До него добралась в последнюю очередь. Когда выдвинула ящик стола, увидела конверты, а рядом с ними – еще одну кассету. Подумала, что это, наверное, моя вторая кассета, что Ренсом слушал ее. Но точно я не знала, в системе нумерации Стайнгардта не разбиралась. Прослушать ее не было времени. Я просто схватила ее. В ящике стола была ручка, но я не могла воспользоваться ею – теперь я уже помнила об отпечатках пальцев. Неожиданно поняла, как глупо поступила. Если адресую бандероль себе, то полиция, арестовав меня, найдет ее раньше меня. – Она смолкла, перевела дух. – И потом вспомнила о более важном. Не было марок. Меня уже трясло. Я попыталась представить себе судьбу этого конверта, попавшего к почтовикам без адреса и марок.
Мария смолкла, потрясла головой.
– И единственное, что мне представлялось, – почтовый служащий, ленивый и небрежный, выбрасывающий кассеты, поскольку неясно, кто их послал и кому их получать. – Мария грустно улыбнулась. – И все же я решила вручить судьбу Карло в руки правительства. Мне и в голову не приходило, что его судьба стала и судьбой Линдси Колдуэлл.
Пэйджит молча смотрел на кассету в своей руке. Она заметила это и отвела взгляд.
– Я опустила их в почтовый ящик, – тихо сказала она. – За мгновение до того, как этот напыщенный банкир вышел из лифта. Вернувшись в комнату и закрыв за собой дверь, я уже знала, что времени прошло слишком много. У меня не было полноценной версии. Только фрагменты. – Она снова помолчала. – Когда позвонила по 911, все, на что могла надеяться, – это мои собственные способности. А как ты любил повторять, они у меня более чем скромные.
С минуту Мария молчала. Потом снова взглянула на него.
– И конечно, – тихо выговорила она, – у меня был ты.
Он взглянул ей в глаза.
– Почему? – спросил он. – Потому что ты можешь манипулировать мною?
– Ты недооцениваешь себя, Крис. Ты самый великолепный адвокат из всех, кого я знаю. И я рассчитывала на то, что ты любишь Карло. – Пэйджит видел ее нерешительность, взгляд ее стал вопросительным. – Я знала, что ты будешь оберегать кассеты лучше, чем кто-либо. И если, не дай Бог, ты когда-нибудь прослушаешь их, ты сделаешь все, чтобы они никогда не попали к Карло.
Пэйджит долго смотрел на нее.
– Пятнадцать лет назад, – произнес он наконец, – я не был уверен, что Карло – мой сын. Но когда он стал жить со мной, меня это уже не занимало. Я был просто счастлив. – Его голос смягчился. – Я мог бы разочароваться в жизни, и ты отчасти тому виной. Но у меня, по крайней мере, есть сын.
Эти спокойные слова повергли ее в отчаяние. Она ссутулилась, отвернулась.
– Откажись от моей защиты, Крис. Тебе не надо приходить завтра в суд.
– И ты думаешь исправить этим положение? Когда я уже все знаю? Когда у меня эта кассета? – Помолчав, он медленно закончил: – Это все равно что объявить всему миру, что ты виновна.
Она устало пожала плечами:
– Не думаю, что это хуже, чем жить со всем этим. Наверное, я на самом деле виновна. Потому что никогда не буду знать, надо ли было убивать его.
– И я тоже, если уж на то пошло.
Она выпрямилась, как бы собираясь с духом.
– Я лгала тебе. Поэтому ты мне ничем не обязан. Об одном прошу: никогда не говори Карло о том, что знаешь. – Она посмотрела ему в глаза, сказала с мольбой в голосе: – Если хочешь, я признаю себя виновной. Но уничтожь эту кассету, Крис. Пожалуйста.
Пэйджит смотрел на нее, не отвечая. Потом встал:
– Ты не вправе просить меня о чем-либо, Мария. Можешь только надеяться.
И, решительно повернувшись, вышел.
4
– Как дела, папа?
Карло стоял в дверях библиотеки. Он старался говорить беззаботно, но Пэйджит отметил, что у него рассеянный взгляд, как у человека, который провел много времени в раздумьях, да и голос у него был слишком спокойный. Пэйджиту не хотелось смотреть на него.
– Я очень устал. – Пэйджит повертел в руке бокал с вином. – И мне надо многое обдумать.
В голосе его не было радушия, и у него не было желания проявлять его. Он не знал, как себя вести: успокаивать Карло сейчас было выше его сил, лгать, придумывая что-то, он был не в состоянии. Все, что требовалось ему от кого бы то ни было, – чтобы от него ничего не требовали.
Но Карло не знал этого. Он вошел в комнату, щелкнул выключателем люстры.
– Без света эта комната какая-то жутковатая.
Сделав глоток, Пэйджит заметил:
– Я сам в состоянии найти выключатель.
Карло помолчал, как будто пытаясь понять его настроение. Тихо спросил:
– Думаешь, она виновата?
Пэйджит не обернулся.
– Тебя, Карло, это интересует, а я ею сыт по горло.
– Боже мой! – Карло повысил голос, и слова прозвучали с неожиданным напором: за легковесностью юности угадывалось что-то новое. – Почему ты так ненавидишь ее? Что она тебе такого сделала?
Гневный тембр, которого Пэйджит никогда прежде не замечал у Карло, оживил в душе воспоминание: так же говорил и Джек Вудс в тот последний вечер, когда они стояли лицом друг к другу и между ними была Мария Карелли – их любовница. Эта мысль заставила Пэйджита обернуться к Карло.
Вид мальчика испугал его. Он как будто стал старше, у него был орлиный нос человека, которого Пэйджит презирал, а эти голубые глаза совсем не походили на его, Пэйджита, глаза.
"Как я не замечал этого раньше?" – подумал он.
– Потому что, как она всегда говорила, – ответил он Карло, – я бесчувственный ублюдок.
Мальчик смотрел на него, не узнавая.
– Ты думаешь, что она виновата.
Виновата бесконечно, промелькнуло в голове Пэйджита. Виновата в том, что вот перед ним сын, и это больше не его сын, и все же он сердится сыновьим гневом.
– Я тебя сюда не звал, – произнес Пэйджит. – Что тебе нужно от меня? Чтобы я рассказывал тебе, какая она чудесная?
Карло покраснел:
– Почему ты сердишься на меня? Ни о чем я тебя таком не просил.
Пэйджит усмирил свое раздражение, сделав глубокий и долгий выдох.
– Знаю, что не просил, – проговорил он бесцветным голосом.
Карло смотрел на него.
– Вчера в суде ты был застигнут врасплох. Но она здесь ни при чем.
– Я ее и не обвиняю. Просто меня тошнит от людей, которые все хотят переложить на меня.
У Карло окаменело лицо:
– Как я, например?
– Как твоя мать. У меня такое ощущение, что я всю жизнь расхлебываю ее неприятности. – Пэйджит снова понизил тон. – Все это достаточно сложно и очень личное. Ты не поймешь.
– Расскажи, попытаюсь.
– Нет, – мягко сказал Пэйджит. – Благодарю тебя.
– Ты не хочешь переложить это на меня. – Голос Карло был груб. – Ты думаешь, что ты один? Мне тоже непросто, ты знаешь. Она – моя мама, а я должен жить с тобой.
– Извини, я очень переутомился, – вежливо ответил Пэйджит. – Ты предпочел бы не жить здесь?
Карло засунул руки в карманы.
– А ты предпочел бы, чтобы я ушел?
Он произнес это дрожащим от обиды голосом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167
Мария смолкла, потрясла головой.
– И единственное, что мне представлялось, – почтовый служащий, ленивый и небрежный, выбрасывающий кассеты, поскольку неясно, кто их послал и кому их получать. – Мария грустно улыбнулась. – И все же я решила вручить судьбу Карло в руки правительства. Мне и в голову не приходило, что его судьба стала и судьбой Линдси Колдуэлл.
Пэйджит молча смотрел на кассету в своей руке. Она заметила это и отвела взгляд.
– Я опустила их в почтовый ящик, – тихо сказала она. – За мгновение до того, как этот напыщенный банкир вышел из лифта. Вернувшись в комнату и закрыв за собой дверь, я уже знала, что времени прошло слишком много. У меня не было полноценной версии. Только фрагменты. – Она снова помолчала. – Когда позвонила по 911, все, на что могла надеяться, – это мои собственные способности. А как ты любил повторять, они у меня более чем скромные.
С минуту Мария молчала. Потом снова взглянула на него.
– И конечно, – тихо выговорила она, – у меня был ты.
Он взглянул ей в глаза.
– Почему? – спросил он. – Потому что ты можешь манипулировать мною?
– Ты недооцениваешь себя, Крис. Ты самый великолепный адвокат из всех, кого я знаю. И я рассчитывала на то, что ты любишь Карло. – Пэйджит видел ее нерешительность, взгляд ее стал вопросительным. – Я знала, что ты будешь оберегать кассеты лучше, чем кто-либо. И если, не дай Бог, ты когда-нибудь прослушаешь их, ты сделаешь все, чтобы они никогда не попали к Карло.
Пэйджит долго смотрел на нее.
– Пятнадцать лет назад, – произнес он наконец, – я не был уверен, что Карло – мой сын. Но когда он стал жить со мной, меня это уже не занимало. Я был просто счастлив. – Его голос смягчился. – Я мог бы разочароваться в жизни, и ты отчасти тому виной. Но у меня, по крайней мере, есть сын.
Эти спокойные слова повергли ее в отчаяние. Она ссутулилась, отвернулась.
– Откажись от моей защиты, Крис. Тебе не надо приходить завтра в суд.
– И ты думаешь исправить этим положение? Когда я уже все знаю? Когда у меня эта кассета? – Помолчав, он медленно закончил: – Это все равно что объявить всему миру, что ты виновна.
Она устало пожала плечами:
– Не думаю, что это хуже, чем жить со всем этим. Наверное, я на самом деле виновна. Потому что никогда не буду знать, надо ли было убивать его.
– И я тоже, если уж на то пошло.
Она выпрямилась, как бы собираясь с духом.
– Я лгала тебе. Поэтому ты мне ничем не обязан. Об одном прошу: никогда не говори Карло о том, что знаешь. – Она посмотрела ему в глаза, сказала с мольбой в голосе: – Если хочешь, я признаю себя виновной. Но уничтожь эту кассету, Крис. Пожалуйста.
Пэйджит смотрел на нее, не отвечая. Потом встал:
– Ты не вправе просить меня о чем-либо, Мария. Можешь только надеяться.
И, решительно повернувшись, вышел.
4
– Как дела, папа?
Карло стоял в дверях библиотеки. Он старался говорить беззаботно, но Пэйджит отметил, что у него рассеянный взгляд, как у человека, который провел много времени в раздумьях, да и голос у него был слишком спокойный. Пэйджиту не хотелось смотреть на него.
– Я очень устал. – Пэйджит повертел в руке бокал с вином. – И мне надо многое обдумать.
В голосе его не было радушия, и у него не было желания проявлять его. Он не знал, как себя вести: успокаивать Карло сейчас было выше его сил, лгать, придумывая что-то, он был не в состоянии. Все, что требовалось ему от кого бы то ни было, – чтобы от него ничего не требовали.
Но Карло не знал этого. Он вошел в комнату, щелкнул выключателем люстры.
– Без света эта комната какая-то жутковатая.
Сделав глоток, Пэйджит заметил:
– Я сам в состоянии найти выключатель.
Карло помолчал, как будто пытаясь понять его настроение. Тихо спросил:
– Думаешь, она виновата?
Пэйджит не обернулся.
– Тебя, Карло, это интересует, а я ею сыт по горло.
– Боже мой! – Карло повысил голос, и слова прозвучали с неожиданным напором: за легковесностью юности угадывалось что-то новое. – Почему ты так ненавидишь ее? Что она тебе такого сделала?
Гневный тембр, которого Пэйджит никогда прежде не замечал у Карло, оживил в душе воспоминание: так же говорил и Джек Вудс в тот последний вечер, когда они стояли лицом друг к другу и между ними была Мария Карелли – их любовница. Эта мысль заставила Пэйджита обернуться к Карло.
Вид мальчика испугал его. Он как будто стал старше, у него был орлиный нос человека, которого Пэйджит презирал, а эти голубые глаза совсем не походили на его, Пэйджита, глаза.
"Как я не замечал этого раньше?" – подумал он.
– Потому что, как она всегда говорила, – ответил он Карло, – я бесчувственный ублюдок.
Мальчик смотрел на него, не узнавая.
– Ты думаешь, что она виновата.
Виновата бесконечно, промелькнуло в голове Пэйджита. Виновата в том, что вот перед ним сын, и это больше не его сын, и все же он сердится сыновьим гневом.
– Я тебя сюда не звал, – произнес Пэйджит. – Что тебе нужно от меня? Чтобы я рассказывал тебе, какая она чудесная?
Карло покраснел:
– Почему ты сердишься на меня? Ни о чем я тебя таком не просил.
Пэйджит усмирил свое раздражение, сделав глубокий и долгий выдох.
– Знаю, что не просил, – проговорил он бесцветным голосом.
Карло смотрел на него.
– Вчера в суде ты был застигнут врасплох. Но она здесь ни при чем.
– Я ее и не обвиняю. Просто меня тошнит от людей, которые все хотят переложить на меня.
У Карло окаменело лицо:
– Как я, например?
– Как твоя мать. У меня такое ощущение, что я всю жизнь расхлебываю ее неприятности. – Пэйджит снова понизил тон. – Все это достаточно сложно и очень личное. Ты не поймешь.
– Расскажи, попытаюсь.
– Нет, – мягко сказал Пэйджит. – Благодарю тебя.
– Ты не хочешь переложить это на меня. – Голос Карло был груб. – Ты думаешь, что ты один? Мне тоже непросто, ты знаешь. Она – моя мама, а я должен жить с тобой.
– Извини, я очень переутомился, – вежливо ответил Пэйджит. – Ты предпочел бы не жить здесь?
Карло засунул руки в карманы.
– А ты предпочел бы, чтобы я ушел?
Он произнес это дрожащим от обиды голосом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167