Он
стеснялся говорить, чем он занимался, когда его ужалила змея - он тогда
опустился на корточки среди камней с целью облегчиться.
Я прикоснулась к распухшей руке и посмотрела ему в лицо. В отличие от
жителей деревни он не обладал слепой верой, чтобы принять исцеление от
меня.
- Я не могу тебе помочь, - сказала я.
По лицу его градом катился пот, и он страдал от боли, но тем не менее
прожег меня взглядом и поднял здоровую руку, словно готовый ударить меня;
затем решил, что лучше не стоит.
- Ты же целительница. Именно потому Дарак и взял тебя. Так исцеляй
меня, сука.
В голове у меня будто открылась маленькая дверца. Я кое-что
вспомнила, но не все.
Я вытащила у него из-за пояса нож, и он нервно отшатнулся. Окунув
лезвие в пламя маленькой жаровни, принесенной мне ночью той девицей, я
снова взяла его за руку.
- Не двигайся, - велела я, и прежде чем он успел возразить, сделала
ему надрез. Он заревел как бык. - А теперь соси, - проинструктировала я. -
Соси и сплевывай.
Он сидел с широко раскрытым ртом, изумленный моим внезапным движением
и грубым приказом.
- Делай что тебе говорят! - добавила я. - Пока все твое тело тоже не
распухло и не почернело.
Это побудило его к лихорадочной деятельности. Стоя на коленях у меня
в шатре, он заработал с неистовой скоростью, выпучив глаза.
В разгаре этой деятельности рука Дарака откинула полог шатра, и он
заглянул внутрь. До этого он избегал меня, а сегодня с утра пораньше уехал
на охоту; я не знала, что привело его сюда. С миг он в изумлении глядел во
все глаза на ритмично покачивающегося, отсасывающего, сплевывающего
разбойника передо мной, а затем рассмеялся.
- Ничего себе новый ритуал поклонения богине, - промолвил он и ушел
прочь.
Разбойник исцелился, но лишь благодаря везению.
День спустя после этого мы вышли к самым высоким и самым бесплодным
холмам, со смытой дождями и ветрами почвой, греющим на солнце голые бока,
словно огромные черепахи.
Перед нами стояла группа высоких деревьев, изящных и тонких, какими
могут быть некоторые женщины. Листва покоилась на их верхушках, словно
черные клочья туч. К закату мы начали подыматься к этим деревьям по
естественному лестничному маршу - широким террасам одного из холмов. По
понуканиям, шуткам и иной манере всех окружающих я поняла, что мы теперь
почти добрались до стана, но не могла определить, где же он мог быть.
Уверенные копыта лошадей стучали под нами, словно ходики. Даже конь Дарака
поутих, стал послушнее и надежней, когда почуял свой дом. Красное небо над
нами делалось пурпурным, и сквозь него проступали звезды. Одна упала,
похоже за горами, на тамошние равнины, оставляя за собой след в виде
золотого огня. Одна разбойница показала на нее, призывая нас посмотреть,
но та уже исчезла. Я достаточно знала их древние верования - не только по
их рассказам, но и по тому, как они говорили о многих вещах. Мужчины,
которые не страшились Той, были накормлены иным молоком, и страшились
вместо этого сотрясающего землю змея или могилы убийц. В душах их таился
страх, как бы хорошо они ни маскировали его бахвальствами и опытом.
Падающая звезда была, наверное, для разбойниц богом, отправившимся в гости
из своего небесного дома. Для других она была смертью воина, когда тот пал
в бою.
Я уже немножко знала их. Меня связывало с ними своеобразное родство,
выходящее за рамки того, что связывало меня с Дараком, хоть я и не
принадлежала к ним, а их обычаи вызывали у меня отвращение. Даже он, тот,
за кем я последовала сюда, был слеплен из их глины, а не из моей.
Небо расколол удар грома. Конь Дарака встал на дыбы и понес,
сталкивая по нижним склонам осыпи камней. Жгучий сухой ветер обжег нас и
пропал, но небо вдалеке позади внезапно ожило и заалело.
- М_а_к_к_а_т_т_! - выкрикнул один из разбойников. Так они называли
тот вулкан.
Мы повернулись в седлах на беспокойных лошадях и уставились на
просвет в небе.
Один из ушедших с нами деревенских парней принялся вопить и плакать.
Ближайший к нему разбойник ударил его, заставив умолкнуть.
Все произошло очень быстро. Небо сделалось красным, затем оранжевым,
потом грязно-желтым, потом кровавым и снова погрузилось во тьму, оставив
над самым горизонтом только свечение горящих деревьев. Звук дошел до нас с
запозданием, глухо громыхая, и пропал.
Я посмотрела на Дарака: и его лицо сделалось суровым и замкнутым. Но
я прочла в его глазах, что мысль о деревне преследует его, как и меня,
неотступно.
Богиня покинула их, и следом за ней обрушился гнев горы.
Я вспомнила алтарь Зла, далекий и почти нереальный. И вспомнила голос
внутри себя: "Ты проклята и унесешь проклятье с собой; и не будет тебе
никакого счастья."
Погрузившись теперь в молчание при все еще горящем позади нас
красноватом светильнике, мы час спустя приблизились к деревьям.
Всадник рядом с Дараком дважды гортанно тявкнул, подражая горной
лисице, потом еще пару раз и получил из леса ответ. Трое-четверо наших
людей выскочили из тени и метнулись наверх. Я увидела блеск ножей, но это
было чистой формальностью. Они, должно быть, заметили нас много часов
назад.
Несколько мгновений ушло на переговоры, жесты в сторону Маккатта, а
потом мы поехали дальше, через лес, среди высоких выпирающих из земли
скал. Еще три остановки и обмен сигналами с дозорными - сложными птичьими
криками и паролями - этими яркими игрушками взрослых, опасных и хорошо
организованных людей.
Затем земля перед нами словно разверзлась. Я посмотрела на скалы и
увидела прорезавшее горы длинное ущелье. Оно было примерно в четыре мили
длиной и навербую в милю шириной, и над ним со всех сторон нависали
уступы. По склонам кренились деревья, сосны и заносчивые лиственницы. Во
впадине росла трава, и там располагались пастбища, где будут пастись бурые
короны и маленькие дикие овцы. На восточной стороне обрушивался, подымая
тучу брызг, водопад, а также клубились облака дыма над блеском густых
скоплений бивачных костров, окружавших кожаные шатры.
Спуск в черной ночи оказался трудным и коварным. Люди ругались,
лошади спотыкались, а мелкие твари шмыгали прочь, поблескивая яркими
глазами.
Все ближе и ближе пятно костра, запах пищи, скученности и
замкнутости. Казалось, что теперь пути назад нет.
Дорога расширилась. Мы поехали по ровной земле.
Дарак спрыгнул с коня, и разбойники последовали его примеру. Подошли
парни и забрали их лошадей в загоны у склона, но коня Дарака увели в
какое-то иное место.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147
стеснялся говорить, чем он занимался, когда его ужалила змея - он тогда
опустился на корточки среди камней с целью облегчиться.
Я прикоснулась к распухшей руке и посмотрела ему в лицо. В отличие от
жителей деревни он не обладал слепой верой, чтобы принять исцеление от
меня.
- Я не могу тебе помочь, - сказала я.
По лицу его градом катился пот, и он страдал от боли, но тем не менее
прожег меня взглядом и поднял здоровую руку, словно готовый ударить меня;
затем решил, что лучше не стоит.
- Ты же целительница. Именно потому Дарак и взял тебя. Так исцеляй
меня, сука.
В голове у меня будто открылась маленькая дверца. Я кое-что
вспомнила, но не все.
Я вытащила у него из-за пояса нож, и он нервно отшатнулся. Окунув
лезвие в пламя маленькой жаровни, принесенной мне ночью той девицей, я
снова взяла его за руку.
- Не двигайся, - велела я, и прежде чем он успел возразить, сделала
ему надрез. Он заревел как бык. - А теперь соси, - проинструктировала я. -
Соси и сплевывай.
Он сидел с широко раскрытым ртом, изумленный моим внезапным движением
и грубым приказом.
- Делай что тебе говорят! - добавила я. - Пока все твое тело тоже не
распухло и не почернело.
Это побудило его к лихорадочной деятельности. Стоя на коленях у меня
в шатре, он заработал с неистовой скоростью, выпучив глаза.
В разгаре этой деятельности рука Дарака откинула полог шатра, и он
заглянул внутрь. До этого он избегал меня, а сегодня с утра пораньше уехал
на охоту; я не знала, что привело его сюда. С миг он в изумлении глядел во
все глаза на ритмично покачивающегося, отсасывающего, сплевывающего
разбойника передо мной, а затем рассмеялся.
- Ничего себе новый ритуал поклонения богине, - промолвил он и ушел
прочь.
Разбойник исцелился, но лишь благодаря везению.
День спустя после этого мы вышли к самым высоким и самым бесплодным
холмам, со смытой дождями и ветрами почвой, греющим на солнце голые бока,
словно огромные черепахи.
Перед нами стояла группа высоких деревьев, изящных и тонких, какими
могут быть некоторые женщины. Листва покоилась на их верхушках, словно
черные клочья туч. К закату мы начали подыматься к этим деревьям по
естественному лестничному маршу - широким террасам одного из холмов. По
понуканиям, шуткам и иной манере всех окружающих я поняла, что мы теперь
почти добрались до стана, но не могла определить, где же он мог быть.
Уверенные копыта лошадей стучали под нами, словно ходики. Даже конь Дарака
поутих, стал послушнее и надежней, когда почуял свой дом. Красное небо над
нами делалось пурпурным, и сквозь него проступали звезды. Одна упала,
похоже за горами, на тамошние равнины, оставляя за собой след в виде
золотого огня. Одна разбойница показала на нее, призывая нас посмотреть,
но та уже исчезла. Я достаточно знала их древние верования - не только по
их рассказам, но и по тому, как они говорили о многих вещах. Мужчины,
которые не страшились Той, были накормлены иным молоком, и страшились
вместо этого сотрясающего землю змея или могилы убийц. В душах их таился
страх, как бы хорошо они ни маскировали его бахвальствами и опытом.
Падающая звезда была, наверное, для разбойниц богом, отправившимся в гости
из своего небесного дома. Для других она была смертью воина, когда тот пал
в бою.
Я уже немножко знала их. Меня связывало с ними своеобразное родство,
выходящее за рамки того, что связывало меня с Дараком, хоть я и не
принадлежала к ним, а их обычаи вызывали у меня отвращение. Даже он, тот,
за кем я последовала сюда, был слеплен из их глины, а не из моей.
Небо расколол удар грома. Конь Дарака встал на дыбы и понес,
сталкивая по нижним склонам осыпи камней. Жгучий сухой ветер обжег нас и
пропал, но небо вдалеке позади внезапно ожило и заалело.
- М_а_к_к_а_т_т_! - выкрикнул один из разбойников. Так они называли
тот вулкан.
Мы повернулись в седлах на беспокойных лошадях и уставились на
просвет в небе.
Один из ушедших с нами деревенских парней принялся вопить и плакать.
Ближайший к нему разбойник ударил его, заставив умолкнуть.
Все произошло очень быстро. Небо сделалось красным, затем оранжевым,
потом грязно-желтым, потом кровавым и снова погрузилось во тьму, оставив
над самым горизонтом только свечение горящих деревьев. Звук дошел до нас с
запозданием, глухо громыхая, и пропал.
Я посмотрела на Дарака: и его лицо сделалось суровым и замкнутым. Но
я прочла в его глазах, что мысль о деревне преследует его, как и меня,
неотступно.
Богиня покинула их, и следом за ней обрушился гнев горы.
Я вспомнила алтарь Зла, далекий и почти нереальный. И вспомнила голос
внутри себя: "Ты проклята и унесешь проклятье с собой; и не будет тебе
никакого счастья."
Погрузившись теперь в молчание при все еще горящем позади нас
красноватом светильнике, мы час спустя приблизились к деревьям.
Всадник рядом с Дараком дважды гортанно тявкнул, подражая горной
лисице, потом еще пару раз и получил из леса ответ. Трое-четверо наших
людей выскочили из тени и метнулись наверх. Я увидела блеск ножей, но это
было чистой формальностью. Они, должно быть, заметили нас много часов
назад.
Несколько мгновений ушло на переговоры, жесты в сторону Маккатта, а
потом мы поехали дальше, через лес, среди высоких выпирающих из земли
скал. Еще три остановки и обмен сигналами с дозорными - сложными птичьими
криками и паролями - этими яркими игрушками взрослых, опасных и хорошо
организованных людей.
Затем земля перед нами словно разверзлась. Я посмотрела на скалы и
увидела прорезавшее горы длинное ущелье. Оно было примерно в четыре мили
длиной и навербую в милю шириной, и над ним со всех сторон нависали
уступы. По склонам кренились деревья, сосны и заносчивые лиственницы. Во
впадине росла трава, и там располагались пастбища, где будут пастись бурые
короны и маленькие дикие овцы. На восточной стороне обрушивался, подымая
тучу брызг, водопад, а также клубились облака дыма над блеском густых
скоплений бивачных костров, окружавших кожаные шатры.
Спуск в черной ночи оказался трудным и коварным. Люди ругались,
лошади спотыкались, а мелкие твари шмыгали прочь, поблескивая яркими
глазами.
Все ближе и ближе пятно костра, запах пищи, скученности и
замкнутости. Казалось, что теперь пути назад нет.
Дорога расширилась. Мы поехали по ровной земле.
Дарак спрыгнул с коня, и разбойники последовали его примеру. Подошли
парни и забрали их лошадей в загоны у склона, но коня Дарака увели в
какое-то иное место.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147