Терри молчала, не в силах оторваться от картины, представшей перед ее мысленным взором: Лаура Чейз, лежащая на белой кушетке в белой комнате, за ней Стайнгардт – его не видно, только голос.
– Послушайте, пожалуйста, Ваша Честь. Думаю, мы сможем доказать, что это имеет отношение к делу.
– И вы разделись? – Это снова Стайнгардт.
– Постепенно. – Долгая пауза. – Джейми говорил мне, что снимать и как двигаться.
– Как двигаться?
– Да. Они смотрели, а я танцевала для них.
– Танцевали?
– Джейми говорил мне, что делать. – Было впечатление, что Лаура не отвечает на вопросы, а говорит сама себе или тому, что от нее осталось. У нее был безжизненный голос. – Когда повернуться, какую часть тела обнажить.
Судья Мастерс посмотрела на Терри:
– Джеймс Кольт?
– Да.
Она медленно покачала головой.
– О чем вы думали, – допытывался Стайнгардт, – когда проделывали все это для него?
– Что я хочу еще выпить. Мы были в комнате отдыха, в доме его друга. Там был бар. У них было все, что нужно.
– И вы продолжали пить.
– Да, джин. И каждый раз снимала с себя что-то еще. Это помогало мне держаться. – Она сухо продолжала: – Когда я сняла трусики и повернулась, чтобы они могли меня рассмотреть, я представила себе, что иду купаться. С ней.
Взгляд судьи Мастерс, казалось, был обращен внутрь ее сознания, как будто в мыслях она была где-то далеко. У Терри взмокли ладони.
– Потом, – прошептала Лаура, – я должна была трогать самое себя.
Пэйджит смотрел в пол. Марни Шарп сидела, скрестив руки на груди. Никто не говорил ни слова.
– Трогать себя? – спросил Стайнгардт Лауру Чейз.
– Вначале соски. Потом делать руками так, как будто я обнаруживаю у себя новые части тела. – Снова пауза. – Спустя некоторое время он сказал, чтобы я села на пол, прислонившись спиной к бару.
– Для чего?
– Я мастурбировала. А они смотрели. Катушка некоторое время вращалась беззвучно.
– Когда я делала это, – пробормотала Лаура, – я закрыла глаза. Тихо, тише собственного дыхания, так, что они не могли слышать, шептала ее имя. Потом кто-то засунул член мне в рот. – Голос Лауры сделался тонким. – Я еще крепче зажмурилась. Я не хотела знать, кто это был. Когда он кончил и я открыла глаза, сенатор Джеймс Кольт протянул мне стакан.
В ее голосе неожиданно появилась злость. Будущий лидер свободного мира, вспомнила Терри, так его называла Лаура Чейз в разговоре с Линдси Колдуэлл. Линдси говорила, что это юмор раба. Но не только юмор – горькая ирония слышалась в этой фразе. Отвращение Терри сменилось гневом.
Все нормально, говорил Джеймс Кольт. И для Марка Ренсома тоже все было нормально, когда он обращался с Марси Линтон так, как дружки Кольта обходились с Лаурой Чейз.
Кристофер Пэйджит взглянул на Терри.
Не отвлекайся, приказала она себе. Надо выиграть дискуссию. Вы прорепетировали ее между собой, и ты смогла убедить Криса.
А Лаура Чейз продолжала говорить.
– Второй разложил меня на ковре и раздвинул мне ноги. – Она заговорила как будто издалека. – Они проделали то, что проделывали со мной в одной картине, когда двое трахали меня, а остальные смотрели. Я стараюсь не вспоминать об этом фильме.
– Вы скупили все его копии, не так ли?
– Надеюсь, что все. – От переживаемого страдания ее голос снова стал мертвым. – Но теперь это уже не имеет значения, не так ли? – Снова молчание, потом Лаура сказал холодно: – Это давно уже не имеет значения.
– Скажите мне, – мягко проговорил Стайнгардт, – было еще что-нибудь?
– Тот другой перевернул меня на живот. – Пауза была долгой. – У него снова был твердый.
– Перевернул вас?
– Да. – В голосе Лауры едва заметно сквозило раздражение. – Они хотели иметь меня по-всякому.
– Вы, наверное, страдали от этого.
– Нет. Мой папаша не раз это проделывал. – Ее голос снова стал равнодушным. – Когда это происходило, я подняла взгляд. Джейми потягивал мартини, наблюдал.
Вздохнув, Кэролайн Мастерс открыла глаза.
– К сожалению, – произнес Стайнгардт, – наше время истекло.
Судья медленно покачала головой. Из магнитофона актриса ответила будничным голосом:
– На следующей неделе я не могу прийти.
– Ничего, Лаура. Позвоните моему секретарю, и мы назначим вам другое время. Нам, конечно же, надо еще поговорить.
Послышался звук легкого движения – это Лаура поднялась с кушетки.
– Знаете, что самое забавное? Я больше никогда не приду. Разве только с ней.
Ее голос прервался. Рыдание, потом конвульсивное всхлипывание, потом все смолкло. Магнитофон щелкнул.
Долгое время никто не проронил ни слова. Кэролайн Мастер провела пальцами по векам.
– И что, – сказала она, ни к кому не обращаясь, – прикажете мне с этим делать?
– Позвольте нам, – тихо проговорила Терри, – проиграть эту запись на открытом заседании.
Мгновение судья Мастерс размышляла. Потом медленно поднялась со своего кресла и вызвала стенографистку. Как обычно, та скромно уселась в углу.
– Хорошо. – Судья взглянула на Шарп. – Что скажет обвинение?
– Кассета должна быть изъята. – В голосе Шарп послышалось омерзение. – Все это, конечно, ужасно, но не имеет никакого отношения к делу.
Кэролайн Мастерс смотрела на кассету.
– Кое к чему имеет, – заметила она. – К тому, из-за чего убила себя Лаура Чейз. К тому, кем был на самом деле Джеймс Кольт. Как он относился к женщинам. Будь я историком, я страстно доказывала бы всем, что необходимо пересмотреть взгляд на Кольта. Но я всего лишь муниципальный судья. – Она помолчала. – А в данный момент я и судьей не хотела бы быть.
– Это так, если смотреть с точки зрения личной философии, – возразила Шарп. – Но, повторяю, к рассматриваемому случаю никакого отношения не имеет. Ведь речь идет об убийстве Марка Ренсома. – Шарп взглянула на Терри. – Защита пытается устроить скандал, чтобы отвлечь внимание от мисс Карелли. И окружной прокурор дорого заплатит за это – против него будет восстановлено семейство, еще не потерявшее своего влияния, семейство, в котором сын выставил свою кандидатуру на пост губернатора, и все те, кто верит, что авиационная катастрофа оборвала лучший период в истории страны.
– Кассета помогает понять, кем был Марк Ренсом, – парировала Терри. – Мы исходим из того, что он был носителем сексуальной патологии, при которой испытывал потребность в физическом и духовном господстве над женщиной, как воплощением той, кем он был одержим, – Лауры Чейз. Что касается политического урона, который могут понести окружной прокурор Брукс или мисс Шарп, то он может появиться лишь как побочный продукт их попытки сфабриковать дело. Я не понимаю, почему кассета, которую Марк Ренсом проигрывал в присутствии мисс Карелли и которая сексуально возбуждала его непосредственно перед тем, как он напал на нее, не имеет отношения к делу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167