Твердой ставки c
поощрительной тантьемой Аркадий Борисович боялся как огня -
жить на одну зарплату было не в его правилах.
За то время, покуда немногочисленный советский маклериат
стекался во Внешторг, Аркадий Борисович из обыкновенного
уголовника стал коммунистом. В свое время сей уголовник вместе
c "подзащитным" Корейко организовал на Сретенском бульваре
промысловую лжеартель химических продуктов "Реванш". В артели
Аркадий Борисович работал не покладая рук и c бесконечным
терпением: заключал c банком кредитный договор и, получив ссуду
для расширения производства, бежал на черную биржу; в трестах
выбивал химпродукты, а выбив, продавал их на госзаводы. В один
прекрасный день февраля 1922 года промысловая артель лопнула,
как мыльный пузырь, но компаньоны заработали по миллиону
рублей. День-деньской Аркадий Борисович ишачил на Александра
Ивановича Корейко и доишачился до того, что скопил себе
неплохое состояние, успокоился, и 21 января 1924 года поступил
на службу, стал заметным активистом, которого взял на заметку
управляющий подотделом сбыта Необходимцев Константин
Николаевич.
Товарищ Необходимцев был тот еще жук, и по части
государственных хищений Корейко и Оконников ему и в подметки не
годились. Если у Оконникова был только один счет за границей, а
у Корейко счетов вообще не было, то у товарища Необходимцева
имелось пять счетов в швейцарских банках, один - в банке
"Лионский кредит" и довольно прибыльная компания в Монтевидео.
- Деньги - это маленькие кусочки бумаги, c помощью
которых можно делать большую игру, - часто говорил Константин
Николаевич своему помощнику, даже не подозревая, что эти слова
принадлежат французскому аферисту Сержу-Александру Ставискому.
Необходимцев, как и Оконников и Корейко, в лучших своих
снах видел триумфальный возврат капитализма. Тогда он учредит
свой банк, которому уже придумал название - "Кредитное
общество взаимных расчетов "Ваша удача". Однако удача c каждым
днем все более отворачивалась от управляющего, градом сыпались
бесчисленные инспекции, ревизии, поэтому все чаще он изрекал:
"Нужно делать деньги сейчас, потом будет поздно! Не ровен час
- когда и Внешторг закроют!" И смышленный помощник c ним
полностью соглашался.
В отличие от оконниковской, джентльменской, физиономия
Константина Николаевича была ослиной. Константин Николаевич уже
как год вступил в тот возраст, когда человек начинает терять
волосы, зубы и иллюзии. Может быть, поэтому его жизненым кредо
и было "не поддаваться никаким фикциям". Управляющий подотделом
сбыта, пятидесятилетний человек c морщинистым и
желчно-неприятным лицом умел выдать серию льстивых улыбок,
когда, по долгу службы, приходилось давать взятки тем, кто
выше, при этом c языка срывалась отработанная фраза: "Никанор
Никанорович, я готов перевести на ваш счет пятьсот рублей", и
тут же он вручал деньги.
- Деньги надо показывать тогда, когда они привлекают
других, но разве в этой проклятой богом стране их покажешь?!
И Необходимцев шел в Дом Госторга на Мясницкой и
отоваривался в нем так, что приходилось ловить такси.
Двадцать девятого апреля, утром, в половине десятого, в
полном табачного дыма, кабинете управляющего подотделом сбыта
раздраженно зазвонил телефон.
- Необходимцев у аппарата, - c достоинством проговорил
Константин Николаевич.
- Аркадия Борисовича, - попросила трубка.
- Тут вас спрашивают, - передавая трубку Оконникову,
тихо сказал Необходимцев.
- Меня? - c удивлением поднял брови Оконников.
- Да, вас, - подтвердил Необходимцев.
- Оконников у аппарата!
- Здравствуйте, Аркадий Борисович! - чеканно
поздоровалась трубка и представилась: - C вами говорит
Александр Иванович.
- Александр Иванович? Вы в Москве? - взволнованно
откликнулся Оконников.
- Мы могли бы встретиться?
- Вы где сейчас?
- Мы остановились в "Метрополе".
- Мы?
- Я вам при встрече объясню. Жду вас на Арбате в "Праге".
- Выезжаю немедленно!
Еще не успокоился потревоженный телефон, чем-то внутри
позвякивая и не исчезло туманное пятно на трубке, а Аркадий
Борисович уже понял, что затевается новое дельце, да не простое
дельце, а дельце c большой прибылью и, наверняка, валютной.
"Вот так дела! - стукнуло в его черепе. - Корейко-то в
Москве!"
- Кто звонил, Аркадий? - спросил Необходимцев.
- Звонили деньги.
- Кто, кто?
- Я потом...
- Опять явишься на службу c крупным опозданием?
Вопрос повис в воздухе. Телефон опять зазвонил. Аркадий
Борисович машинально ухватился за трубку и, крикнув в нее:
"Позвоните завтра, сегодня все будут заняты!", кинулся в
нехарактерной для него манере к блестящей дверной ручке, нервно
потряс ее, открыл дверь, бросил управляющему "простите",
пронесся мимо двери c надписью "Наркомвнешторг", налетел на
личную секретаршу товарища Микояна, легким аллюром проскакал по
коридору до лестничной клетки, покатил по лестнице и вихрем
пролетел четыре мраморных марша, следуя причудливым заворотам
внешторговских коридоров. Затем он ворвался в гардеробную,
набросил на плечи макинтош и выбежал на улицу. Здесь он
остановился, посмотрел направо, налево, и, переведя дыхание, во
все горло возопил:
- Извозчик!
Нелишне будет сказать, что за минуту до этого, из Большого
Харитоньевского переулка бешено вырвалась пролетка, запряженная
кудлатой деревенской лошадкой. Извозчик, взмахивая кнутом и
крича: "Посторонись!", гнал клячу вперед, наполняя экипажным
грохотом Чистопрудный бульвар. В тот самый момент, когда
раздался очередной удар кнута, случилась оказия: пронесшаяся
мимо Аркадия Борисовича пролетка обрызгала фасад его шикарного
английского костюма.
- Сволочь дерзкая! - взвизгнул Аркадий Борисович,
вытирая брюки.
После случившегося нанимать извозчика пропала всякая
охота, садиться в битком набитую "аннушку" было неудобно,
поэтому на встречу он отправился в пешем порядке.
Москва кипела предстоящим Первомаем. По обеим сторонам
Мясницкой текли комсомольцы и активисты, бронеподростки и
служащие, да и мало ли кто еще там тек или же хлопал глазами -
главное было в том, что на лицах граждан сияли предпраздничные
улыбки, и разве что маленькие деревянные торговые палатки
напоминали о гнилом старом режиме. Рядом c палатками, голубой
кафельной молочной и квасной будкой властвовали, точно свиньи в
апельсинах, немые витрины госторгов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
поощрительной тантьемой Аркадий Борисович боялся как огня -
жить на одну зарплату было не в его правилах.
За то время, покуда немногочисленный советский маклериат
стекался во Внешторг, Аркадий Борисович из обыкновенного
уголовника стал коммунистом. В свое время сей уголовник вместе
c "подзащитным" Корейко организовал на Сретенском бульваре
промысловую лжеартель химических продуктов "Реванш". В артели
Аркадий Борисович работал не покладая рук и c бесконечным
терпением: заключал c банком кредитный договор и, получив ссуду
для расширения производства, бежал на черную биржу; в трестах
выбивал химпродукты, а выбив, продавал их на госзаводы. В один
прекрасный день февраля 1922 года промысловая артель лопнула,
как мыльный пузырь, но компаньоны заработали по миллиону
рублей. День-деньской Аркадий Борисович ишачил на Александра
Ивановича Корейко и доишачился до того, что скопил себе
неплохое состояние, успокоился, и 21 января 1924 года поступил
на службу, стал заметным активистом, которого взял на заметку
управляющий подотделом сбыта Необходимцев Константин
Николаевич.
Товарищ Необходимцев был тот еще жук, и по части
государственных хищений Корейко и Оконников ему и в подметки не
годились. Если у Оконникова был только один счет за границей, а
у Корейко счетов вообще не было, то у товарища Необходимцева
имелось пять счетов в швейцарских банках, один - в банке
"Лионский кредит" и довольно прибыльная компания в Монтевидео.
- Деньги - это маленькие кусочки бумаги, c помощью
которых можно делать большую игру, - часто говорил Константин
Николаевич своему помощнику, даже не подозревая, что эти слова
принадлежат французскому аферисту Сержу-Александру Ставискому.
Необходимцев, как и Оконников и Корейко, в лучших своих
снах видел триумфальный возврат капитализма. Тогда он учредит
свой банк, которому уже придумал название - "Кредитное
общество взаимных расчетов "Ваша удача". Однако удача c каждым
днем все более отворачивалась от управляющего, градом сыпались
бесчисленные инспекции, ревизии, поэтому все чаще он изрекал:
"Нужно делать деньги сейчас, потом будет поздно! Не ровен час
- когда и Внешторг закроют!" И смышленный помощник c ним
полностью соглашался.
В отличие от оконниковской, джентльменской, физиономия
Константина Николаевича была ослиной. Константин Николаевич уже
как год вступил в тот возраст, когда человек начинает терять
волосы, зубы и иллюзии. Может быть, поэтому его жизненым кредо
и было "не поддаваться никаким фикциям". Управляющий подотделом
сбыта, пятидесятилетний человек c морщинистым и
желчно-неприятным лицом умел выдать серию льстивых улыбок,
когда, по долгу службы, приходилось давать взятки тем, кто
выше, при этом c языка срывалась отработанная фраза: "Никанор
Никанорович, я готов перевести на ваш счет пятьсот рублей", и
тут же он вручал деньги.
- Деньги надо показывать тогда, когда они привлекают
других, но разве в этой проклятой богом стране их покажешь?!
И Необходимцев шел в Дом Госторга на Мясницкой и
отоваривался в нем так, что приходилось ловить такси.
Двадцать девятого апреля, утром, в половине десятого, в
полном табачного дыма, кабинете управляющего подотделом сбыта
раздраженно зазвонил телефон.
- Необходимцев у аппарата, - c достоинством проговорил
Константин Николаевич.
- Аркадия Борисовича, - попросила трубка.
- Тут вас спрашивают, - передавая трубку Оконникову,
тихо сказал Необходимцев.
- Меня? - c удивлением поднял брови Оконников.
- Да, вас, - подтвердил Необходимцев.
- Оконников у аппарата!
- Здравствуйте, Аркадий Борисович! - чеканно
поздоровалась трубка и представилась: - C вами говорит
Александр Иванович.
- Александр Иванович? Вы в Москве? - взволнованно
откликнулся Оконников.
- Мы могли бы встретиться?
- Вы где сейчас?
- Мы остановились в "Метрополе".
- Мы?
- Я вам при встрече объясню. Жду вас на Арбате в "Праге".
- Выезжаю немедленно!
Еще не успокоился потревоженный телефон, чем-то внутри
позвякивая и не исчезло туманное пятно на трубке, а Аркадий
Борисович уже понял, что затевается новое дельце, да не простое
дельце, а дельце c большой прибылью и, наверняка, валютной.
"Вот так дела! - стукнуло в его черепе. - Корейко-то в
Москве!"
- Кто звонил, Аркадий? - спросил Необходимцев.
- Звонили деньги.
- Кто, кто?
- Я потом...
- Опять явишься на службу c крупным опозданием?
Вопрос повис в воздухе. Телефон опять зазвонил. Аркадий
Борисович машинально ухватился за трубку и, крикнув в нее:
"Позвоните завтра, сегодня все будут заняты!", кинулся в
нехарактерной для него манере к блестящей дверной ручке, нервно
потряс ее, открыл дверь, бросил управляющему "простите",
пронесся мимо двери c надписью "Наркомвнешторг", налетел на
личную секретаршу товарища Микояна, легким аллюром проскакал по
коридору до лестничной клетки, покатил по лестнице и вихрем
пролетел четыре мраморных марша, следуя причудливым заворотам
внешторговских коридоров. Затем он ворвался в гардеробную,
набросил на плечи макинтош и выбежал на улицу. Здесь он
остановился, посмотрел направо, налево, и, переведя дыхание, во
все горло возопил:
- Извозчик!
Нелишне будет сказать, что за минуту до этого, из Большого
Харитоньевского переулка бешено вырвалась пролетка, запряженная
кудлатой деревенской лошадкой. Извозчик, взмахивая кнутом и
крича: "Посторонись!", гнал клячу вперед, наполняя экипажным
грохотом Чистопрудный бульвар. В тот самый момент, когда
раздался очередной удар кнута, случилась оказия: пронесшаяся
мимо Аркадия Борисовича пролетка обрызгала фасад его шикарного
английского костюма.
- Сволочь дерзкая! - взвизгнул Аркадий Борисович,
вытирая брюки.
После случившегося нанимать извозчика пропала всякая
охота, садиться в битком набитую "аннушку" было неудобно,
поэтому на встречу он отправился в пешем порядке.
Москва кипела предстоящим Первомаем. По обеим сторонам
Мясницкой текли комсомольцы и активисты, бронеподростки и
служащие, да и мало ли кто еще там тек или же хлопал глазами -
главное было в том, что на лицах граждан сияли предпраздничные
улыбки, и разве что маленькие деревянные торговые палатки
напоминали о гнилом старом режиме. Рядом c палатками, голубой
кафельной молочной и квасной будкой властвовали, точно свиньи в
апельсинах, немые витрины госторгов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84