Когда мои пальцы наткнулись на камень и я обнаружила, что
коридор кончается глухой стеной, это показалось лишь какой-то ужасной
частью моей муки. Я прислонилась к холодной выщербленной поверхности,
хватая воздух открытым ртом, а Мазлек сунул что то мне в руки.
- Плащ, - сказал он. - И простая шелковая маска - серо-стального
цвета нижестоящих в Белханноре. Пожалуйста, надень их.
Я отвернулась и подчинилась ему, хотя не могла взять в толк, как нам
это поможет. Когда я снова оглянулась, то увидела, что он надел поверх
кольчуги тунику из того же материала и тоже простую маску. Кошачью маску я
бросила туда же, куда он бросил свою, а вместе с ней - свой знак и кушак,
но открытые глазницы кошачьей морды прожигали меня взглядом - мое
собственное "я", брошенное на произвол судьбы. Скрежет заставил меня
отскочить от стены. Появилось узкое прямоугольное отверстие, обрамляющее
черноту.
Мазлек поднял руку с кольцом, которого я у него раньше не видела.
- Я купил этот ключ много дней назад, - сказал он, - подумал, что он
может оказаться полезным.
Он провел меня в эту черную пасть, прошел следом за мной и закрыл за
нами дверь.
- Они могут так и не увидеть этой двери, - сказал он. - А если и
увидят, то без кольца она для них все равно бесполезна.
Он крепко схватил меня за руку, и мы двинулись вперед. Сперва я
ничего не могла различить, но затем вокруг нас начало рябить зеленоватое
свечение, и я почуяла реку.
Свет усилился. Я увидела грязь и мхи, облепившие стены. В ногах у нас
путались ярко-зеленые сорняки.
Мы вышли из небольшой пещеры, похожей на крысиную нору, в тусклый,
белый, слегка дымящийся день. Путь закончился на низком берегу реки, но не
той реки, какую я видела из окон. Эта походила на маслянистую струйку,
забитую зарослями сорняков и мусором. Из грязи грубо высеченные ступеньки
лестницы вели наверх к узким улицам, обшарпанным домам и военным руинам
нижнего квартала.
8
Пурпурно-желтая солдатня Анаша просочилась и на эти улицы, но
благодаря осторожному маневрированию мы избежали лобового столкновения с
ними. Несмотря на обещанное их вождем братство, они вламывались в двери
парфюмерных лавок, к портным и ювелирам и забирали все, что считали
ценным. В одном переулке мы прошли мимо собаки, которую они использовали
для упражнений в стрельбе из луков. Дважды мимо нас поспешно проходили
строевым шагом воины в мундирах цвета древесного угля, искавшие потайные
укрытия. В войске Затора, похоже, было больше порядка.
Большинство дверей было плотно закрыто и заперто изнутри на засовы.
Многие, думаю, бежали в последнюю минуту в погреба и ходы под домами.
Ближе к стене встретилась целая улица, опустошенная пожаром, все еще
дымящаяся, и там густо валялись мертвецы, некоторых из которых я узнала;
последние солдаты армии Вазкора.
Наконец, белый каменный дом с внутренним двором, дверь которого
болталась на сломанных петлях. Мы зашли в него, и Мазлек выволок из
внутренних комнат мебель, чтобы забаррикадировать вход. Он не позволил бы
мне помочь ему. Когда баррикада была сооружена, мы зашли внутрь и
поднялись наверх, где нашли узкие пустые спальни. Он заставил меня улечься
в постель и закрыл одеялом.
- Я буду стеречь тебя перед дверью, - сказал он, - если возникнет
какая беда.
- Но, Мазлек, - сказала я, - сколько же мы здесь пробудем?
- Недолго. Мы должны как можно скорее убраться из города.
- А потом? Куда?
- В Белую Пустыню, - ответил он.
Я лежала в комнате, но не спала, хоть и очень устала. Один раз на
улице возникло большое волнение, слышались крики, вопли и грохот, но я
слишком утомилась, чтобы встать и посмотреть, и в конце концов шум стих. Я
провела немало времени, размышляя совершенно неуместно о том, что в Нижнем
Квартале, похоже, напрочь отсутствовали какие-либо лачуги. Город дворцов и
домов, каким был Эзланн и какими, как я полагала, были все Города юга -
да, они слишком гордые, чтобы выродиться в трущобы, эти незаконные дети
Сгинувших.
Бесцветное небо сползало к темноте.
Тихо вошел Мазлек.
- Я должен на время покинуть тебя, богиня, - сказал он. - Не выходи
отсюда и не зажигай никаких светильников.
Я кивнула, и он вышел. Ночь подступила вплотную, очень черная,
расцвеченная лишь множеством маленьких огней от каминов, мерцающих
розово-красным на потолке узкой комнаты. Дом начал зловеще скрипеть и
трещать, как бывает во всех домах, когда в них есть одинокая жертва. Я
слышала бессчетные шаги на лестницах, тяжелые, жесткие шаги солдат с
ножами, чье обращение с беременными женщинами было мне чересчур хорошо
известно по лагерной болтовне, чтобы остаться невозмутимой. Но все они
были нереальными, кроме последних. Услышан их, я села на постели,
напряженная и совершенно неподвижная. Дверь в комнату распахнулась, и на
пороге появился анашский солдат с высвеченной огнями ливреей и медвежьей
маской, с заткнутым за пояс окровавленным ножом.
- Богиня, - сказал анашский солдат голосом Мазлека, - не тревожься. В
этих одеждах все будет легко. Большинство из них пьяны - открыто пьют на
улицах, как скоты. В воротах, несомненно, будут часовые, но, думаю, такие
же небоеспособные, как и остальные. Во дворе стоит лошадь.
Я последовала за ним из дома, и он усадил меня позади себя на
лохматую вьючную лошадь, сильную, коренастую, темную зверушку, больше
смахивающую на осла; к седлу была привязана стеклянная бутылка вина.
Мазлек открыл ее и вылил половину красной жидкости на мостовую.
- Когда я дам тебе знать, богиня, ты должна прикинуться пьяной,
цепляться за меня и смеяться, - он казался до крайности смущенным и
добавил: - Прости меня. Я бы не стал просить тебя об этом, будь какой-то
иной путь.
- Ах, Мазлек, - упрекнула я его. - Ты ведь не считаешь меня такой уж
дурой? Забудь, что я та, кем ты меня считаешь, оттого что убил меня мечом
на хуторе у Воды, а я исцелилась и последовала за вами. Если мы хотим
проделать этот путь вместе, то ты должен понять, что я не представляю
собой ничего очень уж примечательного и особо достойного любых хлопот с
твоей стороны. Я буду делать то, что ты мне скажешь, и буду тебе
благодарна за помощь.
Для меня это был момент усталой истины - и горький, и утешающий. Если
сказанное мной и шокировало Мазлека, то он не подал виду. С миг царило
молчание, а затем он пришпорил лошадь, и мы ускакали.
Скачка получилась быстрой, темные переулки перемежались абстрактными
узорами от света костров и силуэтами фигур на фоне этой красноты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147
коридор кончается глухой стеной, это показалось лишь какой-то ужасной
частью моей муки. Я прислонилась к холодной выщербленной поверхности,
хватая воздух открытым ртом, а Мазлек сунул что то мне в руки.
- Плащ, - сказал он. - И простая шелковая маска - серо-стального
цвета нижестоящих в Белханноре. Пожалуйста, надень их.
Я отвернулась и подчинилась ему, хотя не могла взять в толк, как нам
это поможет. Когда я снова оглянулась, то увидела, что он надел поверх
кольчуги тунику из того же материала и тоже простую маску. Кошачью маску я
бросила туда же, куда он бросил свою, а вместе с ней - свой знак и кушак,
но открытые глазницы кошачьей морды прожигали меня взглядом - мое
собственное "я", брошенное на произвол судьбы. Скрежет заставил меня
отскочить от стены. Появилось узкое прямоугольное отверстие, обрамляющее
черноту.
Мазлек поднял руку с кольцом, которого я у него раньше не видела.
- Я купил этот ключ много дней назад, - сказал он, - подумал, что он
может оказаться полезным.
Он провел меня в эту черную пасть, прошел следом за мной и закрыл за
нами дверь.
- Они могут так и не увидеть этой двери, - сказал он. - А если и
увидят, то без кольца она для них все равно бесполезна.
Он крепко схватил меня за руку, и мы двинулись вперед. Сперва я
ничего не могла различить, но затем вокруг нас начало рябить зеленоватое
свечение, и я почуяла реку.
Свет усилился. Я увидела грязь и мхи, облепившие стены. В ногах у нас
путались ярко-зеленые сорняки.
Мы вышли из небольшой пещеры, похожей на крысиную нору, в тусклый,
белый, слегка дымящийся день. Путь закончился на низком берегу реки, но не
той реки, какую я видела из окон. Эта походила на маслянистую струйку,
забитую зарослями сорняков и мусором. Из грязи грубо высеченные ступеньки
лестницы вели наверх к узким улицам, обшарпанным домам и военным руинам
нижнего квартала.
8
Пурпурно-желтая солдатня Анаша просочилась и на эти улицы, но
благодаря осторожному маневрированию мы избежали лобового столкновения с
ними. Несмотря на обещанное их вождем братство, они вламывались в двери
парфюмерных лавок, к портным и ювелирам и забирали все, что считали
ценным. В одном переулке мы прошли мимо собаки, которую они использовали
для упражнений в стрельбе из луков. Дважды мимо нас поспешно проходили
строевым шагом воины в мундирах цвета древесного угля, искавшие потайные
укрытия. В войске Затора, похоже, было больше порядка.
Большинство дверей было плотно закрыто и заперто изнутри на засовы.
Многие, думаю, бежали в последнюю минуту в погреба и ходы под домами.
Ближе к стене встретилась целая улица, опустошенная пожаром, все еще
дымящаяся, и там густо валялись мертвецы, некоторых из которых я узнала;
последние солдаты армии Вазкора.
Наконец, белый каменный дом с внутренним двором, дверь которого
болталась на сломанных петлях. Мы зашли в него, и Мазлек выволок из
внутренних комнат мебель, чтобы забаррикадировать вход. Он не позволил бы
мне помочь ему. Когда баррикада была сооружена, мы зашли внутрь и
поднялись наверх, где нашли узкие пустые спальни. Он заставил меня улечься
в постель и закрыл одеялом.
- Я буду стеречь тебя перед дверью, - сказал он, - если возникнет
какая беда.
- Но, Мазлек, - сказала я, - сколько же мы здесь пробудем?
- Недолго. Мы должны как можно скорее убраться из города.
- А потом? Куда?
- В Белую Пустыню, - ответил он.
Я лежала в комнате, но не спала, хоть и очень устала. Один раз на
улице возникло большое волнение, слышались крики, вопли и грохот, но я
слишком утомилась, чтобы встать и посмотреть, и в конце концов шум стих. Я
провела немало времени, размышляя совершенно неуместно о том, что в Нижнем
Квартале, похоже, напрочь отсутствовали какие-либо лачуги. Город дворцов и
домов, каким был Эзланн и какими, как я полагала, были все Города юга -
да, они слишком гордые, чтобы выродиться в трущобы, эти незаконные дети
Сгинувших.
Бесцветное небо сползало к темноте.
Тихо вошел Мазлек.
- Я должен на время покинуть тебя, богиня, - сказал он. - Не выходи
отсюда и не зажигай никаких светильников.
Я кивнула, и он вышел. Ночь подступила вплотную, очень черная,
расцвеченная лишь множеством маленьких огней от каминов, мерцающих
розово-красным на потолке узкой комнаты. Дом начал зловеще скрипеть и
трещать, как бывает во всех домах, когда в них есть одинокая жертва. Я
слышала бессчетные шаги на лестницах, тяжелые, жесткие шаги солдат с
ножами, чье обращение с беременными женщинами было мне чересчур хорошо
известно по лагерной болтовне, чтобы остаться невозмутимой. Но все они
были нереальными, кроме последних. Услышан их, я села на постели,
напряженная и совершенно неподвижная. Дверь в комнату распахнулась, и на
пороге появился анашский солдат с высвеченной огнями ливреей и медвежьей
маской, с заткнутым за пояс окровавленным ножом.
- Богиня, - сказал анашский солдат голосом Мазлека, - не тревожься. В
этих одеждах все будет легко. Большинство из них пьяны - открыто пьют на
улицах, как скоты. В воротах, несомненно, будут часовые, но, думаю, такие
же небоеспособные, как и остальные. Во дворе стоит лошадь.
Я последовала за ним из дома, и он усадил меня позади себя на
лохматую вьючную лошадь, сильную, коренастую, темную зверушку, больше
смахивающую на осла; к седлу была привязана стеклянная бутылка вина.
Мазлек открыл ее и вылил половину красной жидкости на мостовую.
- Когда я дам тебе знать, богиня, ты должна прикинуться пьяной,
цепляться за меня и смеяться, - он казался до крайности смущенным и
добавил: - Прости меня. Я бы не стал просить тебя об этом, будь какой-то
иной путь.
- Ах, Мазлек, - упрекнула я его. - Ты ведь не считаешь меня такой уж
дурой? Забудь, что я та, кем ты меня считаешь, оттого что убил меня мечом
на хуторе у Воды, а я исцелилась и последовала за вами. Если мы хотим
проделать этот путь вместе, то ты должен понять, что я не представляю
собой ничего очень уж примечательного и особо достойного любых хлопот с
твоей стороны. Я буду делать то, что ты мне скажешь, и буду тебе
благодарна за помощь.
Для меня это был момент усталой истины - и горький, и утешающий. Если
сказанное мной и шокировало Мазлека, то он не подал виду. С миг царило
молчание, а затем он пришпорил лошадь, и мы ускакали.
Скачка получилась быстрой, темные переулки перемежались абстрактными
узорами от света костров и силуэтами фигур на фоне этой красноты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147