- А теперь скажи мне, Асутоо, брат мой,
почему ты изгой?
Это выглядело странно. Лицо у него оставалось мирным и ничего не
выражающим, но взгляд был полон застывшего ужаса. Он не мог вырваться из
моего плена. Мои глаза были белыми змеями, уже парализовавшими его своим
ядом.
- Я предал гостя, сидевшего у очага вождя моего. Я ел с ним хлеб
дружбы, но все же отдал его в руки врагов. Жрецы крарла наложат за это на
меня наказание во искупление, но они поймут нужду в содеянном.
- Какую нужду, Асутоо, брат мой?
- Никакой мужчина не может взять женщину-воина и пользоваться ею как
женщиной, если она сама того не дозволит. Дарак взял ее без чести, а она
ушла с радостью. Он бы пролил всю ее кровь воина, не оказывая ей никакого
почета. Я, Асутоо, сын вождя, никогда не позволил бы ей скакать в бой
раньше меня, и не волок бы за поводья ее коня. И он одел ее в женское
платье, словно любую девушку из шатров, в белое платье - даже ту, которая
ехала с ним на колеснице. Он сделал из нее щит, из той, что была копьем.
Такого быть не должно. Я пошел следом, прячась в тенях, и по небу прошла
серебряная Звезда - колесница. Она послужила мне знаком.
- Что же ты тогда сделал, Асутоо, брат мой?
- Я нашел перед большими Скачками лучников купца Распара. Это было
трудно, но я заставил его понять, кем был Дарак, и он не помнил, чтобы
кто-либо другой приводил в Анкурум караван целым и невредимым. В темнице у
Градоначальника сидело несколько людей Дарака, из них взяли двоих и жгли
их огнем, пока они не сказали правду. Распар сказал, что сперва должны
пройти скачки; Дарака они могли взять и на пиру, безоружным. Я попросил,
чтобы пощадили женщину-воина. Сперва он сказал, что это никак невозможно,
но потом прислал мне известие, что это все-таки можно сделать, и
предписание Градоначальника...
Он перестал говорить, уставясь мне в глаза.
Мне сделалось холодно, так холодно, но я улыбнулась ему, хотя он и не
мог этого видеть за маской шайрина. А в ледяной скорлупе стучала клювом
алая птица, пробиваясь на волю. Распар, наверное, сохранил бы меня для
себя, пожелай я остаться с ним, но Распару больше всего хотелось сохранить
свое доброе имя. Так он расплатился за оружие с севера.
Я встала. Встал и Асутоо. Мы стояли лицом друг к другу, совершенно
неподвижные и безмолвные, когда я поворачивала в руке клинок.
- Асутоо, брат мой, - заговорила наконец я, - мне подобает
отблагодарить тебя.
Скорлупа рассыпалась, и она наполнила меня, растекаясь, теплая и
яркая, из моего нутра мне в легкие, сердце и мозг; а из мозга в руку, в
кисть, в нож. Я ткнула им вперед и вниз, в пах, повернула и вытащила. Я,
которая помнила, как убивать чисто, воспользовалась привилегией своего
рода и забыла об этом. Он нагнулся вперед, застонав от мучительной боли,
пытаясь удержать руками кровь. Я прислонилась к стене пещеры и наблюдала,
как он умирает. Это заняло немного времени.
Затем я повернулась и вышла из пещеры, спустилась по склону и нашла
стреноженных лошадей, щиплющих мокрую от дождя траву. Ливень поубавился. Я
вытерла нож о мох и вложила его в ножны. Забравшись в седло, я легчайшим
давлением коленей направила коня вверх, к горам.
Неподалеку от гребня я вдруг обернулась и посмотрела на темную пасть
пещеры; из нее, казалось, извергался водопад, не белый, а красный. Алая
птица во мне била теперь крылами и рвалась на волю. Она вырвалась из моего
рта в длинных кровавых потоках звука, и конь подо мной, перепугавшись,
понес вверх, вверх, все выше и выше, пока не показалось, что мы покинули
землю и полетели в ярко красное небо.
КНИГА ВТОРАЯ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ЧЕРЕЗ КОЛЬЦО
1
Один за другим красные цветы падали из моих рук в темную шахту
гробницы. На дне ее лежал мертвец.
- Плачь, - говорили окружающие меня голоса. - Если ты заплачешь он
будет жив.
Но я не могла заплакать, хотя горло и глаза мои опалило от непролитых
слез. Он уже преображался - было слишком поздно. Он превратился в зеленый
твердый материал, в человеческую фигуру из нефрита.
- Карраказ, - сказала я во тьму. - Я здесь, Карраказ.
Но Карраказ не приходил. Древний демон зла и ненависти спал где-то
глубоко во мне, наглотавшись крови Шуллат, деревень, купцов у брода,
Эссандара и других на Сиркуниксе, но больше всего раздувшийся от крови
Асутоо.
- Мы с тобой одно целое, ты и я, - так он сказал мне в Ки-уле.
- Со Карраказ энорр, - прошептала я. - Я Карраказ.
Я не знала, как именно попала туда, на то высокое гулкое место. Я
вспомнила в ужасе бежавшего подо мной степного коня, но потом... Вероятно,
я упала с него или он сбросил меня. Я находилась очень близко к небу; я
скорее чувствовала это, чем знала, ибо лежала в черной дыре в скале. Я
говорю в дыре - полагаю, это была пещера, и тьма была настолько густой,
что замыкала плотнее любого камня. Никакого света. И все же под веками у
меня свет: бледный, зеленый и красный. Не знаю, сколько я пробыла в той
пещере, наверно целых пятнадцать дней. Было очень холодно, и я
по-настоящему ни разу толком не приходила в сознание. Сны, галлюцинации и
мрачная реальность перемешались между собой и растворялись друг в друге.
Не могу по-настоящему сказать, что я чувствовала. Могу лишь вспомнить ту
возникающую вновь и вновь фантазию, что, если я только смогу заплакать,
Дарак вернется ко мне целым и невредимым, и каждый раз жгучие слезы
почему-то не брызгали из глаз, а он превращался в Нефрит.
Голоса, новые голоса. Не голоса у меня в голове, а чуждые голоса
извне. Глухой голос, призывающий и нетерпеливый; более высокий и мягкий
голос, пронзительный, держащийся чуть позади, но ненамного. Потом другие
звуки, безошибочные и отчетливые в темноте. А потом недолгая тишина.
Внезапно девушка испуганно зашептала:
- Гар, Гар! Смотрю!
Гар что-то крякнул.
- Нет, животное. Вон там.
Между ними возникла небольшая перебранка, а затем Гар подвелся на
ноги, рослый, лохматый, явно давно не мывшийся мужчина. Его черная тень,
чернее, чем окружающая меня тьма, упала мне на глаза.
- Сиббос! - пробормотал он имя какого-то божества, употребляемое
одновременно в качестве клятвы и ругательства. - Это парень, нет, женщина
- женщина в маске.
Девушка, подобрав юбки, взобралась к нему.
- Она мертва.
- Нет, вовсе не мертва, сука ты слепокурая. Я сниму эту маску.
Его большая ручища потянулась к моему шайрину, и в тот же миг моя
собственная взметнулась и отбила его. Он выругался и отпрыгнул назад,
пораженный, а девица завизжала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147
почему ты изгой?
Это выглядело странно. Лицо у него оставалось мирным и ничего не
выражающим, но взгляд был полон застывшего ужаса. Он не мог вырваться из
моего плена. Мои глаза были белыми змеями, уже парализовавшими его своим
ядом.
- Я предал гостя, сидевшего у очага вождя моего. Я ел с ним хлеб
дружбы, но все же отдал его в руки врагов. Жрецы крарла наложат за это на
меня наказание во искупление, но они поймут нужду в содеянном.
- Какую нужду, Асутоо, брат мой?
- Никакой мужчина не может взять женщину-воина и пользоваться ею как
женщиной, если она сама того не дозволит. Дарак взял ее без чести, а она
ушла с радостью. Он бы пролил всю ее кровь воина, не оказывая ей никакого
почета. Я, Асутоо, сын вождя, никогда не позволил бы ей скакать в бой
раньше меня, и не волок бы за поводья ее коня. И он одел ее в женское
платье, словно любую девушку из шатров, в белое платье - даже ту, которая
ехала с ним на колеснице. Он сделал из нее щит, из той, что была копьем.
Такого быть не должно. Я пошел следом, прячась в тенях, и по небу прошла
серебряная Звезда - колесница. Она послужила мне знаком.
- Что же ты тогда сделал, Асутоо, брат мой?
- Я нашел перед большими Скачками лучников купца Распара. Это было
трудно, но я заставил его понять, кем был Дарак, и он не помнил, чтобы
кто-либо другой приводил в Анкурум караван целым и невредимым. В темнице у
Градоначальника сидело несколько людей Дарака, из них взяли двоих и жгли
их огнем, пока они не сказали правду. Распар сказал, что сперва должны
пройти скачки; Дарака они могли взять и на пиру, безоружным. Я попросил,
чтобы пощадили женщину-воина. Сперва он сказал, что это никак невозможно,
но потом прислал мне известие, что это все-таки можно сделать, и
предписание Градоначальника...
Он перестал говорить, уставясь мне в глаза.
Мне сделалось холодно, так холодно, но я улыбнулась ему, хотя он и не
мог этого видеть за маской шайрина. А в ледяной скорлупе стучала клювом
алая птица, пробиваясь на волю. Распар, наверное, сохранил бы меня для
себя, пожелай я остаться с ним, но Распару больше всего хотелось сохранить
свое доброе имя. Так он расплатился за оружие с севера.
Я встала. Встал и Асутоо. Мы стояли лицом друг к другу, совершенно
неподвижные и безмолвные, когда я поворачивала в руке клинок.
- Асутоо, брат мой, - заговорила наконец я, - мне подобает
отблагодарить тебя.
Скорлупа рассыпалась, и она наполнила меня, растекаясь, теплая и
яркая, из моего нутра мне в легкие, сердце и мозг; а из мозга в руку, в
кисть, в нож. Я ткнула им вперед и вниз, в пах, повернула и вытащила. Я,
которая помнила, как убивать чисто, воспользовалась привилегией своего
рода и забыла об этом. Он нагнулся вперед, застонав от мучительной боли,
пытаясь удержать руками кровь. Я прислонилась к стене пещеры и наблюдала,
как он умирает. Это заняло немного времени.
Затем я повернулась и вышла из пещеры, спустилась по склону и нашла
стреноженных лошадей, щиплющих мокрую от дождя траву. Ливень поубавился. Я
вытерла нож о мох и вложила его в ножны. Забравшись в седло, я легчайшим
давлением коленей направила коня вверх, к горам.
Неподалеку от гребня я вдруг обернулась и посмотрела на темную пасть
пещеры; из нее, казалось, извергался водопад, не белый, а красный. Алая
птица во мне била теперь крылами и рвалась на волю. Она вырвалась из моего
рта в длинных кровавых потоках звука, и конь подо мной, перепугавшись,
понес вверх, вверх, все выше и выше, пока не показалось, что мы покинули
землю и полетели в ярко красное небо.
КНИГА ВТОРАЯ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ЧЕРЕЗ КОЛЬЦО
1
Один за другим красные цветы падали из моих рук в темную шахту
гробницы. На дне ее лежал мертвец.
- Плачь, - говорили окружающие меня голоса. - Если ты заплачешь он
будет жив.
Но я не могла заплакать, хотя горло и глаза мои опалило от непролитых
слез. Он уже преображался - было слишком поздно. Он превратился в зеленый
твердый материал, в человеческую фигуру из нефрита.
- Карраказ, - сказала я во тьму. - Я здесь, Карраказ.
Но Карраказ не приходил. Древний демон зла и ненависти спал где-то
глубоко во мне, наглотавшись крови Шуллат, деревень, купцов у брода,
Эссандара и других на Сиркуниксе, но больше всего раздувшийся от крови
Асутоо.
- Мы с тобой одно целое, ты и я, - так он сказал мне в Ки-уле.
- Со Карраказ энорр, - прошептала я. - Я Карраказ.
Я не знала, как именно попала туда, на то высокое гулкое место. Я
вспомнила в ужасе бежавшего подо мной степного коня, но потом... Вероятно,
я упала с него или он сбросил меня. Я находилась очень близко к небу; я
скорее чувствовала это, чем знала, ибо лежала в черной дыре в скале. Я
говорю в дыре - полагаю, это была пещера, и тьма была настолько густой,
что замыкала плотнее любого камня. Никакого света. И все же под веками у
меня свет: бледный, зеленый и красный. Не знаю, сколько я пробыла в той
пещере, наверно целых пятнадцать дней. Было очень холодно, и я
по-настоящему ни разу толком не приходила в сознание. Сны, галлюцинации и
мрачная реальность перемешались между собой и растворялись друг в друге.
Не могу по-настоящему сказать, что я чувствовала. Могу лишь вспомнить ту
возникающую вновь и вновь фантазию, что, если я только смогу заплакать,
Дарак вернется ко мне целым и невредимым, и каждый раз жгучие слезы
почему-то не брызгали из глаз, а он превращался в Нефрит.
Голоса, новые голоса. Не голоса у меня в голове, а чуждые голоса
извне. Глухой голос, призывающий и нетерпеливый; более высокий и мягкий
голос, пронзительный, держащийся чуть позади, но ненамного. Потом другие
звуки, безошибочные и отчетливые в темноте. А потом недолгая тишина.
Внезапно девушка испуганно зашептала:
- Гар, Гар! Смотрю!
Гар что-то крякнул.
- Нет, животное. Вон там.
Между ними возникла небольшая перебранка, а затем Гар подвелся на
ноги, рослый, лохматый, явно давно не мывшийся мужчина. Его черная тень,
чернее, чем окружающая меня тьма, упала мне на глаза.
- Сиббос! - пробормотал он имя какого-то божества, употребляемое
одновременно в качестве клятвы и ругательства. - Это парень, нет, женщина
- женщина в маске.
Девушка, подобрав юбки, взобралась к нему.
- Она мертва.
- Нет, вовсе не мертва, сука ты слепокурая. Я сниму эту маску.
Его большая ручища потянулась к моему шайрину, и в тот же миг моя
собственная взметнулась и отбила его. Он выругался и отпрыгнул назад,
пораженный, а девица завизжала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147