– Она не может помогать тебе. – Елена ткнула себя пальчиком в грудь. – Потому что я ее ребенок.
Карло поднял палец, призывая к вниманию – наступил самый ответственный момент. С сосредоточенным видом он примерился к покосившейся башне. Оконные рамы разрезали на квадраты вечерний свет, падавший на черный ониксовый столик и на камин, пересекали узорчатые, шевелящиеся тени ветвей пальмы Карло.
Свет упал на запястье мальчика, когда рука его, с зажатым между большим и указательным пальцами кубиком, зависнув над башней, стала томительно медленно опускаться. Терри затаила дыхание.
Медленно, осторожно он поставил свой кубик на кубик Елены. Тот качнулся в одну сторону, кубик под ним – в другую. Закачалась вся башня. С жуткой неостановимостью цепной реакции конструкция развалилась, превратившись в бесформенную груду кубиков.
Карло смотрел на руины как молнией пораженный.
– Все рухнуло. Даже не верится.
– Но ты же старался. – Елена сочувственно коснулась его руки. – Я уверена, у своего папы ты бы выиграл. И поэтому ты можешь считаться вторым чемпионом. После меня.
Карло рассмеялся и обратился к Терри:
– Пять лет всего. А уже умеет быть снисходительной.
Та улыбнулась:
– Это не снисходительность. Елена заботится о тебе.
Карло посмотрел на нее с интересом:
– Значит, когда идешь на кинокартину, которую непременно хочет посмотреть подруга, проявляешь заботу?
– Только в том случае, если фильм скверный. Так удалось тебе вытянуть Кейт из дома?
– Да. – Карло улыбнулся. – Как вы и сказали – я какое-то время слонялся возле их дома. Потом поговорил с ними.
– Все в порядке?
– Да, все чудесно. – На лицо Карло набежала тень. – Если не считать того, что половину времени разговор шел о деле отца. По крайней мере, так они его называли – "дело твоего отца".
Терри бросила беглый взгляд на Елену, которая с детской непринужденностью и самозабвением принялась за новую башню.
– Родители Кейт не знают, кто твоя мама?
– Нет.
Опустив голову, он молчал. Терри решила тоже ничего не говорить – ждала. Потягивала маленькими глотками вино.
– Все это, – произнес наконец Карло, – создает у меня странное ощущение. Как будто я прячу ее.
Терри взглянула на дочь.
– Елена, – попросила она, – ты не поможешь Крису с гамбургерами? А то он все время один.
Елена задумалась:
– А как я могу ему помочь?
Карло подмигнул ей.
– Скажи, чтобы огонь был поменьше, а то гамбургеры пересохнут внутри. – Он обернулся к Терри: – Это всегда выводит меня из себя.
– Вот видишь, – подхватила Терри. – Крису нужна помощь.
– Конечно же, нужна, – поддержал ее Карло. – Скажи ему: "Не пережарь гамбургеры".
Елена стояла, торжественно выпрямившись, как бы осознавая важность своей миссии.
– "Не пережарь гамбургеры", – повторила она и стремглав убежала по коридору.
Карло рассмеялся ей вслед, довольный тем, что малышка добросовестно передаст его указание отцу, который не будет знать истинной причины ее прихода. Терри тоже улыбнулась и с внезапным чувством вины поняла, как рада тому, что Ричи не пошел с ними.
Неловкость возникла сразу; Пэйджит пригласил их всех вместе, но кончилось тем, что Ричи попросил Терри отказаться от приглашения. Сказал, что ему не хочется, что он будет скучать. Она догадывалась, что причины глубже: Ричи неприятна ее дружба с Пэйджитом; Ричи был слишком горд, чтобы проводить время с человеком, на которого он не мог произвести никакого впечатления; Ричи не любил общество, в котором он не владел ситуацией.
Кончилось тем, что Терри пошла без мужа, потому что ей хотелось пойти, и извинилась за отсутствие Ричи перед Пэйджитом, пробормотав что-то о его делах.
Зато ей не приходилось бояться, что Ричи будет приставать к Пэйджиту с просьбами об "инвестициях", или опасаться холодной любезности Криса, когда тот, мысленно оценив Ричи, отведет ему подобающее место в ряду знакомых. Но то, что она стыдилась мужа, порождало в ней чувство вины; возможность поговорить с Карло о происходящем как-то сглаживала его.
– А твои друзья знают, кто твоя мама? – спросила она. Мальчик покачал головой:
– Нет, не знают. С этого года я в новой школе и ни разу никому не говорил о ней. – На его лице появилось мучительное выражение. – Да и что я могу сказать? Вмешаться в чей-то разговор и заявить: "А я вам не говорил, что Мария Карелли – моя мать?" Когда по телевизору такое показывают и когда некоторые так отзываются о ней… Я не боюсь, просто мне не хочется, чтобы они себя неловко чувствовали.
Какое-то мгновение Терри пыталась представить себе, каково это: не говорить людям, что Роза Перальта – ее мама, но тут же поняла, что отличает ее от Карло, – ему было бы трудно говорить о том, что Мария фактически ему не мать, это выглядело бы как отказ от нее.
– Что говорят твои друзья?
Карло задумался.
– Некоторые ничего не говорят, – с заметной иронией ответил он, – потому что это дело моего отца. Некоторые ее жалеют. – Он помедлил. – Предполагаю, что кто-то обвиняет ее.
– Ты это только "предполагаешь"?
На красивом лице Карло появилось жесткое выражение.
– Один парень из нашей команды сказал, что она, наверное, присосалась к Ренсому, а он хотел от нее избавиться. – Глаза его сузились. – Говорит, мол, не шла же она для того, чтобы быть избитой, а только на это и могла рассчитывать такая, как она.
Терри посмотрела ему в глаза:
– Ты веришь в это?
– Нет. – Поколебавшись, он добавил: – Я не знаю ее по-настоящему. Просто мне кажется, что она не из таких.
Терри поставила стакан с вином. Спросила:
– Из каких?
Карло смотрел в сторону, как будто высматривал ответ.
– Из тех, кто хочет, чтобы ими помыкали, или даже способны допустить мысль, что ими можно помыкать. – Он повернулся к ней: – Послушайте, я не знаю…
"Что на это скажешь?" – подумала Терри. В первый момент ей захотелось переложить все на Пэйджита, что было бы справедливо, и не делать скоропалительных выводов, которые могут задеть обоих – отца и сына. Но потом она решила, что это трусость и Карло заслуживает лучшего отношения, по крайней мере, с ее стороны.
– Я не представляю, – ровным тоном произнесла она, – что ты там знаешь или не знаешь. Но понимаю, что есть вещи, о которых мать и отец не говорили тебе.
В глазах Карло вспыхнуло упрямство:
– А почему? Я не ребенок. Уже достаточно взрослый.
Терри кивнула:
– Понимаю. И твой отец тоже понимает это. Но как ты думаешь, почему он оберегает тебя?
– Потому что он всегда так делает. Иногда понапрасну. Он слишком беспокоится обо мне.
Терри очень хорошо представляла себе, как разрывалось сердце Пэйджита, когда семилетний малыш говорил о самоубийстве; какими тревогами, заботами и кропотливым трудом были полны эти годы, когда он преодолевал в мальчике ненависть к самому себе;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167