Старр минуту оставался недвижим. Потом взмахом руки удалил из зала Джепфера и секретаря.
– Если вы что-то имеете сообщить мне, – сказал он, – я даю вам десять минут.
На какое-то мгновение Терри застыла в изумлении перед такой наглостью. Да после этого и живодерня покажется местом, где вполне можно приобщиться к светским манерам. Похоже, этого человека манерам учили на живодерне!
– Десять минут, – отвечал Пэйджит, – даю вам я на то, чтобы отозвать иск.
– Что за чепуха!
Пэйджит вынул из кейса отпечатанный договор.
– Это – условия соглашения. В них записано, что вы осознаете ошибочность обвинения, выдвинутого против Стива Рудина, что мистер Джепфер признает свои заблуждения, что вы отзываете свой иск и ваша фирма в качестве компенсации за потерю времени и материальный ущерб платит мистеру Рудину 250 тысяч долларов.
– Я не подпишу это.
– На протяжении по крайней мере шести месяцев, – продолжал Пэйджит, – у вас был тот документ. То есть уже не менее шести месяцев вы знаете, что мой клиент невиновен.
– Почему вы хотите взвалить на меня ответственность за то, что наговорил сейчас Джепфер?
Пэйджит посмотрел на часы:
– А почему бы нам не сэкономить восемь минут и не спросить Джепфера о том, что вы уже и так знаете?
– Человека заставили опознать фальсифицированные документы. Теперь вы хотите принудить его к даче ложных показаний. Что бы он там ни говорил, никто ему не поверит.
– Не поверит? Фрэнк кончил жизнь самоубийством, будучи банкротом. Остаются два ответчика с деньгами. У Джепфера меньше миллиона, зато мой клиент очень богат и защищен страховкой. Поэтому вы договариваетесь с Джепфером: если он никому больше не покажет этот документ и никому не расскажет о том, что случилось на самом деле, вы оставите ему ту сумму, которую он наворовал, и попытаетесь вытянуть деньги у моего клиента, угрожая ему бесконечной тяжбой, что, как вы знаете, является мошенничеством.
Старр скрестил руки на груди.
– Вам никогда это не доказать.
– Может, попробуем? Если по делу Стива Рудина будет задан еще один вопрос, вы многое узнаете. Вы узнаете, сможем ли мы доказать это. Смогу ли я выиграть процесс о злонамеренном судебном преследовании. Узнаете, доставит ли прессе удовольствие наблюдать нашу тяжбу. Оставит ли Ассоциация адвокатов вам лицензию. Не станут ли судьи округа смотреть на вас как на пустое место. И лишь один человек порадуется этому больше меня – Стив Рудин, которого вы обвинили в мошенничестве. – Пэйджит встал и снова посмотрел на часы. – У вас осталось минут пять, не больше.
Терри последовала за ним в офис.
Офис был меблирован крайне скупо; его украшали и оживляли лишь великолепные современные эстампы, два цветка и единственный портрет – какой-то черноволосый мальчик. Она знала, что Пэйджит коллекционирует произведения искусства, один из эстампов был Миро. О мальчике на портрете она не имела ни малейшего представления. Пэйджит стоял, задумчиво глядя в окно.
– Они пойдут на это? – спросила Терри.
– Да, – не оборачиваясь, ответил он. – Для Старра существуют лишь его собственные интересы.
– Мне трудно поверить, что он знал.
– Он знал. Всегда предполагайте, что люди поступят так, как они поступали раньше. И тогда они не удивят, не разочаруют вас. – Пэйджит сунул руки в карманы, в голосе вдруг зазвучала усталость. – Удивляться – грех для профессионала. Другое дело – разочарования, они изматывают душу.
Замечание было необычным для него. Он говорит как будто сам с собой, подумала Терри.
– Как вам удалось получить документ? – спросила она.
– Я обещал не говорить. – Он повернулся с легкой улыбкой. – Но Старр действительно должен лучше обращаться со своими служащими.
В дверь постучали. Вошел помощник Старра с текстом соглашения. Остановился, бросил беглый взгляд на Терри. Ей вдруг подумалось: а известно ли этому человеку, проявившему к ней некоторый интерес, что она замужем? Кажется, знать ее раньше он не мог. И в последнее время все меньше верится, что она способна привлекать мужчин. Да и что бы вы сказали о носе, который – она точно знает – несколько тонковат, о глазах с серповидным разрезом, что, на ее вкус, могли быть и побольше, о прямых каштановых волосах, таких же, как у – всего лишь – пяти миллионов женщин испанского происхождения в Западном полушарии? Скорее всего, вы сказали бы то же, что заявил как-то Ричи с двусмысленными нотками в голосе, – что она нарядная.
– Он подписал. – Помощник Старра передал бумаги Терри.
– Благодарю вас, – учтиво произнес Пэйджит. Помощник посмотрел на него, на Терри и вышел.
Она была в восторге, хотя, конечно, триумф был не ее. И заговорила о том, о чем на самом деле не думала:
– Я боялась, что прием с часами – это, пожалуй, слишком. Мало того, что мы вручили ему соглашение…
Пэйджит пожал плечами:
– Видимо, нет.
– Когда-нибудь раньше вы делали это?
Он какое-то мгновение рассматривал ее.
– Однажды. Несколько лет назад.
– Подействовало?
– До некоторой степени.
В голосе послышалась отчужденность, быть может, рассеянность. Почувствовав себя неловко, она посмотрела на часы:
– Мне пора бежать. За ребенком.
– Мне тоже надо кое-куда. Стиву Рудину сообщим утром.
Зазвонил телефон. Пэйджит рассеянно подошел к аппарату. Терри остановилась на пути к двери. Что-нибудь по этому делу, подумала она. Но его внезапное молчание и воцарившаяся в комнате мертвая тишина заставили ее забыть о том, что она куда-то шла, забыть о себе и о времени.
– Где ты? – наконец спросил Пэйджит в трубку. Следующий момент он слушал. Потом решительно бросил:
– Не разговаривай ни с кем. Я сейчас буду.
Голос у него был довольно спокойный. Но, когда он с преувеличенной аккуратностью положил трубку, Терри отметила про себя, что он бледен.
Она вопросительно посмотрела на него.
Он, кажется, удивился, увидев ее. Потом сказал просто:
– Убит Марк Ренсом.
Это поразило Терри. Она не понимала, почему кто-то стал звонить Пэйджиту по этому поводу, что связывает его со знаменитым писателем. Неуверенно поинтересовалась:
– Кто это был?
Он помедлил.
– Мария Карелли.
– Интервьюер телевидения?
Похоже, ему показалось странным, что ее так называют. Неожиданно до сознания Терри дошло: женщина из Вашингтона, вторая свидетельница обвинения. Как бы поправляя, Кристофер Пэйджит ответил:
– Мать моего сына Карло.
2
Никак не предполагал Кристофер Пэйджит, что мать его единственного сына, женщина, в большей степени будившая в нем желание, чем чувство долга, в первые же сутки своего появления в их жизни – после восьмилетней разлуки – будет обвинена в убийстве.
Пэйджит и Карло находились в кухне своего дома в Пасифик-Хайтс. Было четыре часа: солнечный свет, падая через огромное, во всю стену, окно, делал еще более белыми и розовыми викторианские украшения и флорентийскую лепнину, сланцем синел залив, белые домики на той стороне потемнели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167