Каждый солнечный день зимой и весною мы стре-
мились максимально использовать для прогулок на све-
жем воздухе. Мне не давала покоя мысль о том, что в ве-
сенние месяцы напряженность умственного труда должна
сниматься, путь к этому я видел в разнообразии умствен-
ной деятельности. Как можно больше мыслительных про-
цессов должно происходить не в классе, а среди природы,
сочетаться с физическим трудом. Постепенно это стало
одним из правил учения в весенние месяцы.
В первые послевоенные годы многие дети были явно
предрасположены к неврозам. У отдельных моих воспитан-
ников (особенно у Толи, Коли, Славы, Феди) это выра-
жалось в угнетенности, какой-то отрешенности от жизни.
Я стремился не допустить, чтобы скованность, робость, по-
49
решительность, болезненная застенчивость детей развились
к некрозы. Часто советуясь, как добиться того, чтобы кол-
лективная жизнь доставляла детям радость, мы, учителя
начальных классов, пришли к выводу, что особенно важно
сглаживать в школьной среде те беды, огорчения, кон-
фликты, с которыми жизнь сталкивает ребенка в семье.
Педагоги стремились знать, что происходит в душе каж-
дого ребенка, с чем он пришел в школу,— чтобы не допус-
тить ни одного болезненного прикосновения к чутким дет-
ским сердцам. Все, что казалось заслуживающим присталь-
ного внимания и духовной жизни того или иного ребенка,
мы обсуждали на своих совещаниях, названных «психоло-
гическими семинарами». Школьный коллектив должен рас-
сеивать детские горести и печали.
Особенно большого внимания требовали дети, душа ко-
торых уже была надломлена горестными переживаниями.
Нервы Коли, Сашка, Толи, Петрика, Славы временами
были напряжены до предела. Стоило прикоснуться к кому-
нибудь из них, и ребенок мог «вспыхнуть», «взорваться».
В отдельные дни ребят нельзя было спрашивать. Система
воздействий, эффективная в воспитании других, к этим
детям была совершенно неприменима. В научных трудах
медиков я встретил понятие «медицинская п е д аго-
гика», наиболее точно выражающее сущность воспитания
детей, у которых болезненное состояние психики наклады-
вает отпечаток на поведение. Главными принципами меди-
цинской педагогики являются: 1) щадить легко уязвимую
болезненную психику ребенка; 2) всем стилем, укладом
школьной жизни отвлекать детей от мрачных мыслей и пе-
реживаний, пробуждать у них жизнерадостные чувства;
3) ни при каких обстоятельствах не дать понять ребенку,
что к нему относятся, как к больному.
Был в школе ребенок, предрасположенный к истериче-
скому неврозу,— Володя. У меня большую тревогу вызыва-
ло то, что отец и мать мальчиком восхищались. Они сами
ннушали себе, что их сын исключительный ребенок. Я бо-
ялся, что с наступлением неизбежного разочарования
у мальчика может развиться ненависть к родителям и ко-
сище к старшим. Главным средством лечения таких летен,
по моему убеждению, является воспитание скромности
и уважения к другим людям. Я стремился к тому, чтобы
Володя чувствовал человека в каждом из близких.
Особое место в медицинской педагогике уделяется детям
с замедленным, угнетенным мышлением. Вялость, иперт-
ность клеток коры полушарии головного мозга надо так
же вдумчиво п терпеливо лечить, как и заболевание сер-
дечной мышцы или кишечника. Но лечение это требует
л тысячу раз большей осторожности и педагогического
мастерства, глубокого знания индивидуальных особеннос-
тей каждого ребенка.
КАЖДЫЙ РЕБЕНОК -ХУДОЖНИК
Уже через неделю после начала занятий в «Школе ра-
дости» я сказал малышам: «Принесите завтра альбомы
и карандаши, будем рисовать». На следующий день мы рас-
положились па лужайке школьной усадьбы. Я предложил
детям: «Посмотрите вокруг себя. Что вы видите красивое,
что вам больше всего нравится, то и рисуйте».
Перед нами был школьный сад и опытный участок, осве-
щенные осенним солнцем. Дети защебетали: одному нра-
вились красные и желтые тыквы, другому — склонившиеся
к земле головки подсолнечника, третьему — голубятня, чет-
вертому — виноградные гроздья. Шура любовался легкими
пушистыми облаками, плывущими по небу. Сереже нрави-
лись гуси на зеркальной поверхности пруда. Даньку захо-
телось нарисовать рыбок — он с воодушевлением расска-
зывал о том, как однажды с дядей ходил на рыбалку: ниче-
го не поймали, но зато увидели, как «играют» рыбки.
— А я хочу рисовать солнышко,— сказала Тина.
Наступила тишина. Дети рисовали с увлечением.
Я много читал о методике уроков рисования, а теперь пере-
до мной были живые дети. Я увидел, что детский рисунок,
процесс рисования — это частица духовной жизни ребен-
ка. Дети не просто переносят на бумагу что-то из окружаю-
щего мира, а живут п этом мире, входят в него, как творцы
красоты, наслаждаются этой красотой. Вот Ваня, весь по-
глощенный своей работой, рисует улей, рядом — дерево,
на котором огромные цветы, над цветком — пчела, почти
такая же большая, как и улей. У мальчика раскраснелись
щечки, в глазах огонек вдохновения, который приносит
большую радость учителю.
Творчество детей — это глубоко своеобразная сфера их
духовной жизни, самовыражение и самоутверждение, в ко-
тором ярко раскрывается индивидуальная самобытность
каждого ребенка. Эту самобытность невозможно охватить
ь\
какими-то правилами, единственными и обязательными
для всех.
Коля не сказал, что ему понравилось, и меня очень вол-
нует, что же он нарисует. В альбоме мальчика я увидел
ветвистое дерево с большими круглыми плодами,— значит,
это яблоня; дерево окружено роем маленьких звездочек
в ореоле лучей, высоко над деревом — серп луны. Как хо-
чется мне прочитать в этом интересном рисунке сокровен-
ные мысли и чувства ребенка — ведь я вижу у него в гла-
зах такой же огонек вдохновения, как в те минуты, когда
мы наблюдали мир.
— Что же это за звездочки над яблоней? — спрашиваю
у Коли.
— Это не звездочки,— говорит мальчик.— Это серебря-
ные искорки, которые надают на сад с луны. Ведь у луны
тоже есть Кузнецы-великаны, правда?
— Конечно, есть,— отвечаю я, изумленный мыслями,
которые волновали ребенка в тихие вечерние часы. Зна-
чит, он смотрел на ночное небо, любовался лунным сияни-
ем, заметил этот трепещущий ореол бледного сияния над
яблонями.
—- Но какие же нити куют эти Кузнецы-великаны
ночью? — в раздумье говорит мальчик, и мне показалось,
что он не столько обращается к учителю, сколько к своим
воспоминаниям о ночном небе, о бледном сиянии лупы, о
хороводе звезд. Я боялся потревожить творческое вдохно-
вение мальчика. Сердце забилось от радостного открытия:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
мились максимально использовать для прогулок на све-
жем воздухе. Мне не давала покоя мысль о том, что в ве-
сенние месяцы напряженность умственного труда должна
сниматься, путь к этому я видел в разнообразии умствен-
ной деятельности. Как можно больше мыслительных про-
цессов должно происходить не в классе, а среди природы,
сочетаться с физическим трудом. Постепенно это стало
одним из правил учения в весенние месяцы.
В первые послевоенные годы многие дети были явно
предрасположены к неврозам. У отдельных моих воспитан-
ников (особенно у Толи, Коли, Славы, Феди) это выра-
жалось в угнетенности, какой-то отрешенности от жизни.
Я стремился не допустить, чтобы скованность, робость, по-
49
решительность, болезненная застенчивость детей развились
к некрозы. Часто советуясь, как добиться того, чтобы кол-
лективная жизнь доставляла детям радость, мы, учителя
начальных классов, пришли к выводу, что особенно важно
сглаживать в школьной среде те беды, огорчения, кон-
фликты, с которыми жизнь сталкивает ребенка в семье.
Педагоги стремились знать, что происходит в душе каж-
дого ребенка, с чем он пришел в школу,— чтобы не допус-
тить ни одного болезненного прикосновения к чутким дет-
ским сердцам. Все, что казалось заслуживающим присталь-
ного внимания и духовной жизни того или иного ребенка,
мы обсуждали на своих совещаниях, названных «психоло-
гическими семинарами». Школьный коллектив должен рас-
сеивать детские горести и печали.
Особенно большого внимания требовали дети, душа ко-
торых уже была надломлена горестными переживаниями.
Нервы Коли, Сашка, Толи, Петрика, Славы временами
были напряжены до предела. Стоило прикоснуться к кому-
нибудь из них, и ребенок мог «вспыхнуть», «взорваться».
В отдельные дни ребят нельзя было спрашивать. Система
воздействий, эффективная в воспитании других, к этим
детям была совершенно неприменима. В научных трудах
медиков я встретил понятие «медицинская п е д аго-
гика», наиболее точно выражающее сущность воспитания
детей, у которых болезненное состояние психики наклады-
вает отпечаток на поведение. Главными принципами меди-
цинской педагогики являются: 1) щадить легко уязвимую
болезненную психику ребенка; 2) всем стилем, укладом
школьной жизни отвлекать детей от мрачных мыслей и пе-
реживаний, пробуждать у них жизнерадостные чувства;
3) ни при каких обстоятельствах не дать понять ребенку,
что к нему относятся, как к больному.
Был в школе ребенок, предрасположенный к истериче-
скому неврозу,— Володя. У меня большую тревогу вызыва-
ло то, что отец и мать мальчиком восхищались. Они сами
ннушали себе, что их сын исключительный ребенок. Я бо-
ялся, что с наступлением неизбежного разочарования
у мальчика может развиться ненависть к родителям и ко-
сище к старшим. Главным средством лечения таких летен,
по моему убеждению, является воспитание скромности
и уважения к другим людям. Я стремился к тому, чтобы
Володя чувствовал человека в каждом из близких.
Особое место в медицинской педагогике уделяется детям
с замедленным, угнетенным мышлением. Вялость, иперт-
ность клеток коры полушарии головного мозга надо так
же вдумчиво п терпеливо лечить, как и заболевание сер-
дечной мышцы или кишечника. Но лечение это требует
л тысячу раз большей осторожности и педагогического
мастерства, глубокого знания индивидуальных особеннос-
тей каждого ребенка.
КАЖДЫЙ РЕБЕНОК -ХУДОЖНИК
Уже через неделю после начала занятий в «Школе ра-
дости» я сказал малышам: «Принесите завтра альбомы
и карандаши, будем рисовать». На следующий день мы рас-
положились па лужайке школьной усадьбы. Я предложил
детям: «Посмотрите вокруг себя. Что вы видите красивое,
что вам больше всего нравится, то и рисуйте».
Перед нами был школьный сад и опытный участок, осве-
щенные осенним солнцем. Дети защебетали: одному нра-
вились красные и желтые тыквы, другому — склонившиеся
к земле головки подсолнечника, третьему — голубятня, чет-
вертому — виноградные гроздья. Шура любовался легкими
пушистыми облаками, плывущими по небу. Сереже нрави-
лись гуси на зеркальной поверхности пруда. Даньку захо-
телось нарисовать рыбок — он с воодушевлением расска-
зывал о том, как однажды с дядей ходил на рыбалку: ниче-
го не поймали, но зато увидели, как «играют» рыбки.
— А я хочу рисовать солнышко,— сказала Тина.
Наступила тишина. Дети рисовали с увлечением.
Я много читал о методике уроков рисования, а теперь пере-
до мной были живые дети. Я увидел, что детский рисунок,
процесс рисования — это частица духовной жизни ребен-
ка. Дети не просто переносят на бумагу что-то из окружаю-
щего мира, а живут п этом мире, входят в него, как творцы
красоты, наслаждаются этой красотой. Вот Ваня, весь по-
глощенный своей работой, рисует улей, рядом — дерево,
на котором огромные цветы, над цветком — пчела, почти
такая же большая, как и улей. У мальчика раскраснелись
щечки, в глазах огонек вдохновения, который приносит
большую радость учителю.
Творчество детей — это глубоко своеобразная сфера их
духовной жизни, самовыражение и самоутверждение, в ко-
тором ярко раскрывается индивидуальная самобытность
каждого ребенка. Эту самобытность невозможно охватить
ь\
какими-то правилами, единственными и обязательными
для всех.
Коля не сказал, что ему понравилось, и меня очень вол-
нует, что же он нарисует. В альбоме мальчика я увидел
ветвистое дерево с большими круглыми плодами,— значит,
это яблоня; дерево окружено роем маленьких звездочек
в ореоле лучей, высоко над деревом — серп луны. Как хо-
чется мне прочитать в этом интересном рисунке сокровен-
ные мысли и чувства ребенка — ведь я вижу у него в гла-
зах такой же огонек вдохновения, как в те минуты, когда
мы наблюдали мир.
— Что же это за звездочки над яблоней? — спрашиваю
у Коли.
— Это не звездочки,— говорит мальчик.— Это серебря-
ные искорки, которые надают на сад с луны. Ведь у луны
тоже есть Кузнецы-великаны, правда?
— Конечно, есть,— отвечаю я, изумленный мыслями,
которые волновали ребенка в тихие вечерние часы. Зна-
чит, он смотрел на ночное небо, любовался лунным сияни-
ем, заметил этот трепещущий ореол бледного сияния над
яблонями.
—- Но какие же нити куют эти Кузнецы-великаны
ночью? — в раздумье говорит мальчик, и мне показалось,
что он не столько обращается к учителю, сколько к своим
воспоминаниям о ночном небе, о бледном сиянии лупы, о
хороводе звезд. Я боялся потревожить творческое вдохно-
вение мальчика. Сердце забилось от радостного открытия:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99