И наступили на Руси времена трагические. И плевали
тогда на православие. И осквернялись святыни. И стерли c земли
русской колокольни собора Казанского на площади Красной, и
колокольни церкви Благовещения на Тверской, и церкви Трех
святителей на площади Красных ворот, и Иоанна Предтечи на
Пятницкой, и Рождества Богородицы на Петровке, и Панкратия в
Панкратьевском переулке, и Николы на Мясницкой; взорвали
вандалы и Страстной, и Чудов, и Вознесенский, и Скорбященский
монастыри, и Богоявленский монастырь на Никольской, и часовню
преподобного Сергия Радонежского у Ильинских ворот; и Никитский
монастырь на Большой Никитской в небытие канул. И облепили храм
Христа слуги сатанинские, и сбрасывали они скульптуры в грязь
со ступеней высоких, раскалывали горельефы мраморные, оголяли
от золота колокола, стаскивали кресты золотые c куполов малых,
и превращалось все в груды щебня. На смерть стояли стены
священные, но вгрызались в них кувалды тяжелые. И обречен был
несчастный храм... Взалкала Русь сатану. И проклял тогда Бог
Россию, забыл он ее навеки. И окреп тогда Второй. И заставлял
он поклоняться Первому. И уничтожаем был всякий, кто не
поклонялся образу Первого. И сосчитал ветер число второго. И
число его шестьсот шестьдесят шесть. И затягивал ветер песню
скорби плачевно и жалобно. Ветру все равно, что петь.
Глава XXIV АНТАБЛЕМЕНТ ПО-СОВЕТСКИ
В четверг в половине пятого в московском кинотеатре
"Форум" произошло весьма интересное событие. В ту самую минуту,
когда по сияющей белизне экрана начал двигаться поезд c
красноармейцами, и зрители замерли в ожидании предстоящей
развязки нового боевика фабрики Межрабпомфильм "Стой, товарищ,
я стреляю!", дымная синевато-меловая полоска, идущая над
головами зрителей из кабинки на задней стене, исчезла, в зале
зажегся свет. Оглушаемый взрывами крика, свиста и топанья
ногами, на сцену вышел жуликоватого вида гражданин. Назовем
этого гражданина, хотя бы, Христофором Ласковичем Беринговым.
Христофор Ласкович показался возмущенной публике в лоснящемся в
некоторых местах светло-коричневом костюме, который висел на
нем мешком, и зеленом галстуке, который лез ему в лицо и
щекотал подбородок. Христофор Ласкович поднял руку и довольно
мило посмотрел в зал. Со сцены зал выглядел великолепно:
сборная мебель, ложи и сиденья, обитые малиновым плюшем, по
стенам развешаны картины c причудливыми сюжетами.
- Товарищи, как вам уже, наверно, сообщили из
администрации, а если не сообщали, то я, Христофор Ласкович,
сообщаю, дальнейший показ боевика "Стой, товарищ, я стреляю!"
отменяется!.. Спокойно, товарищи!.. По традиции, я позволю себе
прочитать вам лекцию, точнее вводную ее часть - "Политика
партии и советская архитектура".
Великий комбинатор, сидевший во втором ряду рядом c Элен,
бросил взгляд на жуликоватого лектора.
- Не было печали, так приплыл Христофор! - выразил он
свое отношение к происходящему. - Может уйдем?
Элен улыбнулась и отрицательно покачала головой. Остап
пожал плечами.
Тем временем ропот в зале не смолкал. Завсегдатаи "Форума"
возмущенно гремели: "Да сколько же можно!", на галерке кто-то
рявкнул: "Верните наши деньги!" и почему-то тут же осекся,
"Сукин кот!", - рявкнула мадам c халой на голове и
перламутровым моноклем в руках, "Опять началось!" -
прогорланил чудак из тринадцатого ряда. А Христофор Ласкович,
по всей видимости лектор привычный для такого рода поведения
публики, одернул свой зеленый галстук и легонько хлопнул рукой
по кафедре, которую только что подтащила парочка
фельтикультяпного вида граждан.
- Товарищи! Я не ставлю целью быстро расположить вас к
себе!.. Что вы орете? Я имею ввиду во-о-он ту группу молодежи в
глубине зала. Постыдились бы бесноваться!.. Товарищи! Мой
лекторский стаж - это двадцать лет лекций в окраинных клубах,
это десятки лекционных часов в день, это сотни публичных...
- Издевательств! - довольно громко заявил зритель из
третьего ряда. - Сколько же можно?
Вопрос растворился в необразимом шуме.
- ...лекций! Поэтому меня криками не продерешь! Не
продерешь! Я вам говорю! Во-о-он та группа молодежи! Я гусь
стреляный! А если кто слушать не желает - пожалте на выход!
В отдалении зашевелилась чья-то голова.
- А фильма точно не будет?
- Все зависит от того, как вы будете себя вести! Хе-хе!..
Товарищи, ну ведь быстрей начнем - быстрей и закончим! -
Христофор Ласкович выпил стакан воды и, словно труба,
прогремел: - Будем противиться дальше?
Кинотеатр гудел.
Лектор вынул из кармана пачку папирос "Таис", достал одну
папиросу, зажег спичку, долго держал ее на расстоянии вытянутой
руки, в самый последний момент прикурил, глубоко затянулся и,
высоко закинув голову вверх, выпустил из легких огромную струю
дыма. Таращя глаза сквозь пелену смога, он объявил:
- Возмущения отменяются!
Нужно сказать, что другой бы лектор на месте Христофора
Ласковича предстал бы сейчас перед столь необузданной публикой
c растерянной физиономией. Однако товарищ Берингов был не из
пугливых общественников, о чем, кстати, свидетельствовало его
лицо, истощенное вечной насмешкой: Христофор Ласкович и не
такое видывал на многочисленных заседаниях Главискусства, на
которых критики могут так распинаться, что потом неделю мутит.
Поэтому, после того как он повторно хлопнул рукой по кафедре, в
зале стало относительно тихо.
- Товарищи! Вот я смотрю перед собой и вижу личики в
количестве двухсот штук. Подавляющее число владельцев этих
личиков имели неосторожность выказать неудовольствие по поводу
предстоящей лекции. (Тут Христофор Ласкович потер одна о другую
свои огромные жирные руки.) А как же, товарищи, год великого
перелома? Первая пятилетка? Где же, товарищи, ваша
сознательность?
На последнем слове Христофор Ласкович противно икнул, а
предпоследнее - произнес муторно-протяжно. Получив таким
образом (прием проверенный) власть над публикой, он зловеще
улыбнулся.
- Негоже, товарищи, ответственную лекцию срывать! Негоже!
Хе-хе! Мы, товарищи, ведь читаем для вас - многоголового
таинственного зверя, который именуется публикой. Но разве вы
все - публика? Особенно во-о-он та группа молодежи в глубине
зала! Вам, молодые люди, не по кинотеатрам ходить нужно, а
оптовой торговлей бычачьими шкурами заниматься. Хе-хе! Итак,
товарищи, начнем! - Лектор расстегнул раскисший воротничок,
оскалил зубы и погладил свои бритые щечки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
тогда на православие. И осквернялись святыни. И стерли c земли
русской колокольни собора Казанского на площади Красной, и
колокольни церкви Благовещения на Тверской, и церкви Трех
святителей на площади Красных ворот, и Иоанна Предтечи на
Пятницкой, и Рождества Богородицы на Петровке, и Панкратия в
Панкратьевском переулке, и Николы на Мясницкой; взорвали
вандалы и Страстной, и Чудов, и Вознесенский, и Скорбященский
монастыри, и Богоявленский монастырь на Никольской, и часовню
преподобного Сергия Радонежского у Ильинских ворот; и Никитский
монастырь на Большой Никитской в небытие канул. И облепили храм
Христа слуги сатанинские, и сбрасывали они скульптуры в грязь
со ступеней высоких, раскалывали горельефы мраморные, оголяли
от золота колокола, стаскивали кресты золотые c куполов малых,
и превращалось все в груды щебня. На смерть стояли стены
священные, но вгрызались в них кувалды тяжелые. И обречен был
несчастный храм... Взалкала Русь сатану. И проклял тогда Бог
Россию, забыл он ее навеки. И окреп тогда Второй. И заставлял
он поклоняться Первому. И уничтожаем был всякий, кто не
поклонялся образу Первого. И сосчитал ветер число второго. И
число его шестьсот шестьдесят шесть. И затягивал ветер песню
скорби плачевно и жалобно. Ветру все равно, что петь.
Глава XXIV АНТАБЛЕМЕНТ ПО-СОВЕТСКИ
В четверг в половине пятого в московском кинотеатре
"Форум" произошло весьма интересное событие. В ту самую минуту,
когда по сияющей белизне экрана начал двигаться поезд c
красноармейцами, и зрители замерли в ожидании предстоящей
развязки нового боевика фабрики Межрабпомфильм "Стой, товарищ,
я стреляю!", дымная синевато-меловая полоска, идущая над
головами зрителей из кабинки на задней стене, исчезла, в зале
зажегся свет. Оглушаемый взрывами крика, свиста и топанья
ногами, на сцену вышел жуликоватого вида гражданин. Назовем
этого гражданина, хотя бы, Христофором Ласковичем Беринговым.
Христофор Ласкович показался возмущенной публике в лоснящемся в
некоторых местах светло-коричневом костюме, который висел на
нем мешком, и зеленом галстуке, который лез ему в лицо и
щекотал подбородок. Христофор Ласкович поднял руку и довольно
мило посмотрел в зал. Со сцены зал выглядел великолепно:
сборная мебель, ложи и сиденья, обитые малиновым плюшем, по
стенам развешаны картины c причудливыми сюжетами.
- Товарищи, как вам уже, наверно, сообщили из
администрации, а если не сообщали, то я, Христофор Ласкович,
сообщаю, дальнейший показ боевика "Стой, товарищ, я стреляю!"
отменяется!.. Спокойно, товарищи!.. По традиции, я позволю себе
прочитать вам лекцию, точнее вводную ее часть - "Политика
партии и советская архитектура".
Великий комбинатор, сидевший во втором ряду рядом c Элен,
бросил взгляд на жуликоватого лектора.
- Не было печали, так приплыл Христофор! - выразил он
свое отношение к происходящему. - Может уйдем?
Элен улыбнулась и отрицательно покачала головой. Остап
пожал плечами.
Тем временем ропот в зале не смолкал. Завсегдатаи "Форума"
возмущенно гремели: "Да сколько же можно!", на галерке кто-то
рявкнул: "Верните наши деньги!" и почему-то тут же осекся,
"Сукин кот!", - рявкнула мадам c халой на голове и
перламутровым моноклем в руках, "Опять началось!" -
прогорланил чудак из тринадцатого ряда. А Христофор Ласкович,
по всей видимости лектор привычный для такого рода поведения
публики, одернул свой зеленый галстук и легонько хлопнул рукой
по кафедре, которую только что подтащила парочка
фельтикультяпного вида граждан.
- Товарищи! Я не ставлю целью быстро расположить вас к
себе!.. Что вы орете? Я имею ввиду во-о-он ту группу молодежи в
глубине зала. Постыдились бы бесноваться!.. Товарищи! Мой
лекторский стаж - это двадцать лет лекций в окраинных клубах,
это десятки лекционных часов в день, это сотни публичных...
- Издевательств! - довольно громко заявил зритель из
третьего ряда. - Сколько же можно?
Вопрос растворился в необразимом шуме.
- ...лекций! Поэтому меня криками не продерешь! Не
продерешь! Я вам говорю! Во-о-он та группа молодежи! Я гусь
стреляный! А если кто слушать не желает - пожалте на выход!
В отдалении зашевелилась чья-то голова.
- А фильма точно не будет?
- Все зависит от того, как вы будете себя вести! Хе-хе!..
Товарищи, ну ведь быстрей начнем - быстрей и закончим! -
Христофор Ласкович выпил стакан воды и, словно труба,
прогремел: - Будем противиться дальше?
Кинотеатр гудел.
Лектор вынул из кармана пачку папирос "Таис", достал одну
папиросу, зажег спичку, долго держал ее на расстоянии вытянутой
руки, в самый последний момент прикурил, глубоко затянулся и,
высоко закинув голову вверх, выпустил из легких огромную струю
дыма. Таращя глаза сквозь пелену смога, он объявил:
- Возмущения отменяются!
Нужно сказать, что другой бы лектор на месте Христофора
Ласковича предстал бы сейчас перед столь необузданной публикой
c растерянной физиономией. Однако товарищ Берингов был не из
пугливых общественников, о чем, кстати, свидетельствовало его
лицо, истощенное вечной насмешкой: Христофор Ласкович и не
такое видывал на многочисленных заседаниях Главискусства, на
которых критики могут так распинаться, что потом неделю мутит.
Поэтому, после того как он повторно хлопнул рукой по кафедре, в
зале стало относительно тихо.
- Товарищи! Вот я смотрю перед собой и вижу личики в
количестве двухсот штук. Подавляющее число владельцев этих
личиков имели неосторожность выказать неудовольствие по поводу
предстоящей лекции. (Тут Христофор Ласкович потер одна о другую
свои огромные жирные руки.) А как же, товарищи, год великого
перелома? Первая пятилетка? Где же, товарищи, ваша
сознательность?
На последнем слове Христофор Ласкович противно икнул, а
предпоследнее - произнес муторно-протяжно. Получив таким
образом (прием проверенный) власть над публикой, он зловеще
улыбнулся.
- Негоже, товарищи, ответственную лекцию срывать! Негоже!
Хе-хе! Мы, товарищи, ведь читаем для вас - многоголового
таинственного зверя, который именуется публикой. Но разве вы
все - публика? Особенно во-о-он та группа молодежи в глубине
зала! Вам, молодые люди, не по кинотеатрам ходить нужно, а
оптовой торговлей бычачьими шкурами заниматься. Хе-хе! Итак,
товарищи, начнем! - Лектор расстегнул раскисший воротничок,
оскалил зубы и погладил свои бритые щечки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84