На мгновение она пришла в замешательство.
– Наверное, было бы лучше поговорить наедине.
Он смотрел равнодушно.
– У меня нет секретов от Терри. И у тебя не будет.
– Что ты имеешь в виду?
– Пока она занимается этим делом, что бы ни выявилось, Терри будет знать обо всем.
Что-то новое промелькнуло в лице Марии – то ли сомнение, то ли горечь унижения. "Что же она знает?" – читалось на ее лице. Обратившись к Терри, она сказала:
– Крис очень доверяет вам. Та кивнула:
– Да, он доверяет, поэтому и вы можете доверять. Но у меня дела. – Она обернулась к Пэйджиту: – Один вы справитесь?
Он невольно улыбнулся.
– Думаю, что да. – И, помедлив, добавил: – Спасибо за помощь.
– Не стоит благодарности. – Она прошла к двери, бросила на Пэйджита последний взгляд и исчезла.
Мария сказала нарочито беззаботным тоном:
– Она посмотрела на тебя взглядом собственника, заметил?
– Она посмотрела на меня человечным взглядом. И я стараюсь к этому привыкнуть.
Мария продолжала, никак не реагируя на его тон:
– Я подумала было, что она втюрилась в тебя. Но рассчитывать, что ты будешь сохнуть по ней, это…
– Болтовня в качестве отвлекающего маневра? – прервал ее Пэйджит. – Из-за твоего интереса к теме "Частная жизнь" я не намерен затягивать дело.
Она тут же смолкла и села.
– Хорошо. Что случилось?
– Почему ты не сказала мне? Сразу.
Мария отвернулась к окну. Волны дождя выбивали по стеклу барабанную дробь. Она спросила покорным голосом:
– Могу я узнать, о чем речь?
– Непременно. Подумай: о чем умная клиентка непременно сказала бы адвокату. – Тон Пэйджита смягчился. – Или порядочная мать – отцу.
Мария, казалось, не в силах была оторвать взгляд от окна.
– Они нашли кассету.
– Да.
Она откинулась на спинку кресла.
– Где?
– В квартире Ренсома.
Мария закрыла глаза:
– А что на ней?
– Это же твоя кассета, Мария.
Она покачала головой:
– Это было пять лет назад. Кроме того, я была немного не в себе.
– Я – тоже, слушая все это.
– Ну пожалуйста, Крис!
– Хорошо. Она начинается с твоего сна, где ты в соборе Сен-Жермен-де-Пре. – Пэйджит помолчал. – А заканчивается лжесвидетельством в сенате.
Она сделала короткий выдох, глаза по-прежнему закрыты.
– Никогда не думала, что ты услышишь об этом.
– Я и без твоей исповеди это знал.
Она покачала головой:
– Я говорю о сне.
– Он как-то утепляет твой образ. Мне было приятно узнать, что в твоем подсознании есть вера в грех.
Мария стерпела насмешку. Спросила дрожащим голосом:
– И твоя помощница знает все это?
– У тебя извращенное понятие о степени важности разных фактов. Окружной прокурор знает все это. – Тон Пэйджита стал ледяным. – Они готовят ордер на арест.
Мария медленно кивнула. Глаза ее оставались закрытыми.
Пэйджит подался вперед:
– Если бы чувство юмора не изменило мне в этой ситуации, я бы сказал, что у нас кризис доверия.
– Прости. Но я стараюсь быть правдивой.
– И я правдив. По крайней мере, пока не найдена вторая кассета, в ней – наихудшее для меня.
– Да, – вяло подтвердила она. – Наихудшее.
– Ты избегаешь моего взгляда, потому что уже приговорила меня, а следовательно и Карло, к провалу? Недаром говорят: глаза – зеркало души.
Мария обернулась к нему и открыла глаза. У нее был еще более беззащитный взгляд, чем в ту ночь в Вашингтоне, когда он узнал, кто она и что она…
– Что тебе нужно от меня?
– Правду, хотя бы в каком-то приближении. В противном случае, если и сейчас будешь лгать, я ухожу – и будь что будет.
Она молча смотрела на него.
– Расскажи мне о Стайнгардте, – потребовал он.
– Я была у него только раз. Пять лет назад, пробыла два часа. И больше к нему не приходила.
– Почему?
– Это как на исповеди: рассказывай, и все. – Она слегка пожала плечами. – И такое ощущение, что всё вокруг охотится на тебя: он сам, комната, магнитофон.
Она помолчала.
– А знаешь, индейцы верят, что фотография крадет душу человека. Когда я ушла от него, у меня было ощущение, что меня два часа обыскивали.
– Больше ты не видела тот сон?
Лицо Мария окаменело.
– Тебя это не касается.
Пэйджит посмотрел на нее:
– Почему было две кассеты?
– Потому что я долго говорила, и он вынужден был поставить вторую кассету.
– Что на второй кассете?
– Это личное, каким было бы и все остальное, если бы Марк Ренсом не полез туда грязными лапами. Не вижу необходимости обсуждать это с тобой и не буду.
– Думаю, там речь идет в основном о деле Ласко.
– Там нет ничего, что могло бы ухудшить мою ситуацию – я уже призналась в лжесвидетельстве. Что касается тебя – на ней то, что ты уже знаешь. – Помолчав, она спокойно добавила: – Речь в ней идет об обстоятельствах усыновления Карло, о том, как это было.
Пэйджит смерил ее оценивающим взглядом:
– Где вторая кассета?
– Я не знаю. – Она отвернулась. – Надеюсь, они никогда не найдут ее, так нужно для твоего блага, для блага Карло.
– Ренсом не говорил?
Мария не сразу ответила, погруженная в свои мысли:
– Нет. Он не говорил.
Пэйджит дождался момента, когда их взгляды снова встретились. Спокойно спросил:
– Это было умышленное убийство?
Она выпрямилась, с видимым усилием сдерживая себя. Произнесла холодно:
– Он пытался надругаться надо мной. И я казнила его.
Пэйджит не нашелся что сказать. Наконец проговорил:
– Почему Ренсом позвонил тебе? Но только правду!
– Чтобы сообщить мне, что у него есть эта кассета.
– Твоя кассета или кассета Лауры Чейз?
– Обе. – Она помедлила. – Он сказал, что интерес у него и профессиональный, и личный.
– Что это значит?
– Как профессионал, он собирался использовать кассету Лауры Чейз для работы над книгой. – Она опустила взгляд. – Личный интерес был в том, чтобы "побеседовать наедине" о моем прошлом.
– В подробности он не вдавался?
– А это и не нужно было. – Она повысила голос. – Он тоном сказал больше, чем мог бы сказать словами, – гнусный тон.
Пэйджит помолчал.
– А что он сказал о кассете? О твоей кассете, точнее.
– Он в подробностях рассказал, что на ней записано. Чтобы я не сомневалась в том, что она у него есть.
– Ты просила его привезти кассету в Сан-Франциско?
Ее взгляд был гневен.
– Да.
– Но он не сделал этого.
– Как мне кажется, – холодно произнесла она, – ты и твои друзья из офиса окружного прокурора только что прослушали ее. Я думаю, мой лучший друг Марк просто забыл прихватить с собой эту кассету.
– Но он не забыл взять кассету Лауры Чейз.
– Конечно. – Ее голос звенел от презрения. – Как я уже говорила инспектору Монку, она возбуждала его.
Пэйджит рассматривал ее лицо. Спросил:
– А почему Сан-Франциско?
– Он сказал мне, что здесь у него частная беседа с другой знаменитой женщиной. – Презрительный тон стал горьким. – Что хочет нас "одну за другой".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167