Шарп продолжала:
– Это была та же самая эрекция, про которую вы сказали, что "член отвердел", или другая? Иными словами, был ли мистер Ренсом все время возбужден с того момента, когда вы сидели на диване?
Мария снова задумалась.
– Я, конечно, не следила за этим. Но думаю, да.
– А сколько времени от того момента, когда вы впервые заметили у него эрекцию, до того, когда застрелили его?
– Трудно сказать. Минут десять, не меньше.
– И в течение этих "десяти минут, не меньше", как вы говорите, Марк Ренсом уговаривал вас вступить с ним в половую связь.
– Да.
– И повалил вас на пол.
– Да.
– И боролся с вами.
– Да.
– И стягивал с вас колготки.
– Да.
– И наваливался на вас.
– Да.
– Потом ударил вас.
Голос Марии становился все глуше:
– Да.
– Царапал вам горло.
– Да. Подтверждаю все это.
– И после всего этого замер, слушая голос Лауры Чейз. Мария коснулась ладонью лба.
– Да, – тихо вымолвила она. Шарп смотрела на нее в упор.
– И все это время, время большого нервного и физического напряжения, этот пятидесятишестилетний человек сохранял эрекцию.
Мария недоуменно взглянула на нее:
– Я так не думаю. Я на самом деле не знаю, что ответить на это.
Отвернувшись от Марии, судья Мастерс недоуменно посмотрела на Шарп.
– Может быть, – прошептала Терри, – Марни хочет просто дискредитировать показания Марии?
– Думаю, что это не так, – возразил Пэйджит. – Она же говорила, что у нее есть свидетельство, которое может опровергнуть показания.
Тень тревоги мелькнула на лице Терри.
– Да. Говорила.
А Шарп уже начинала новую атаку:
– Вы показали инспектору Монку, что стреляли с расстояния в два-три дюйма, так?
– Я уже объясняла, в каком была состоянии в то время.
– И вы говорили полиции, что, когда зашли в номер, окна были закрыты шторами, правильно?
После второго вопроса Пэйджита охватило беспокойство. Он понял: Шарп решила продемонстрировать все факты из показаний Марии, которые расходятся с данными экспертизы и словами свидетелей.
– Протестую, – выкрикнул он. – Об этом уже спрашивали, ответ получен. Сколько раз мисс Карелли повторять одно и то же?
Шарп хотела что-то сказать, но судья сделала предостерегающий жест.
– Я намерена позволить это, мистер Пэйджит. Пусть мисс Шарп докажет то, что собиралась доказать.
– Да, – быстро произнесла Мария. – Это то, что я говорила вначале.
– Но, как вы слышали, мистер Агилар показал другое.
Мария смотрела Марни Шарп прямо в глаза.
– Слышала.
– И сегодня вы признали, что сами опустили шторы.
– В тот день, когда погиб Марк Ренсом, я была в шоке. У меня остались смутные обрывки воспоминаний.
Шарп посмотрела на нее с нескрываемым недоверием:
– И по причине шока, я полагаю, вы на сорок минут, по оценке доктора Шелтон, отложили звонок по 911.
– Насколько верно я могу оценить свои действия, да.
В зале была мертвая тишина. Пэйджит заметил, что при каждом вопросе и ответе взгляд судьи Мастерс переходит с одной говорившей на другую, как будто она смотрит теннисный матч.
– Но во время разговора с инспектором Монком, – не отступала Шарп, – вы заявили, что позвонили сразу же.
Мария задумалась.
– Так мне казалось в то время.
– Но вы признаёте, что ваши показания изменились после того, как вы услышали сообщение доктора Шелтон?
– В изложении последовательности фактов – да. Но не в изложении самих фактов. – Мария, помолчав, обернулась к судье: – Это видно только при сопоставлении.
– Но вы уже признали, что в своих показаниях ни разу не упомянули о кассете.
Мария медленно перевела взгляд на Шарп:
– Как я уже говорила, содержание кассеты связано для меня с душевными страданиями.
– Настолько тяжелыми, что вы даже забыли о существовании этой кассеты, пока мы ее не нашли.
Мария подалась вперед.
– Не от вас именно я скрывала то, что на кассете, – холодно произнесла она. – Я скрывала это от всех, кроме доктора Стайнгардта, человека, которому решила доверить и свою вину, и свой стыд. То, что я говорила инспектору Монку в минуты смятения, в состоянии шока, как раз определялось привычкой, выработанной годами.
– Привычкой лгать, вы имеете в виду.
Мария вспыхнула, смешалась на мгновение; Пэйджит почувствовал, что подспудно ее гложет мысль о том, что Кэролайн Мастерс знает о ее лжесвидетельстве. Очень мягко она возразила:
– Я не это имела в виду, мисс Шарп. Вы знаете. Шарп медленно покачала головой.
– А я имею в виду, – с прежним спокойствием отчеканила она, – что вы изменили свои показания не потому, что у вас улучшилась память, а ради того, чтобы ваши показания не противоречили другим свидетельствам. И вы знаете это.
Кэролайн Мастерс смотрела на Марию, в выражении ее лица, как показалось Пэйджиту, странным образом сочетались скептицизм и жалость.
– Это неправда, – возмутилась Мария, обращаясь и Шарп. – Я знаю одно: рассчитывать на сочувствие не приходится. Тем более от вас.
Какое-то мгновение Шарп смотрела на нее. Потом пожала плечами, как бы говоря: что бы ни сказала теперь Мария – это касается только ее, ответа не требуется. Пэйджит не мог не восхититься: усилием воли Шарп настраивала себя на борьбу – старалась сохранить хладнокровие и способность держать себя под контролем.
– Кстати, о сочувствии, – проговорила она. – Вы показали, что ходили по коридору, – в этот момент вас и видел мистер Тэнш, – собираясь попросить кого-либо оказать помощь мистеру Ренсому. Но помощи вы не получили, это так?
Мария опустила взгляд:
– Не в этом дело. Как я говорила, по-настоящему мне тогда не смог бы помочь никто.
– Так ли это? А может быть, причина в том, что вы хотели узнать, не слышал ли кто-нибудь выстрела, чтобы безбоязненно дать свою фальшивую версию?
– Нет. – Мария приподнялась со своего места. – Это неправда.
– Вот как? А не потому ли вы закрыли окно шторами – чтобы никто не видел, как вы фабрикуете доказательства?
Видно было, как Мария борется с собой, стараясь сохранить самообладание.
– Если верить вашему свидетелю, мистеру Хаслеру, я фабриковала доказательства в голом виде. Значит, мне придется признать, что перед этим – "чтобы мои показания не противоречили другим свидетельствам" – я разделась.
В публике поднялся ропот, кто-то закашлялся от смеха. Пэйджит увидел, что лицо Шарп окаменело от злости.
– Нет, – возразила она, – было иначе: вы разделись, чтобы усыпить бдительность мистера Ренсома, а потом застрелили его. После этого вы закрыли окно шторами. Было так?
– Не было. – Мария была мертвенно-бледна, а голос ее звенел от презрения. – Разве только в вашем воображении. И еще Марка Ренсома.
– Мистер Ренсом больше ничего не в состоянии вообразить. Скажите, мисс Карелли, вы ходили по номеру, трогали мебель, чтобы убедиться, что это вам не снится, после того как опустили шторы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167
– Это была та же самая эрекция, про которую вы сказали, что "член отвердел", или другая? Иными словами, был ли мистер Ренсом все время возбужден с того момента, когда вы сидели на диване?
Мария снова задумалась.
– Я, конечно, не следила за этим. Но думаю, да.
– А сколько времени от того момента, когда вы впервые заметили у него эрекцию, до того, когда застрелили его?
– Трудно сказать. Минут десять, не меньше.
– И в течение этих "десяти минут, не меньше", как вы говорите, Марк Ренсом уговаривал вас вступить с ним в половую связь.
– Да.
– И повалил вас на пол.
– Да.
– И боролся с вами.
– Да.
– И стягивал с вас колготки.
– Да.
– И наваливался на вас.
– Да.
– Потом ударил вас.
Голос Марии становился все глуше:
– Да.
– Царапал вам горло.
– Да. Подтверждаю все это.
– И после всего этого замер, слушая голос Лауры Чейз. Мария коснулась ладонью лба.
– Да, – тихо вымолвила она. Шарп смотрела на нее в упор.
– И все это время, время большого нервного и физического напряжения, этот пятидесятишестилетний человек сохранял эрекцию.
Мария недоуменно взглянула на нее:
– Я так не думаю. Я на самом деле не знаю, что ответить на это.
Отвернувшись от Марии, судья Мастерс недоуменно посмотрела на Шарп.
– Может быть, – прошептала Терри, – Марни хочет просто дискредитировать показания Марии?
– Думаю, что это не так, – возразил Пэйджит. – Она же говорила, что у нее есть свидетельство, которое может опровергнуть показания.
Тень тревоги мелькнула на лице Терри.
– Да. Говорила.
А Шарп уже начинала новую атаку:
– Вы показали инспектору Монку, что стреляли с расстояния в два-три дюйма, так?
– Я уже объясняла, в каком была состоянии в то время.
– И вы говорили полиции, что, когда зашли в номер, окна были закрыты шторами, правильно?
После второго вопроса Пэйджита охватило беспокойство. Он понял: Шарп решила продемонстрировать все факты из показаний Марии, которые расходятся с данными экспертизы и словами свидетелей.
– Протестую, – выкрикнул он. – Об этом уже спрашивали, ответ получен. Сколько раз мисс Карелли повторять одно и то же?
Шарп хотела что-то сказать, но судья сделала предостерегающий жест.
– Я намерена позволить это, мистер Пэйджит. Пусть мисс Шарп докажет то, что собиралась доказать.
– Да, – быстро произнесла Мария. – Это то, что я говорила вначале.
– Но, как вы слышали, мистер Агилар показал другое.
Мария смотрела Марни Шарп прямо в глаза.
– Слышала.
– И сегодня вы признали, что сами опустили шторы.
– В тот день, когда погиб Марк Ренсом, я была в шоке. У меня остались смутные обрывки воспоминаний.
Шарп посмотрела на нее с нескрываемым недоверием:
– И по причине шока, я полагаю, вы на сорок минут, по оценке доктора Шелтон, отложили звонок по 911.
– Насколько верно я могу оценить свои действия, да.
В зале была мертвая тишина. Пэйджит заметил, что при каждом вопросе и ответе взгляд судьи Мастерс переходит с одной говорившей на другую, как будто она смотрит теннисный матч.
– Но во время разговора с инспектором Монком, – не отступала Шарп, – вы заявили, что позвонили сразу же.
Мария задумалась.
– Так мне казалось в то время.
– Но вы признаёте, что ваши показания изменились после того, как вы услышали сообщение доктора Шелтон?
– В изложении последовательности фактов – да. Но не в изложении самих фактов. – Мария, помолчав, обернулась к судье: – Это видно только при сопоставлении.
– Но вы уже признали, что в своих показаниях ни разу не упомянули о кассете.
Мария медленно перевела взгляд на Шарп:
– Как я уже говорила, содержание кассеты связано для меня с душевными страданиями.
– Настолько тяжелыми, что вы даже забыли о существовании этой кассеты, пока мы ее не нашли.
Мария подалась вперед.
– Не от вас именно я скрывала то, что на кассете, – холодно произнесла она. – Я скрывала это от всех, кроме доктора Стайнгардта, человека, которому решила доверить и свою вину, и свой стыд. То, что я говорила инспектору Монку в минуты смятения, в состоянии шока, как раз определялось привычкой, выработанной годами.
– Привычкой лгать, вы имеете в виду.
Мария вспыхнула, смешалась на мгновение; Пэйджит почувствовал, что подспудно ее гложет мысль о том, что Кэролайн Мастерс знает о ее лжесвидетельстве. Очень мягко она возразила:
– Я не это имела в виду, мисс Шарп. Вы знаете. Шарп медленно покачала головой.
– А я имею в виду, – с прежним спокойствием отчеканила она, – что вы изменили свои показания не потому, что у вас улучшилась память, а ради того, чтобы ваши показания не противоречили другим свидетельствам. И вы знаете это.
Кэролайн Мастерс смотрела на Марию, в выражении ее лица, как показалось Пэйджиту, странным образом сочетались скептицизм и жалость.
– Это неправда, – возмутилась Мария, обращаясь и Шарп. – Я знаю одно: рассчитывать на сочувствие не приходится. Тем более от вас.
Какое-то мгновение Шарп смотрела на нее. Потом пожала плечами, как бы говоря: что бы ни сказала теперь Мария – это касается только ее, ответа не требуется. Пэйджит не мог не восхититься: усилием воли Шарп настраивала себя на борьбу – старалась сохранить хладнокровие и способность держать себя под контролем.
– Кстати, о сочувствии, – проговорила она. – Вы показали, что ходили по коридору, – в этот момент вас и видел мистер Тэнш, – собираясь попросить кого-либо оказать помощь мистеру Ренсому. Но помощи вы не получили, это так?
Мария опустила взгляд:
– Не в этом дело. Как я говорила, по-настоящему мне тогда не смог бы помочь никто.
– Так ли это? А может быть, причина в том, что вы хотели узнать, не слышал ли кто-нибудь выстрела, чтобы безбоязненно дать свою фальшивую версию?
– Нет. – Мария приподнялась со своего места. – Это неправда.
– Вот как? А не потому ли вы закрыли окно шторами – чтобы никто не видел, как вы фабрикуете доказательства?
Видно было, как Мария борется с собой, стараясь сохранить самообладание.
– Если верить вашему свидетелю, мистеру Хаслеру, я фабриковала доказательства в голом виде. Значит, мне придется признать, что перед этим – "чтобы мои показания не противоречили другим свидетельствам" – я разделась.
В публике поднялся ропот, кто-то закашлялся от смеха. Пэйджит увидел, что лицо Шарп окаменело от злости.
– Нет, – возразила она, – было иначе: вы разделись, чтобы усыпить бдительность мистера Ренсома, а потом застрелили его. После этого вы закрыли окно шторами. Было так?
– Не было. – Мария была мертвенно-бледна, а голос ее звенел от презрения. – Разве только в вашем воображении. И еще Марка Ренсома.
– Мистер Ренсом больше ничего не в состоянии вообразить. Скажите, мисс Карелли, вы ходили по номеру, трогали мебель, чтобы убедиться, что это вам не снится, после того как опустили шторы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167