Никогда раньше осознание скорого достижения цели не
было таким сильным. Я просыпалась, пылая от радости, трепеща и светясь от
ожидания. Скоро, скоро.
На второй день после избрания Герета мы подъехали к высокому месту -
коварному подъему среди покрытых белыми шубами скал, к черной круглой
дыре: туннелю через Кольцо.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ВОДА
1
Путешествие это было черным, и длилось десять дней.
Туннель достигал примерно двадцати футов в ширину и около двадцати
футов в высоту, хотя местами это варьировалось, стены и потолок
расширялись или смыкались. Но пространства для проезда всегда хватало, а
через определенные промежутки мы встречали широкие залы-пещеры, где могли
остановиться и устроить привал. Хуже всего была сочащаяся влага, гулкая
беззвучность, которая, казалось, разговаривала с тобой, и тьма, колышущая
пламя факелов, словно крылья гигантских нетопырей. И постоянно
присутствовал безымянный страх.
В туннеле заболело много детей, но причиной тому всегда был страх.
Взрослые тоже стали добычей внезапных болей и обмороков, которые они
приписывали дурному воздуху, ползущему через туннель со стороны гор. Страх
был делом естественным; я ожидала его - бессознательный ужас перед
нависшими над нашими головами милями скальной толщи, первозданный ужас
перед темным подземельем, обычный для всех созданий, которые смертны и
хоронят своих покойников в земле. И все же этот страх был больше, чем
суеверные кошмары. Я знала задолго до того, как нашла ключ к нему. Дух
Сгинувших был в этом месте очень силен.
Я снова начала видеть их во сне, однако сны эти не пугали меня так,
как прежде. Мои чувства притупились. Я видела мельком, как строилось это
сооружение - людей надсмотрщиков, выступивших против собственного народа
из страха перед Высшей Расой. Увидела вспотевшие бригады, подымающие
камень, их тела мертвенно-белого цвета, как у слизней, от многолетнего
пребывания под землей. Мелькали и щелкали бичи. Люди падали замертво. А
когда являлись _о_н_и_, то были прекрасными - в агонии вырождения. У них
были связаны с этим туннелем более великие замыслы, но не хватило времени
их исполнить - колонны, резьба, фрески. Этому проходу предназначалось быть
не всего лишь пробитым в скале следом червя, а еще одним из их
непревзойденных и превосходных произведений искусства, построенных трудом
и несчастьем подчиненных. Позже я обнаружила нацарапанные на стене знаки -
стершиеся и не поддающиеся прочтению ничьих глаз, кроме столь зорких, как
мои. Они были самой древней формой языка, слышанного мной в деревне, в
горах, в Анкуруме и среди караванщиков. И все они были проклятьями -
проклятьями Великим - проклятьями людей.
Однажды на одной из пяти наших стоянок я нашла дальнюю пещеру, очень
влажную, увешанную сталактитами, похожими на жесткую бахрому стеклянного
занавеса. В ней находился черный бассейн, а на дне тускло поблескивали
кости. И на самом краю бассейна - стих, высеченный на древнем языке:
Болезни змей грядет ужалить вас.
Смерть, старый темный человек, грядет вас унести.
Так спите ж худо, падаль, мразь, на ложах золотых.
Неподалеку от конца туннеля проход был менее законченным и более
опасным. Пошли узкие мостики, где фургоны приходилось для облегчения
частично разгружать, а люди и лошади переходили поодиночке. И встречались
места, где потолок опускался достаточно низко, чтобы царапать по
парусиновым верхам фургонов. Но вскоре воздух приобрел странную сладость,
и нам в лицо подули резкие свежие ветры.
На десятый день мы вырвались из туннеля-утробы на волю и выехали на
каменистое плато, тянущееся на много миль над огромной ширью реки,
называемой ими Водой.
Стоял ранний вечер, время, когда дух обычно начинает уставать, но
сегодня, когда мы оказались на воле, он был на подъеме. Дети и собаки
носились, неистовствуя в играх; народ облегченно вздыхал и поднимал взгляд
к небу.
Мы нашли туннель в снежных сугробах, но теперь на куда более низком
плато всюду виднелся лишь голый камень. Позади высились горы, белые
посередине, но здесь, в месте чуть потеплее и ниже границы снегов, нас
беспокоили только свирепые, дикие ветры с юга. Они были сухими и суровыми,
как страна, откуда они принеслись. Мы еле-еле видели ее, ту страну, сквозь
туманную даль. Тускло-дымчатые очертания плоскостей, одна сплошная голая
пустыня, как казалось с плато. И все же там должна быть жизнь, иначе зачем
мы приехали?
Другое дело - река. Она тянулась вширь на много-много миль, напоминая
чуть ли не маленькое море без приливов и отливов, блестящая голубизна
которого не имела никакого отношения к тусклому небу. Цвет этот придавали
воде какие-то отложения в иле на дне, однако он потрясал своей
насыщенностью - широкая аквамариновая лента тянулась с запада на восток,
насколько хватало глаз, и дальше, почти до горизонта - разрез,
нарисованный на монотонном серо-коричневом ландшафте.
Со скал устремлялись к равнине три-четыре речки, превращаясь в
водопады, прыгающие с уступов - они были прозрачными, как стеклышко, и из
них можно было совершенно спокойно пить, не то что из реки. В миле с чем
то от плато мы остановились на ночлег у одного из сверкающих озер,
образуемых этими речками на их искрящемся пути к Воде.
Подобно собакам, почуявшим запах дичи, караванщики поднялись рано и
на рассвете снова двинулись в путь, и ими овладело тревожное молчание.
На бесплодном берегу, казалось, не росло ничего, кроме небольших
скоплений колючей черной травы. Скалы, ободранные и выщербленные
скоблящими ветрами, застыли, словно худые деформированные великанши, в
позах злобы и безумия. Воздух, просачиваясь сквозь отверстия в этих
скалах, издавал звуки, похожие на девичий плач и визг раненых зверей. А
перед нами прекрасный голубой яд Воды - единственное, что мы теперь видели
впереди до самого горизонта. Казалось, тут какой-то затерянный край,
совсем неподходящее место для ожидания, чем нам пришлось заняться
поневоле. Сегодня или завтра с той, кажущейся пустой стороны приплывут
лодки и перевезут нас и наши товары. Герет сказал, что на другом берегу
находятся поселения и хутора, а дальше к югу - первый из великих городов.
Но рассказывал он весьма туманно. Похоже, никто из караванщиков не собрал
достаточно полных сведений об этом крае, словно они были загипнотизированы
или одурманены;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147
было таким сильным. Я просыпалась, пылая от радости, трепеща и светясь от
ожидания. Скоро, скоро.
На второй день после избрания Герета мы подъехали к высокому месту -
коварному подъему среди покрытых белыми шубами скал, к черной круглой
дыре: туннелю через Кольцо.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ВОДА
1
Путешествие это было черным, и длилось десять дней.
Туннель достигал примерно двадцати футов в ширину и около двадцати
футов в высоту, хотя местами это варьировалось, стены и потолок
расширялись или смыкались. Но пространства для проезда всегда хватало, а
через определенные промежутки мы встречали широкие залы-пещеры, где могли
остановиться и устроить привал. Хуже всего была сочащаяся влага, гулкая
беззвучность, которая, казалось, разговаривала с тобой, и тьма, колышущая
пламя факелов, словно крылья гигантских нетопырей. И постоянно
присутствовал безымянный страх.
В туннеле заболело много детей, но причиной тому всегда был страх.
Взрослые тоже стали добычей внезапных болей и обмороков, которые они
приписывали дурному воздуху, ползущему через туннель со стороны гор. Страх
был делом естественным; я ожидала его - бессознательный ужас перед
нависшими над нашими головами милями скальной толщи, первозданный ужас
перед темным подземельем, обычный для всех созданий, которые смертны и
хоронят своих покойников в земле. И все же этот страх был больше, чем
суеверные кошмары. Я знала задолго до того, как нашла ключ к нему. Дух
Сгинувших был в этом месте очень силен.
Я снова начала видеть их во сне, однако сны эти не пугали меня так,
как прежде. Мои чувства притупились. Я видела мельком, как строилось это
сооружение - людей надсмотрщиков, выступивших против собственного народа
из страха перед Высшей Расой. Увидела вспотевшие бригады, подымающие
камень, их тела мертвенно-белого цвета, как у слизней, от многолетнего
пребывания под землей. Мелькали и щелкали бичи. Люди падали замертво. А
когда являлись _о_н_и_, то были прекрасными - в агонии вырождения. У них
были связаны с этим туннелем более великие замыслы, но не хватило времени
их исполнить - колонны, резьба, фрески. Этому проходу предназначалось быть
не всего лишь пробитым в скале следом червя, а еще одним из их
непревзойденных и превосходных произведений искусства, построенных трудом
и несчастьем подчиненных. Позже я обнаружила нацарапанные на стене знаки -
стершиеся и не поддающиеся прочтению ничьих глаз, кроме столь зорких, как
мои. Они были самой древней формой языка, слышанного мной в деревне, в
горах, в Анкуруме и среди караванщиков. И все они были проклятьями -
проклятьями Великим - проклятьями людей.
Однажды на одной из пяти наших стоянок я нашла дальнюю пещеру, очень
влажную, увешанную сталактитами, похожими на жесткую бахрому стеклянного
занавеса. В ней находился черный бассейн, а на дне тускло поблескивали
кости. И на самом краю бассейна - стих, высеченный на древнем языке:
Болезни змей грядет ужалить вас.
Смерть, старый темный человек, грядет вас унести.
Так спите ж худо, падаль, мразь, на ложах золотых.
Неподалеку от конца туннеля проход был менее законченным и более
опасным. Пошли узкие мостики, где фургоны приходилось для облегчения
частично разгружать, а люди и лошади переходили поодиночке. И встречались
места, где потолок опускался достаточно низко, чтобы царапать по
парусиновым верхам фургонов. Но вскоре воздух приобрел странную сладость,
и нам в лицо подули резкие свежие ветры.
На десятый день мы вырвались из туннеля-утробы на волю и выехали на
каменистое плато, тянущееся на много миль над огромной ширью реки,
называемой ими Водой.
Стоял ранний вечер, время, когда дух обычно начинает уставать, но
сегодня, когда мы оказались на воле, он был на подъеме. Дети и собаки
носились, неистовствуя в играх; народ облегченно вздыхал и поднимал взгляд
к небу.
Мы нашли туннель в снежных сугробах, но теперь на куда более низком
плато всюду виднелся лишь голый камень. Позади высились горы, белые
посередине, но здесь, в месте чуть потеплее и ниже границы снегов, нас
беспокоили только свирепые, дикие ветры с юга. Они были сухими и суровыми,
как страна, откуда они принеслись. Мы еле-еле видели ее, ту страну, сквозь
туманную даль. Тускло-дымчатые очертания плоскостей, одна сплошная голая
пустыня, как казалось с плато. И все же там должна быть жизнь, иначе зачем
мы приехали?
Другое дело - река. Она тянулась вширь на много-много миль, напоминая
чуть ли не маленькое море без приливов и отливов, блестящая голубизна
которого не имела никакого отношения к тусклому небу. Цвет этот придавали
воде какие-то отложения в иле на дне, однако он потрясал своей
насыщенностью - широкая аквамариновая лента тянулась с запада на восток,
насколько хватало глаз, и дальше, почти до горизонта - разрез,
нарисованный на монотонном серо-коричневом ландшафте.
Со скал устремлялись к равнине три-четыре речки, превращаясь в
водопады, прыгающие с уступов - они были прозрачными, как стеклышко, и из
них можно было совершенно спокойно пить, не то что из реки. В миле с чем
то от плато мы остановились на ночлег у одного из сверкающих озер,
образуемых этими речками на их искрящемся пути к Воде.
Подобно собакам, почуявшим запах дичи, караванщики поднялись рано и
на рассвете снова двинулись в путь, и ими овладело тревожное молчание.
На бесплодном берегу, казалось, не росло ничего, кроме небольших
скоплений колючей черной травы. Скалы, ободранные и выщербленные
скоблящими ветрами, застыли, словно худые деформированные великанши, в
позах злобы и безумия. Воздух, просачиваясь сквозь отверстия в этих
скалах, издавал звуки, похожие на девичий плач и визг раненых зверей. А
перед нами прекрасный голубой яд Воды - единственное, что мы теперь видели
впереди до самого горизонта. Казалось, тут какой-то затерянный край,
совсем неподходящее место для ожидания, чем нам пришлось заняться
поневоле. Сегодня или завтра с той, кажущейся пустой стороны приплывут
лодки и перевезут нас и наши товары. Герет сказал, что на другом берегу
находятся поселения и хутора, а дальше к югу - первый из великих городов.
Но рассказывал он весьма туманно. Похоже, никто из караванщиков не собрал
достаточно полных сведений об этом крае, словно они были загипнотизированы
или одурманены;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147