ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Отряд это кукиш подлым врагам!
Кто сказал, что Субботник "Комсомольский обман"?
Три, четыре, раз, два, а потом - и один!
Смейся гад и обжора, подлый враг-буржуин!
Слава партии! Слава!
"Кто же в бой поведет?..
Помолчите! Я знаю! - комсомольский слет!"

Вижу, снова вижу, слышу, снова слышу:
"Товарищ мой родной, тише, только тише...
Говорит Герой!
Товарищ, товарищ, товарищ и вождь!
Он за нас все сделает.
Надо - скосит рожь, надо - хлеб посеет,
Надо - и к станку. А сказать точнее:
Я его люблю!"

Вижу! Вижу! Слышу съезд!
Он родней, живее всех!
Не прожить нам съездов без!

Я в лес пошел и спросил у дуба:
"А, что ты, дубина, о партии знаешь?"
Дуб дал дуба, ветками помахал, ничего не сказал.
И вдруг мужик один идет,
Он песню звонкую поет:
"А я партию люблю!.."
Я к нему. Он от меня.
Я к нему. Убегает он...
Я спросил: "Куда ж ты бежишь мужичина?
Где твой дом?"
"Дом - моя страна! Партия - жена!"
"А враги то есть?"
"Есть!"
"Где? Здесь?"
"Нет, не здесь!"
"А где? Там?"
"Где там?"
"Где живет Антант".
"А не гады ли они?"
"Точно - гады!"
"А ты кто?"
"Я - никто...
Я сегодня не люблю, я сегодня съезд пою!"

Комсомольская бригада сеет в поле кукурузу.
"Есть ли старший?" - я спросил.
"Есть!" - ответил мне один.
"За какие за награды
Вы здесь пашете бригадой?"
"Раз, два, три, четыре, пять...
Коминтерн и съезд опять.
Съезд! Ура! Моя страна!
И не нужно много драк!" -
Гордо вымолвил вожак.
"Ну, а как же кукуруза?"
"Для колхоза мы ее!
Мы сегодня за "бесплатно",
Мы сегодня "все для съезда!"
"Ура! Ура!" - кричит страна.


У далекой у Центавры проживают вроде мавров,
А вблизи Кассиопеи обретаются и плебеи.
Что же знают все они о партийности страны?
"Ничего?" - скажите мне.
"Нет, не так! - скажу тебе. -
И в системах, звездах дальних,
И в галактиках бескрайних
Нет роднее и живее,
Нет прекрасней и добрее,
Нет пахучей и свежее,
Нет весомей и мощнее,
Нет приятней и теплее,
Нет счастливей и умнее,
Нет певучей и звончее,
Нет бессмертней и вечнее,
Чем партийный лозунг мой:
"Слава партии родной!"
- Ну как? - нетерпеливо спросил Фома.
- А кто автор этой поэмы?
- Ну как же? Я!
- Бытово и гениально!
- Правда?
- Впечатляет! Абсолютно выдержанная поэма. Она будет
иметь ураганный успех! Я это говорю подчеркнуто и без всякой
тени сомнения. Тут и густейшей социалистической правды не
нужно. И глаголы в плюсквамперфектум переводить нет
необходимости. Ведь можете! Можете! Сразу видно, что у вас
стиль, от которого не тошнит. И знаете, когда вы читали, даже
мне на минуту хотелось стать коммунистом. Вот только много
текста. Но, все равно, гениально!
- Неужели? Молодой человек...
- Остап Бендер, для вас просто - товарищ Бендер.
- Товарищ Бендер, вы меня спасли. Вы оплодотворили вашим
рецептом пролетарской рифмы мои творческие мучения. За это вам
большое поэтическое спасибо.
Остап оживился.
- Могу вам дать ещу кучу поэтрецептиков. К примеру, вы
стихи прозой не пробовали писать? Нет? Зря. Ударная штучка. А к
скетчистам никогда не прислушивались? Нет? Тоже зря.
Забойно-виртуозные вещички иногда выделывают. А по методу
контаминирования не пробовали? Нет? Так отпробуйте! А юморные
стихи? Вот где жила! Тут только помнить надо, что юмор - это
когда боль обращают в смех, а не когда смех причиняет боль.
Запомнили? Выкиньте массам такое, отчего гром грянет.
Отличитесь остроумным коктейлем из обыденной пролетарской жизни
Союза Республик! Напишите, в конце-концов, о пролетарском
захолустье городе Немешаевске. Тем более, вы там были. Или
вообще пишите прозой. Хотите, начало романа?
- Прозой? Да нет, я же поэт.
- А вы послушайте.
Утро февраля двенадцатого числа 1623 года выдалось
дождливым. Господин де Тревиль, капитан королевских мушкетеров,
проснулся от лая соседской собаки. В это же самое время в Париж
со стороны деревни Парле Вруж Шампаньской провинции на лихом
скакуне пьяный в доску, гордо держа уздечку, въехал молодой
самовлюбленный болван, внешностью напоминающий гасконца. Звали
молодого человека Д`Артаньян. Отец его, будучи бедным
дворянином, по случайному совпадению обстоятельств носил то же
самое имя. Впрочем, и благородные корни их родословной начинали
виться где-то в десятом веке c рыцаря голубых подвязок мессира
Д`Артаньяна. В тот самый момент, когда месье де Тревилю
принесли в постель ароматную чашечку орлеанского чая, в лошадь
молодого гасконца безжалостно запустили камнем. Кобыла встала
на дыбы и протяжно завыла: "И-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о! О! О! О! О!
А!". Д`Артаньян свалился c коня и через некоторое время, в
течение которого капитан королевских мушкетеров пил свою
чашечку чая, лениво встал и, потирая ушибленную часть ягодицы,
c ужасающим ревом прохрипел: "Какая падаль это сделала?" Ему
ответила миледи, выведшая на утреннюю прогулку своего пса по
кличке Рошфор. "Что вы имеете в виду, молодой человек, когда
говорите слово "падаль"?" - спросила она. "Тысяча чертей! Но
эта барышня создана для любви!" - c восхищением воскликнул
гасконец и приблизился к миледи. "Сударь, а вам не кажется, что
вы слишком много говорите?!" - строго спросил Рошфор,
державший миледи за руку и время от времени говоривший ей c
неподдельным собачьим акцентом: "Мадам, я верен вам! До гроба,
мадам! До ада, мадам! Я верен вам, мадам...".
- Ну как? - строго спросил Бендер. - Застучало в
голове?! Проза - это тоже виртуозная штучка. Так что, вы
подумайте.
- Может, вы и правы...
"Удивительное дело, как по разному люди сходят c ума. Но
надо подкрепиться", - подумал Остап и, бросив Фоме крылатую
фразу "Помните, что гнев рождает поэта!", моментально вышел.
Тем временем проснулся подпольный миллионер. Не обратив
большого внимания на пассажира в косоворотке, он быстро оделся,
сунул ноги в домашние туфли c язычками, взял махровое
полотенце, кусок белого марсельского мыла и вышмыгнул из
душного купе, но через минуту вернулся и долго ворчал, что в
поезде совершенно неудобно: хотя на окнах и висят изящные
занавески, уборная, видите ли, заперта на весь рейс. В ней, как
объяснил проводник хранятся поездные масленки и пакля, и его,
Корейко, туда не пустили, так как посчитали, что он вор.
- Видали, какие порядочки тут поразводили! - сердился
Александр Иванович, ни к кому не обращаясь.
Поэт Фома Несдержанный кивнул, но в разговор не ввязался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84