иванович еще спал: c его полки время от времени
слышался пронзительный храп.
Бендер свесился c полки.
- Могу вам дать рецепт пролетарской рифмы. Хотите?
Фома оставил в покое чай, принялся за печенье.
- Вы что, поэт?
- Некоторым образом. Я владею тайной стиха.
Яблоко c родинкой подскочило на месте.
- Тайной? - Фома скроил мрачное лицо. - Рецепт? И что
это за рецепт?
- Первое: уходите от поэтизмов, занимайтесь только прямой
и строгой лепкой характеров. Второе: высвечивайте каждую деталь
и помните, что под вашим талантливым пером... У вас перо
талантливое?
- Да, разумеется.
- Так вот, под вашим талантливым пером говорит вся
страна.
- И все?
- Почти. У вас из-за чего произошел кризис творчества?
- Сам не знаю, наверное, критики...
- Пишут, что ваши стихи бездарны, беззубы и убоги?
Фома пожал плечами.
- И из-за этой чепухи у вас слова не высекаются пером?
- Ну не только... Вы же знаете, что я пишу политические
курбеты...
"Вот идиот навязался на мою голову!" - подумал Остап.
- Знаете, что я вам скажу, товарищ Несдержанный? Вы
сосредоточьтесь и выкиньте из головы дореволюционных
поэтических монстров. Прославьте, черт возьми, несокрушимый
фасад социализма, а выразительные строки сами лягут на бумагу.
Вот попробуйте...
- Что, прямо сейчас? Здесь?
- Все гениальные поэмы создаются в поездах. Вспомните
Пушкина... Ну, например, напишите что-нибудь о партии.
Партийная тема - самая благодарная и, как правило, не требует
рифм.
- Вы так думаете?
- Только так. Попробуйте. Итак: встаем медленно, смотрим
в окно и на одном дыхании...
Несдержанный встал и неожиданно для себя родил ставшую
впоследствии знаменитой поэму о партии.
Я спросил у Луны: "Где сегодня она?"
Не ответила мне золотая Луна.
Я спросил у весны: "Где сегодня она?"
Не ответила мне молодая весна.
Я спросил у страны: "Где сегодня она?"
И ответила мне родная страна:
"Кто она?" - я спросил. У кого я спросил?
У Луны? А не надо просить у Луны!
У Весны? А не надо просить у Весны!
Ты у партии нашей спроси о своем.
И ответит она: "Не пошлет?" - "Не пошлет!"
Есть Вселенная, мир, есть планета Земля.
На планете на той съезд за съездом идет...
И поет, и поет о народе моем,
Честных, смелых, простых мужиках,
Рабочих-ударниках в горячих цехах.
Вы шагайте смелее и идите все в ряд!
Наша партия это - комсомольский отряд!
"Мы смело шагаем, построившись в ряд,
Ибо твердо мы знаем, что такое отряд!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
товарищ Корейко!", "Не плюйте в колодец, вылетит - не
поймаете!", кроме этого Остап разворачивал перед подпольным
миллионером удивительные дали, раскрашивал их в розовый и
ярко-синий цвет, тут же сворачивал и вновь переходил к существу
дела и, наконец, подобно римскому сенатору Катону Старшему,
помешанному на Карфагене, великий комбинатор завершил свою речь
упоминанием о великолепном городе своей мечты.
Корейко заерзал на стуле.
- Значит ищем контору, - задумчиво сказал он, -
вычисляем банк, подделываем перевод, отправляем его в ваш
Немешаевск, оттуда в Москву. Затем на сцене появляется мой
Оконников?
- Не здесь, а раньше!
- То есть?
- Нам сразу нужен Оконников, поэтому первый официальный
московский визит будет нанесен именно ему.
- Лучше обойтись без визита.
- Ну тогда...
- Проще пригласить его в ресторан. Аркадий Борисович -
человек светский, изыск любит.
- Пойдем навстречу, пусть бесится, - расхохотался
довольный организатор-концессионер.
- Теперь я понимаю: из Немешаевска деньги поступают на
готовый счет - счет, приготовленный Оконниковым... - Корейко
уже не злился на незванного гостя. - Да-да, я кое-что слышал о
спецсчетах... Вы знаете, интересно! Вполне интересное дело.
Время шло невероятно быстро. Подпольный миллионер взглянул
на часы - они показывали четыре.
- Итак? - c деловой улыбкой, желая расставить все точки
над "i", холодно молвил Остап.
- Москва, так Москва!
- Жаль нет игристого напитка под названием "шампанское":
есть смысл отметить начало нашего предприятия!
- А что, если...
- Если что?
- Если мы вместо ожидаемых миллионов получим ухо от
головастика, а вместо Елисейских полей - кирку, лопату и
пахнущий морозом воздух магаданских рудников?
- Как руководитель нашей концессии, отвечаю за все!
И, пока концессионеры мчались в черном душном "рено" на
вокзал имени Ленина, над Газгандом слышался скрип колеса
фортуны.
Глава XVII РЕЦЕПТ ПРОЛЕТАРСКОЙ РИФМЫ
В час пополуночи, когда до отправления поезда
"Бришкент-Москва" оставалось что-то около тридцати минут,
уставшие до одури концессионеры прибыли на бришкентский вокзал
имени товарища Янукидзе. Они ввалились в свое неосвещенное купе
и, получив постель, тут же улеглись спать.
Скоро дверь в купе открылась, запустив внутрь полоску
света и типа c длинными прямыми волосами. Тип поставил чемодан
на багажную полку, расстелил постель и быстро улегся баиньки.
Утром, Остап, едва проснулся, почуствовал на себе чей-то
пристальный взгляд.
И в самом деле, на нижней полке сидел человек огромного
роста, слегка сутулый, c серо-синими глазами и длинными
ресницами на хмуром скуластом лице. Его косоворотка
распространяла по всему купе запах типографской краски.
- О! - крайне удивился Остап. - Фома Несдержанный -
поэтический мастер, работник пера. Я не ошибся, товарищ Фома?
- Ну и что же? - осклабился мастер.
Тут Несдержанный начал заниматься сразу двумя делами:
брезгливо нюхать свои руки и пить чай внакладку. На столике
стояла тарелка, на которой нагло раскинулось песочное печенье,
рядом c тарелкой лежало яблоко c родинкой.
- Помните, вы были в Немешаевске?
- Немешаевск - забытый мотив. Сейчас вот езжу по
стране... Представляете, строка в голову не лезет?! Как снял я
год назад c машинки талантливую поэму "Мужики и бабы", так
после этого - хоть тресни!..
- Как же так?
- Да вот так. Хоть я имею право называть себя Фомой
Несдержанным, получается, что я поэт c двойным дном, иначе
говоря, поэт со странностями всех великих поэтов. Замучил гад
меня столбняк, так мучит землю злой сорняк. Попробуйте сейчас
описать сволочь во всей красе! После банкета в "Немправде" не
могу найти правду. Сами знаете, правда - это не потаскушка,
которая вешается на шею каждому, даже тому, кто не желает быть
c ней знакомиться. Меня уже тошнит от агропоэм и огородных
кантат. Хочется чего-нибудь пролетарского.
Александр Иванович еще спал: c его полки время от времени
слышался пронзительный храп.
Бендер свесился c полки.
- Могу вам дать рецепт пролетарской рифмы. Хотите?
Фома оставил в покое чай, принялся за печенье.
- Вы что, поэт?
- Некоторым образом. Я владею тайной стиха.
Яблоко c родинкой подскочило на месте.
- Тайной? - Фома скроил мрачное лицо. - Рецепт? И что
это за рецепт?
- Первое: уходите от поэтизмов, занимайтесь только прямой
и строгой лепкой характеров. Второе: высвечивайте каждую деталь
и помните, что под вашим талантливым пером... У вас перо
талантливое?
- Да, разумеется.
- Так вот, под вашим талантливым пером говорит вся
страна.
- И все?
- Почти. У вас из-за чего произошел кризис творчества?
- Сам не знаю, наверное, критики...
- Пишут, что ваши стихи бездарны, беззубы и убоги?
Фома пожал плечами.
- И из-за этой чепухи у вас слова не высекаются пером?
- Ну не только... Вы же знаете, что я пишу политические
курбеты...
"Вот идиот навязался на мою голову!" - подумал Остап.
- Знаете, что я вам скажу, товарищ Несдержанный? Вы
сосредоточьтесь и выкиньте из головы дореволюционных
поэтических монстров. Прославьте, черт возьми, несокрушимый
фасад социализма, а выразительные строки сами лягут на бумагу.
Вот попробуйте...
- Что, прямо сейчас? Здесь?
- Все гениальные поэмы создаются в поездах. Вспомните
Пушкина... Ну, например, напишите что-нибудь о партии.
Партийная тема - самая благодарная и, как правило, не требует
рифм.
- Вы так думаете?
- Только так. Попробуйте. Итак: встаем медленно, смотрим
в окно и на одном дыхании...
Несдержанный встал и неожиданно для себя родил ставшую
впоследствии знаменитой поэму о партии.
Я спросил у Луны: "Где сегодня она?"
Не ответила мне золотая Луна.
Я спросил у весны: "Где сегодня она?"
Не ответила мне молодая весна.
Я спросил у страны: "Где сегодня она?"
И ответила мне родная страна:
"Кто она?" - я спросил. У кого я спросил?
У Луны? А не надо просить у Луны!
У Весны? А не надо просить у Весны!
Ты у партии нашей спроси о своем.
И ответит она: "Не пошлет?" - "Не пошлет!"
Есть Вселенная, мир, есть планета Земля.
На планете на той съезд за съездом идет...
И поет, и поет о народе моем,
Честных, смелых, простых мужиках,
Рабочих-ударниках в горячих цехах.
Вы шагайте смелее и идите все в ряд!
Наша партия это - комсомольский отряд!
"Мы смело шагаем, построившись в ряд,
Ибо твердо мы знаем, что такое отряд!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84